— Что за шум, — недовольно спросила Орсана, держа руки за спиной. — Алекса подлатать нужно, — чуть нервно произнёс Тог и указал на мою рану. Та, взглянув на неё, ещё сильнее нахмурилась. Я лишь скромно помахал ей ладонью в знак приветствия, на что она лишь раздражённо цокнула и стала что-то искать в шкафчиках. — Так что случилось-то? — ворчливо произнесла она, перебирая вещи внутри. — Этот придурок с Торгадом повздорил и что-то с ним не поделил, вот и получил от того затрещину, да ещё какую. Ты, пацан, — взглянул Тог на меня и фыркнул, — ещё легко отделался. Если бы что с его двором натворил, живым бы не выбрался. — Как ты дыру получил, — спросила тёмная эльфийка, тихо ворча на захламлённость шкафов. — Руками её нелегко проделать, даже если ты орк. В противном случае давно копыта отбросил бы. Кулаки-то у него размером с твою голову. — Да так, — отмахнулся я, — за кусок стекла из разбитого окна в его постоялом дворе зацепился, пока сваливал оттуда. По дороге вытащил его и кое-как до сюда добрался. — Вот же жопа да на пике! — странно выругался Мясник. — Это хреново. Нет, не так. Это очень хреново! Даже воры туда не лезут без лишней надобности, не говоря уже о том, чтобы сломать что-то внутри. А тут ты, горе-идиот, что вечно ищет приключения на свою задницу. Этот здоровяк любого на тот свет не один раз отправит, и хрен супротив него что скажут. — А из-за чего весь этот сыр-бор? — сказала эльфийка, доставая коробочку из шкафчика. — Нашла. — Да-а, — я смущённо потёр нос, — тот завидел меня рядом с Оглайлой, дочкой его. Вот и взъярился на меня. — Так, погоди. — взмахнул Тог рукой, явно усиленно переваривая получаемую информацию. — А какого хрена ты вообще рядом с Оглайлой делал у него дома? — Встретились мы в библиотеке, разговорились, — сказал я, пожав плечами. — Поговорили об особенностях орочьей расы, сравнили с другими. Ничего криминального. — А откуда разбитое окно? — прищурился он. — И за что тот решил тебя прикончить? — Так в комнате её мы и обсуждали. Девушка в гости пригласила да вкусностей отведать принесла. А тот с работы пришёл и, как оказалось, всю ночь пахал, а потому злым чертякой вернулся, что песец. Чуть прищурившись, жена Тога продела нитку в иглу. — Всё с ним понятно, — сказала она раздражённо и скривилась. — Этот больной на всю голову с Оглайлой переспал, а потому скоро с ним кончат, как и с предыдущим хахалем, что так же больным на голову был. — Как переспал⁈ — Как кончат⁈ — всполошились мы с Мясником одновременно. Не слишком понимая всей сути происходящего, я уставился на иглу в руках эльфийки, а Тог с глазами блюдцами смотрел на меня. Я-то думал, тут страна свободных нравов! Вон как меня Оглайла окучивала полвечера. Какие-то вещи придумала, лишь бы к себе в дом заманить. А ведь их, как оказалось, не оказалось!.. — Ложись спиной на стол, сейчас тебя подлатаем, — сказала Орсана. Чуть потупив, я послушно лёг. Женщина открыла баночку с каким-то раствором и пустила туда небольшую тряпочку. Потом, выжав, она протёрла ею рану, после чего вонзила иглу. По запаху я бы сказал, что это какая-то смесь ромашки и чего-то дрянного. — Отвечаю на твой вопрос, муженёк. От этого идиота во всю разит духами с запахом цитрусов и роз, которые в этом городе используют только две личности: жена князя де Клиффорда и дочь Торгада. Я, конечно, не высокого о тебе мнения, — взглянула дроу (наверное) в мои глаза, — но думаю, что в тебе есть те минимальные зачатки здравого смысла, чтобы понять очевидное: решение переспать с Сисилией де Клиффорд — это путь, ведущий на плаху, если не хуже. Да и вряд ли ты бы смог за короткий срок такое провернуть, учитывая то, что она живёт в верхнем городе… А потому остаётся лишь Оглайла, о которой ты не должен был знать слишком много из-за своей необразованности и недавнего прибытия в город. Зато встретить её в разы проще. Что же до твоего вопроса, то тут всё просто: этот орк ценит свою дочь превыше всего на свете, а потому за свою «розочку» отправит к праотцам любого, кто на неё покусится. Прошлого ухажёра тот размазал по всей улице. Буквально. Неделю люди её потом очищали. Вот и вся история, в конце которой Торгаду даже пальцем не погрозили. На этом Орсана закончила пояснение, и комната погрузилась в безмолвие. Тишину нарушали лишь работа над моей перевязкой и уличная суета. Тог, явно размышляя о последствиях, всё не переставал тереть виски. Хозяйка же продолжала без всяких эмоций зашивать мою дыру, не проявляя какой-либо инициативы в продолжении разговора. Я же, думая о том, как быть, просто лежал, сжав от боли зубы, в ожидании конца операции. — И что мне делать… — тихо спросил я. — Валить на хер из города! — ответили муж с женой в унисон, а потом Тог продолжил: — После того как ты умудрился ТАК вывести из себя Торгада, житья тебе здесь более не будет. Тебе повезёт, если просто убьют и забудут, как о неприятной истории. Но это если ОЧЕНЬ СИЛЬНО повезёт! Кивнув ему в ответ, я откинул голову назад и расслабился. Ну, раз проблема имеет решение, то волноваться бессмысленно. Пока летишь в пропасть, расслабься и получай удовольствие. Я усмехнулся последней мысли про себя и вновь впал в бездну размышлений. * * * Закончив с раной, хозяйка протянула мне собранную Мясником сумку с едой, водой и одеждой и посоветовала уходить отсюда, пока есть возможность и чтобы не накликать на себя лишнюю беду. Кивнув, поблагодарил за всё то, что они сделали для меня, и Орсана, ничего не ответив, ушла. Я неловко улыбнулся и, подойдя к Тогу, протянул руку для рукопожатия, а он накинулся на меня с объятиями. — Там, конечно, мало, — начал шептать он мне на ухо, — но на некоторое время хватит. Поняв, что речь про деньги, которые ему, по всей видимости, запретили мне давать, я чуть не прослезился и покрепче обнял старого торгаша. — Можешь не переживать и к вечеру приготовить еду ещё на одного человека. — А ты куда намылился? — слегка удивился Тог. — Страх совсем потерял, что ли? Ну, его понять можно. Не каждый день разыскиваемые люди не пытаются даже банально спрятаться посреди бела дня. — В библиотеку, — пожал я плечами. — Там, говорят, безопасно. — План дерьмо, но там тебя действительно не достанут. Какое-то время. Место особое, никто ни бузит и не вредничает. Правила помнишь? — похлопал он меня по плечу. — Только будь осторожнее там, хорошо? — Хорошо, буду, — ответил ему с улыбкой. — Денег на неделю с лишним хватит. Глядишь, громила успокоится. Я кивнул ему на прощание и, выйдя на улицу, побрёл по своим делам. * * * — Ты слышала, — спросила девушка подругу. — Ты про двор Торгада, — видимо, уже слышав эту историю от кого-то другого, уточнила та. — Да, — кивнула первая. — Скажи же: ну разве не романтично? — Конечно! — чуть воскликнула собеседница. — Заполучить сердце Оглайлы, но столкнуться с её отцом и его прихвостнями, да ещё и уцелеть после жесточайшей битвы с ними и сбежать — это же… Ах, как романтично! Я от кого-то где-то слышал (вроде это было ещё в детстве), что быстрее света разлетаются лишь слухи. Что же, могу с уверенностью заявить, что правду говорят эти люди. И полдня не прошло, как все в городе, казалось, уже знали о случившемся ночью и утром. И такое ощущение, словно это всё происходило не в комнате орчихи, а у всех на виду. — Я такое видел, ты даже не представляешь себе! — сказал какой-то мужик, активно маша руками. — Что случилось, — лениво спросил собеседник. — Я сегодня утром заходил по делу на постоялый двор к Торгаду. Заказал еды и выпивки и вдруг смотрю: рядом с дочуркой его, Оглайлой, мужик какой-то стоит да окучивает её. Здоровенный такой, даже больше самого орка. — Да ты брешешь, — воскликнул тот. — Никто не может быть крупнее Торгада! — Не брешу! Рост во-от такой, а мускулы во-от такие! Ручищи, как две мои! Про ноги и говорить не стоит… Как все мои три! Я тоже тогда удивился этому. Не успел я спросить об этом тех, кто уже какое-то время там сидел, как внутрь зашёл хозяин двора. Увидев их вместе, он так рассвирепел, что тут же пошёл с кулаками на этого мужика. А тот как взял стул, на котором сидел, да как по башке его хрясь! — сымитировал удар мужчина. — И убежал наружу. Пока Торгад приходил в себя, его и след простыл. Я зацепил ухом ещё один разговор. — Так что же, Торгада какой-то верзила одурачил⁈ — сказал извозчик. — Может быть. А может ещё что, не знаю, — пожал плечами грузчик. — Знаю лишь то, что после этого на доске объявлений в центре города теперь висит запрос о месте его нахождения. Награду обещают в двадцать серебряных. — Ого! — присвистнул собеседник. — Торгад совсем из ума выжил, раз из-за ничего столько решил заплатить за поиск громилы. — Ну, ты же знаешь, как тот о своей дочурке печётся. Так что неудивительно. — Кстати, — мужчина чуть повернулся и посмотрел в мою сторону, — а это не тот, про кого ты говорил? — Хм-м-м… — чуть замявшись, задумался рассказчик. — Не уверен. Тот был здоровее этого. Впрочем, действительно похожи. Слушая подобные разговоры то тут, то там, я посмеивался про себя, представляя выражение лица орка, узнавшего про эти слухи. А вот не фиг лезть в мои с Оглайлой честные и частные дела! Ну, подумаешь, переспал я с его дочуркой. Не беситься же из-за этого, верно?.. Дойдя до библиотеки, я привычно поздоровался с Констиниусом, который смотрел на меня с лёгким прищуром и на мои слова, что я пришёл за новыми знаниями, лишь усмехнулся и побрёл по своим делам. Я же, пожав плечами, взял очередные манускрипты и фолианты с книжных полок и сел на привычное место. Спустя некоторое время, примерно к полудню по моим внутренним часам, когда я читал текст о пользе различного рода минералов в хозяйстве, меня вдруг накрыла тень. Да такая, что перекрыла весь солнечный свет, льющийся из соседнего окна. Чертыхнувшись про себя, я повернулся и встретил знакомое клыкастое лицо. Барни Торгад собственной персоной. Весь красный от гнева, он смотрел на меня как питон на кролика. Оглядев орка, я подумал, что его руки вот-вот лопнут от напряжения горы мышц в них. В конце я стойко встретился с суровым взглядом отца Оглайлы. — А ну-ка, ублюдок… — процедил орк сквозь зубы и кивнул в сторону двери. — Пойдём-ка… Поговорим по душам. — Если тебе есть что сказать, — чуть развернув кресло, я откинулся на его спинку и закрыл фолиант, держа его перед собой, — то ты вполне можешь и здесь всё высказать. Я не против. — Сопляк! — взревел тот. — Клянусь, что я вытащу тебя за шкирку, если сам не решишься пойти на выход!