– Откуда вы знаете эту девицу? – требовательно спросила она. Дмитрий недоуменно уставился на Беспалову, не понимая, кого она имеет в виду. Ах да, штора на окне! – Вы о Коко? – на всякий случай уточнил он. – Это моя знакомая, а что? – Коко, – с отвращением в голосе повторила Беспалова. – Ну да, таких дам полусвета всегда называли кличками. Жужу, Зизи, Мими… Тьфу, гадость! – Муму, – с готовностью подхватил Дмитрий. – Галина Леонидовна, у меня такое чувство, что вы сейчас тоже с удовольствием отдали бы приказ кого-нибудь утопить. Могу я поинтересоваться, что случилось? – У этой дряни был роман с моим мужем, – с отчаянием в голосе произнесла вдова и неожиданно закрыла лицо руками. Большие серебряные перстни дрожали на длинных, изящных, немного сухих пальцах, неумолимо выдававших возраст хозяйки. – Что-о-о? – изумился Дмитрий. – Галина Леонидовна, вы ничего не путаете? – Я не могу путать то, что имеет прямое отношение к моей жизни, – сказала женщина, ее голос звучал глухо из-за сомкнутых на лице ладонях, впрочем, она опустила руки, видимо, собрав остатки собственного достоинства. – Эта ваша Коко окрутила Петю в феврале. Он тогда уже принял решение взять в реставрацию дом Яковлева, вел переговоры с властями и в какой-то момент почти перестал бывать дома. Приходил поздно вечером вымотанный. Я была уверена, что это из-за дел, связанных с особняком, но потом узнала: у него появилась эта… содержанка. Поверьте, я не следила за ним, просто она прислала ему сообщение, когда он был в ванной комнате. Телефон остался на кровати, и я невольно прочитала появившийся на экране текст. Он был совершенно непотребным, если вы понимаете, о чем я. Дмитрий некстати вспомнил, что вытворяла Коко в постели с ним, и невольно покраснел. Вдова удовлетворенно кивнула, правильно оценив его смущение. – Вижу, что понимаете. – Галина Леонидовна, я не знаю, что сказать… Не думаю, что у вас были поводы для беспокойства. Коко, то есть Катерина, относится к такому сорту женщин, которые периодически могут появляться в жизни любого мужчины. Но они как бабочки-однодневки, если вы теперь понимаете, о чем я. Беспалова улыбнулась. – Дмитрий Михайлович, я ни минуты не волновалась, будто мой муж может настолько увлечься этой девкой, что оставит меня. Мы с ним были не просто супругами, а партнерами, в лучшем смысле этого слова. У нас было общее дело, а потому он никогда бы от меня не ушел. Просто эта… – Галина употребила крепкое словцо, которое в этих стенах и из ее уст звучало совершенно неуместно, – была дешевкой, недостойной Петиного внимания. Он всегда выбирал самые дорогие вина, самые изысканные закуски, самые раритетные вещи… Во всем… И этот его внезапный отход от канона вселял в меня тревогу. А теперь я тревожусь еще больше. – От чего же? – Параллельно с моим мужем эта особа крутила роман еще и с вами. Дмитрий Михайлович, я слишком давно живу на свете, чтобы верить в подобные совпадения. Поэтому из того, что я только что увидела, напрашиваются два вывода. Либо вы – тот самый человек, который подложил эту потаскуху под моего мужа, либо кто-то еще подсунул ее как грязную тряпку вам обоим. И оба эти вывода заставляют задуматься, а с какой целью это было сделано? Логика в ее словах была настолько убийственной, что Дмитрий на мгновение перестал дышать. Когда и как в его жизни появилась Коко? Ну да, уже после того, как он договорился с Беспаловым о том, что возьмет объект, и подписал контракт. Когда он рассказал девушке о пустом тайнике, она фактически вытолкала его из кровати и судорожно куда-то засобиралась, а спустя несколько часов напали на Даню Еропкина. Сейчас же Коко преследует его, утверждая, что за ней следят, при этом несет какую-то околесицу и набивается к Макарову в дом. Тот самый дом, в который один раз уже пытался проникнуть злоумышленник. Вот ведь черт… – Я разберусь, Галина Леонидовна, – заверил Дмитрий. – Но вы совершенно правы, это не случайность. Я думаю, что преступник, убивший Петра Алексеевича, искал сокровище, запрятанное во вделанном в печь тайнике. Беспалова захватала ртом воздух и взялась за сердце. – Что? – Мы с Еленой Николаевной обнаружили тайник, вмонтированный в печь в одной из гостиных, – пояснил он. – Боже мой? И что было дальше? – Мы вызвали полицию, которая изъяла из тайника пустую жестяную коробку. – Пустую? – лицо Беспаловой было бледным как простыня. – Да. Возможно, убийца вашего мужа хладнокровно обыскал дом и забрал то, ради чего приходил. Но я в это не верю. – Почему? – одними губами спросила Беспалова. Губы были синие и дрожали. – Тогда он бы не продолжал искать то, что лежало в тайнике. – А он продолжает? – Да, и весьма настойчиво. Полагаю, этот человек достаточно хладнокровен для того, чтобы убивать и пытать людей, но даже ему не хватило выдержки обыскивать дом сразу после убийства. Он не был готов, что столкнется в особняке с Петром Алексеевичем и, совершив убийство, растерялся и убежал. – Но я не понимаю, – голос у Беспаловой был тонкий и жалобный, – если он не забрал то, что лежало в печи, – господи, подумать только, в печи! – и продолжает это искать, то почему тогда тайник оказался пуст? – Я не знаю, Галина Леонидовна, – пожал плечами Дмитрий. – Когда мы его открыли, в жестянке, лежащей в схроне, ничего не было. Кстати, а вы, случайно, не знаете, что именно там должно быть? Дрожащие губы сомкнулись в узкую, плотно сжатую линию. – Понятия не имею, – твердо сказала вдова. К взаимному облегчению они перешли к обсуждению похорон. Выслушав пожелания, Дмитрий связался со своим сотрудником, которому собирался поручить организационные хлопоты, коротко дал инструкции, велел связаться с Галиной Леонидовной и все обсудить, согласовал сумму расходов, в которую Беспалова собиралась уложиться, и отбыл восвояси. Летний воздух опахнул легкие жаром, но Дмитрию дышалось на улице гораздо легче, чем в старинном, сегодня напомнившем ему склеп, особняке. Беспалова точно знала, что именно было спрятано в старом доме. Знала и скрывала. О разговоре с ней, а также о Коко нужно было срочно сообщить брату. Сев в машину и запустив двигатель, Дмитрий развернул на себя форсунки кондиционера, набрал номер и четко поведал все, о чем ему только что стало известно. Женька был профессионалом, поэтому уточняющих вопросов задал всего пару, не больше. Договорившись о том, что делать дальше, они расстались, после чего Дмитрий отправился к дому Яковлевых, откуда ему уже несколько раз звонил бригадир строительной бригады, уточнявший, куда заносить и в какие комнаты складывать привезенные материалы. В голове был такой сумбур, что хотелось открыть ледяную воду и сунуть голову под кран. Все вокруг было очень сложно, а сложностей Дмитрий Макаров не любил. Беседина, естественно, была уже на объекте, правда, замечаний по поводу его опоздания не сделала. Ее мысли, казалось, блуждали где-то далеко, по крайней мере, лицо у нее было тревожное и отрешенное, словно сновавшие вокруг рабочие, таскающие доски, фанеру и инструменты, не имели к ней и ее работе никакого отношения. – Как ваш друг? – спросил Дмитрий. – Все так же. В себя не пришел, но угрозы жизни нет. Спасибо, что поинтересовались. – Мне кажется, я теперь имею к нему некое отношение, – пожал плечами Дмитрий. – Ночь прошла спокойно? А то я немного волновался. – Да, мы с Митькой пока переехали к моей подруге. – Это хорошо, я и сам хотел вам предложить пожить где-нибудь вне дома. Этот человек не успокоится, пока не найдет то, что ищет. Кстати, а вы знаете: Беспалова в курсе того, что в доме был спрятан клад? – Галина? – она удивилась так натурально, что Дмитрий сразу поверил. – Нет, откуда? Хотя, если хорошенько подумать, то в этом нет ничего удивительного. Петр Алексеевич брал в реставрацию дома, потому что искал спрятанный в них клад. Он просто не знал, в каком именно доме он находится, и про эмблему династии Палеологов, которая являлась ключом к тайнику, тоже. А вот убийца знал. – То есть клад ищут не один человек, а несколько, – задумчиво сказал Дмитрий. – Да, признаться, я тоже пришел к такому выводу. Только это вносит излишнюю сумятицу, делая задачу слишком сложной. А правильные решения всегда простые, Елена Николаевна. Она как-то странно на него посмотрела, словно подозревала: он может быть одним из тех, кто ищет клад. Хотя Дмитрий вообще был не уверен, что в тайнике что-то лежало. Жестяную коробку могли опустошить сто лет назад. – А почему вы назвали свою фирму «Турмалин»? – спросила Беседина без всякого перехода и впилась в его лицо глазищами, как будто от ответа зависела чья-то жизнь. Он хотел было ответить, что ее это не касается, но вдруг понял: ей почему-то действительно важно это знать. – Папа подарил маме на свадьбу кольцо с турмалином, – сказал он, нехотя, словно через силу. Это было слишком личной частью его семейной истории, а делиться личным Дмитрий давно зарекся. – В те времена жили небогато, он несколько месяцев жил впроголодь, чтобы на него накопить. Мама всю жизнь это кольцо бережет и почти никогда с ним не расстается. Отец рано умер, мама нас с братом поднимала одна, и только однажды заложила кольцо в ломбарде, когда я открывал свою первую фирму и очень нуждался в деньгах. Сделка, в которую я тогда вложился, к счастью, выгорела, и кольцо я выкупил, но турмалин с тех пор стал для меня чем-то вроде талисмана. Поэтому, когда я создавал свое нынешнее предприятие, совершенно белое, легальное, крупное и с хорошей репутацией, я выбрал это название. А что? – Нет, ничего, – поспешно сказала Беседина и отвернулась, чтобы он не видел ее лица, только затылок с разлетающимися кончиками искусно постриженных волос, открывающих тонкую, очень длинную шею. От вида ее шеи у него в голове что-то сдвинулось и, кажется, взорвалось. Желание шагнуть, наклониться, прижаться к чуть выпирающему нижнему позвонку, атланту, губами было таким сильным, что Дмитрий, сдерживаясь, даже застонал. Не хватало еще ее напугать! Впрочем, его стона она все равно испугалась, – повернулась стремительно, заглянула в лицо с тревогой. – Вам что, плохо? – Мне нормально, – проскрежетал Дмитрий, хотя от ее распахнутых, прозрачных, тревожных глаз ему сделалось совсем уж нехорошо. При виде едва сдерживаемых топом прелестей Коко он вообще ничего не испытал, а от позвонков и глаз Елены Бесединой фактически терял над собой контроль. Сцепив зубы от накатившей волны желания, он быстрым шагом вышел из гостиной, в которой они разговаривали, не видя дороги нашел кухню, отвернул приржавевший кран и все-таки сунул голову под струю воды. К счастью, именно ледяной, от которой сразу заломило затылок. Господи, спасибо тебе! – У вас что, обморок? – деловито поинтересовался голос за спиной. Оказывается, она притащилась за ним. Но ломота в затылке уже успела вытеснить все остальные ощущения, поэтому Дмитрий без проблем разогнулся и повернулся к Елене, позволяя воде стекать на льняную рубашку. – Жара, – коротко пояснил он. – Ничего страшного, уже прошло. У нее зазвонил телефон, Елена, извинившись, отошла к окну. – Да, Шур, привет, – услышал Дмитрий и вдруг расстроился. У этой женщины своя жизнь, в которую ему нет хода. И в этой жизни был Даня Еропкин, о котором Беседина беспокоилась и заботилась, был рассудительный мальчик Митя, лохматая собака со смешным именем Помпон, и еще неизвестный Шура, с которым она разговаривала с какой-то веселой нежностью. – Я на объекте, думаю, что освобожусь часа через полтора и поеду к Митьке. А ты освободилась уже? Шура оказалась женщиной, и Дмитрий немного приободрился. – Да, операция, я помню. У Даньки все без изменений, поэтому в больницу я не поеду. Нет, домой тоже, у меня еще чистые трусы не кончились. Она засмеялась и вдруг, осознав, что Макаров ее слышит, смутилась и быстрыми шагами вышла из кухни, оставив его одного. Немного подумав, Дмитрий снова открыл кран и сунул голову под воду. * * * 1921 год Бывший городской голова, ныне помощник заведующего бюро по сбору отбросов в губернском совете народного хозяйства Николай Пантелеевич Яковлев сидел в одной из комнат своего бывшего особняка и тер виски в глубоком раздумье. Дом был конфискован еще два года назад и теперь в нем располагался приемный пункт вторсырья, в котором скупали резину, тряпье и кости. К счастью, бывший градоначальник все равно мог здесь бывать, хотя бы по долгу службы. Имение за городом ему теперь тоже не принадлежало: на землях бывшего образцового частного хозяйства, куда когда-то выписывались семена сельскохозяйственных культур из Швеции, где занимались селекцией и выводили новые сорта ржи, закладывались основы мелиорации и производилось до ста тонн молока в год, расположился основанный большевиками совхоз. Руководил им старший сын Яковлева Георгий Николаевич, считавшийся крупным специалистом по земледелию, правда, за всеми его поступками и решениями приглядывал назначенный для этого комиссар. Но все-таки сын был при деле, да и все заложенное и взлелеянное им окончательно порушить пока не давал. Сказать того же самого о себе Николай Пантелеевич не мог. Привычная налаженная жизнь давно уже улетела в тартарары. И только давным-давно данное себе и пока так и не выполненное обещание удерживали его от того, чтобы разом попрощаться с этим новым миром, в котором ему, со всем его опытом и добрыми делами на благо родного города, не было больше места. Через месяц Сашеньке исполнится двадцать один год. А это означало, что рубин Цезаря, по-прежнему спрятанный в жестяную коробку из-под леденцов и хранящийся в печном схроне, должен был отправиться к своей законной хозяйке. Яковлев ужасно ругал себя за то, что не уехал за границу сразу, как только случился переворот, называемый революцией.