– То есть ты меня выгоняешь? – удивился я. – Ну, почему сразу выгоняю, – неожиданно смутился леопард. – А как же это назвать? – спросил я. – Ты открытым текстом говоришь мне найти другое пристанище. А ещё сородичем называешься, – хмыкнул я и покачал головой. – А как же закон «Мы своих не бросаем»? Или он для тебя не существует? – Понимаешь, все эти правила и лозунги типа «Один за всех и все за одного» придумывают люди. Может, они и действуют в человеческом мире, но в нашем зверином царстве существует один закон – каждый сам за себя. – Ну что ж, я тебя понял, – грустно ответил я, спускаясь по стволу дерева. – Кот, остерегайся гиен, они обычно выходят на охоту ближе к ночи, – предупредил он, глядя на меня сверху. – Ты их сразу узнаешь, они всегда ходят бандами, поодиночке гиены до безобразия трусливы. Нет ничего страшнее, чем встретиться со стаей собак в саванне. Их боятся все, даже львы. – А ты говоришь – каждый сам за себя, – хмыкнул я и спрыгнул на землю, так и не дождавшись ответа. Вот он, мир дикой природы. Здесь нет никакого сочувствия, тут всем плевать на тебя с того баобаба, которому четыреста лет. Миром правит сила: кто сильней, тот и прав. Впрочем, всё как у людей. Только в человеческом обществе, как мне кажется, сила заключается в деньгах, хотя иногда это начинают отрицать и придумывают всякие лозунги. Я немного отбежал от жилища негостеприимного сородича и, высунув голову из травы, осмотрелся. В небе парила большая птица, словно что-то высматривая на земле. По размаху её крыльев было понятно: это явно не африканский соловей. Увидев её, я тут же спрятался обратно. Ещё не хватало угодить в её когти и стать обедом для птенцов. Они позавтракают и затянут песенку: «Орлята учатся летать!» Сколько же опасностей таит в себе саванна! Отовсюду на тебя смотрят глаза хищников. Куда идти – ума не приложу. Наверняка, когда Андрей обнаружит мою пропажу, он вернётся за мной. Как пить дать, они поедут по тому же пути, по которому мы уносились от слонов. Хотелось верить, что Колумб не бросит меня на произвол судьбы. Ведь он отвечает за меня головой перед моими родными. Я принял решение двигаться в ту сторону, куда уехал джип. Не знаю, какое расстояние пробежал, но вдруг почувствовал – всё, больше не могу. Лапы в прямом смысле слова перестали мне подчиняться. Я обессиленно рухнул на землю, собираясь немного передохнуть, а затем снова продолжить путь. В животе урчало немилосердно. Ещё бы, за весь день я съел пачку корма утром и пару чипсин на пикнике под баобабом. Я бы сейчас даже от водички не отказался, несмотря на то что я к ней ровно дышу. Татьяна Михайловна страшно из-за этого ругается, а я ничего не могу с собой поделать – не лезет она в меня, хоть убей. Я вспомнил хозяйку, и сердце защемило от тоски по дому, по моей ненаглядной. Как она там без меня? Надеюсь, ждёт и скучает так же, как и я. Я закрыл глаза и вспомнил, как однажды убежал от композитора Леонида Исаевича и точно так же, как сейчас, странствовал по полям[46]. Только тогда дело было в России, и я искал свой дом, а теперь ищу Колумба в далёкой африканской стране. Да, всё в нашей жизни повторяется… Интересно, куда подевались жители саванны? Может, прячутся от жары по кустам, как тот лев? Пока бежал, не встретил ни одного зверя, лишь слышал птиц, которые, сидя на ветках кустарника, наблюдали за мной и переговаривались. – Это ещё кто такой? – воскликнула одна из них. – Похож на кота, только больно маленький, – ответила другая. Чем-то эти красногрудые птички с чёрным оперением на крыльях напомнили мне наших снегирей, только, в отличие от них, они не насвистывали, а галдели так, что их «пение» разносилось на сотни метров. – Может, чей детёныш? – предположила третья. Если бы я не торопился, я бы показал, на что способен этот «детёныш». – Я знаю чей! – выкрикнула ещё одна. – Вы посмотрите на него, он же вылитый каракал! Сама ты каракуль или как ты там меня назвала. Я не стал им объяснять, кто я на самом деле, да и, честно сказать, не хотелось с ними связываться. Откуда я знаю, что у африканских певчих на уме? Хоть они и походили на наших свистунов, но размером были на порядок больше. Если они набросятся на меня всей бандой, думаю, мало не покажется. Поэтому, от греха подальше, я сделал вид, будто не слышу, о чём они трещат, и побежал дальше. – Действительно похож, только окрас немного другой, – услышал я за спиной. Я не боялся встретиться с дикими кошками – как-никак, мы сородичи, всегда найдём общий язык. С леопардом же получилось, а значит, получится и с гепардом, и со львом. Зато я боялся встретиться с гиенами. В тот раз, когда я убежал от композитора, нарвался на бродячих псов, после этого у меня остался шрам на ухе. Представляю, что будет, если мне доведётся повстречаться с дикими собаками. Подумав об этом, я мысленно зажал пасть лапой – не накаркать бы совсем плохое. Дело близилось к ночи. Усталое раскалённое солнце медленно и лениво ползло к горизонту, сменяя жаркий плавящийся день на не менее жаркий и душный вечер. Я нутром чувствовал: предстоящую ночь, а может, и не одну, мне придётся провести в саванне. Нужно найти безопасное место для ночлега, чтобы какой-нибудь хищник не взял меня тёпленьким. Только я оторвал голову от мягкой травы, собираясь отправиться на поиски пристанища, как услышал совсем рядом собачий лай. Я ни на йоту не сомневался, кому он принадлежал. От этого звука меня словно током ударило. И ведь накаркал, глупый кот! Я буквально врос в землю, боясь пошевелить хоть одной конечностью. А вдруг выдам место своего укрытия! Я мысленно попросил небо, чтобы гиены не заметили меня и прошли мимо. Но нет, в этот раз оно не откликнулось. Да и глупо было надеяться, что меня не учуют. Вот уж точно говорят: нюх как у собаки. Я приподнял голову и обомлел, столкнувшись нос к носу с ушастой псиной. Клянусь, в тот момент я чуть не умер от страха. Несколько секунд мы с ней молча смотрели друг на друга. Я – с ужасом, она – с недоумением, явно соображая, что за фрукт перед ней. По её морде я буквально видел, как крутятся шестерёнки у неё в голове. А я, пока облезлый пятнистый гоблин рассматривал меня, мечтал провалиться сквозь землю. Но моим мечтам не суждено было сбыться. Я понял: пока не поздно, надо делать лапы. Любой легкоатлет позавидовал бы, если бы увидел, на какую высоту я в тот момент подпрыгнул из лежачего положения. Я так газанул, что из-под лап посыпались искры, и пустился наутёк, слыша за спиной визгливый лай целой своры диких собак. Никогда ещё я так быстро не бегал. Нет, я даже не бежал, а парил в воздухе, как та птица, потому как мои лапы едва касались земли. Кровь стучала в ушах, адреналин пульсировал в каждой моей жилке. – Эй, парни, кого мы хоть преследуем? – услышал я за спиной голос одного из псов. – Я не успел его толком разглядеть, он убежал у меня прямо из-под носа, – выкрикнула та, с которой мы рассматривали друг друга. – По-моему, это сурикат. Вот тебе раз, даже гиены приняли меня за него. Видимо, прав был Андрей, когда говорил, что я – вылитый Тимон. – Да какая разница, кто это! – возмутился ещё один. – Я есть хочу, со вчерашнего дня голодный хожу. – Так он же маленький, нам не хватит на всех, – заметила другая собака. – На безрыбье и рак – рыба, – высказался особо проголодавшийся. Услышав их разговор, я почувствовал нешуточную злость. Облезлые псы решили мною поужинать? Ну уж нет, ребята, я так просто не дамся. Фигушки вам! Я должен выжить любой ценой, мне нужно вернуться домой, там меня ждут семья и Белла. Адреналин ударил в голову, я ощутил невероятный прилив сил и энергии и помчался ещё быстрее, рассекая телом колосья и чувствуя себя в тот момент не иначе как львом. Несмотря на сгущающиеся сумерки, я уловил вдалеке едва заметное движение и со всех лап бросился туда, надеясь найти спасение. На моё счастье, это оказались газели. Понимаю, как цинично это прозвучало. Увы, таков закон дикой природы, и я ничего не мог изменить, даже если бы сильно захотел. Стройные козочки мирно паслись на зелёной травке, совершенно не подозревая об опасности, несущейся следом за мной. – Эй, парни, оставьте этого суслика в покое, не тратьте на него силы. – Я снова услышал за спиной ту псину, которая разглядывала меня. Я уже узнавал её по писклявому голосу. – Смотрите, сколько здесь мяса пасётся. Сам ты суслик, пёс плешивый. Ух, с каким удовольствием я бы поцарапал твою наглую морду. Услышав шум, газели оторвались от своего занятия и, подняв головы, насторожились, размахивая короткими хвостами, точно пропеллерами. – Убегайте скорее, сюда бегут гиены! – выкрикнул я, поравнявшись с ними. Они недоумённо посмотрели на меня, затем перевели взгляды в ту сторону, откуда я мчался, и, заметив моих преследователей, с криком «Гиены!» бросились врассыпную. Я помчался дальше. Обернувшись на ходу, я увидел, как собачья банда атаковала одну из них. А она, бедолага, металась из стороны в сторону, понимая, что не может вырваться из вражеского оцепления. Сердце сжалось. Это мир дикой природы, здесь нет места сочувствию, жалости и состраданию. Я снова обратился к небу с просьбой: пусть жертв среди этих грациозных божьих созданий будет как можно меньше. Надеюсь, в этот раз небо услышит меня! Отбежав на безопасное расстояние, я ещё раз обернулся и, окончательно убедившись, что гиены потеряли ко мне интерес, остановился перевести дух. Фух, еле лапы унёс. Если бы не газели, то сегодня дикие собаки полакомились бы мной. Оставаться на открытой местности небезопасно. Трава хоть и скрывала меня, но для хищников это преградой не было. В саванне полно таких нюхачей, как ушастые гоблины. Здесь могут выжить животные, абсолютно не имеющие запаха. Но разве такие бывают? Помню, когда Катерина была маленькой, мы с ней смотрели мультфильм «Шапка-невидимка». Вот бы мне такую! Тогда я мог бы свободно передвигаться, оставаясь незаметным для голодных хищников. Только вот не знаю, существуют ли чудо-шапки на самом деле или это очередная человеческая выдумка? Мне кажется, кто угодно хотел бы иметь такой защитный шлем. Высокая растительность поглощала остатки света, падавшего с неба, и под ней наступили её собственные сумерки. Я встал на задние лапы, прямо как сурикат, и, высунув голову, осмотрелся. Вдалеке увидел высокое засохшее дерево, рядом с которым темнели заросли кустарника, и направился туда в надежде найти место для ночлега. * * * «Мам, мам, мам!» – услышал я, когда приблизился к засохшему дереву. Первое, о чём подумал, – видимо, человеческий ребёнок каким-то образом потерялся в саванне и теперь прячется в кустах. Чтобы не напугать его, я осторожно подкрался к месту, откуда доносился звук, и только хотел заглянуть в заросли, как навстречу мне выбежало трое котят. Каково же было моё удивление, когда вместо человеческого ребёнка я увидел перед собой детей гепарда. Я узнал их по чёрным полоскам, бегущим по мордочкам от внутренних уголков глаз, вокруг носа и до самой пасти, и по длинной серебристой гриве на холках. Испугавшись не на шутку, я отпрянул, ожидая, что следом за ними выскочит мать, и уже мысленно приготовился к очередному марафону. – Ты кто? – Три пары глаз уставились на меня. – Кот, – ответил я. – А где ваша мама? – Она ушла на охоту, – ответил один из них. – Мы услышали шум и подумали, что это она вернулась. Я облегчённо вздохнул: мамы нет рядом. Надо делать лапы, пока она не вернулась. А то будет как со слонами. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь, придётся искать другое место для ночлега. – Милли, теперь нам влетит от матери, – воскликнул другой котёнок, обращаясь к тому, который говорил со мной. – Глупая девчонка, вечно нам достаётся из-за твоего любопытства. Вот тебе раз. Оказывается, этот котёнок – девочка. Я не мог различить, кто из них кто, они все были на одну морду. Но, присмотревшись повнимательней, всё же я заметил у Милли незначительное отличие: уголки её рта были чуть приподняты, будто она улыбалась, тогда как у двух других котят – опущены, их мордочки напоминали грустные театральные маски. – Билли, да успокойся ты! – Она укоризненно посмотрела на него. – Не влетит, мы маме не скажем, что без разрешения выходили из дома. – А где ваш дом? – поинтересовался я. – Здесь! – Милли обвела взглядом растительность. – Пойдём к нам в гости. Я принял предложение и последовал за ними. Они нырнули обратно в заросли кустарника и уселись на сухой траве, служившей им подстилкой. Осмотрев жилище гепардов, я вспомнил мышонка Траволту. Он считал своим домом клетку, в которой жил на космической станции[47]. Вновь и вновь убеждаюсь: понятия «дом» и «родина» у каждого свои. – Ты же не расскажешь маме, что мы выходили из дома? – вдруг спросила Милли, хитро посмотрев на меня. – Нет конечно, – выпалил я. – Вообще-то врать нехорошо, а старших надо слушаться. – А ты почему без взрослых гуляешь? – хмыкнула она. – В смысле? – удивился я. – Ты тоже маленький, а мама говорит, детям одним по саванне ходить нельзя, здесь полно опасностей, – пояснила Милли. Теперь до меня дошёл смысл её вопроса. Во дожил, дети приняли меня за своего. – Я уже взрослый, – ответил я. – Да какой же ты взрослый, если ростом меньше меня! – Я едва не упал, когда третий котёнок, тот, который всю дорогу молчал, толкнул меня плечом. – Дело совсем не в росте, – пояснил я. – Не каждый маленький – котёнок, впрочем, как не каждый большой – взрослый. Вот ты, например, выше меня, а на самом деле ещё ребёнок. – Я толкнул его в ответ. – Бр-р, – фыркнул он, встряхнув пушистой головой. – Ты меня совсем запутал. Как-то мудрёно ты выражаешься! Объясни ещё раз, что ты хотел сказать. – Только то, что сказал. Я взрослый кот, – повторил я. – Просто я домашний и, в отличие от вас, живу с людьми. В этот момент я поймал себя на мысли: до чего же утомительно объяснять африканским зверям каждый раз одно и то же. – Как это? – Котёнок вытаращил чёрные глазищи. – Вилли, ну ты и тормоз! – вмешалась Милли. – Ты забыл, что мама рассказывала? У людей живут не только маленькие коты, такие, как он, – она кивнула на меня, – но даже наши братья: гепарды, львы, тигры. А ещё птицы и много другой живности. Или ты не помнишь путешественницу, которая приезжала на сафари с домашней собачкой? Её тогда чуть лев не съел.