«Здравствуй, дедушка Мороз!» – чуть не сказала я вслух, но вовремя прикусила язык. А пока придумывала более подходящее случаю приветствие, он заговорил сам: – И на сколько же вас в подвал определили, леди Юлия? Было ужасно стыдно. И дня не проучилась на новом факультете, а уже накосячила. – На две недели, – обречённо сказала я. – На две недели? – ректор приподнял мохнатую бровь. – Вы кого-то убили? Я вздохнула. – Нет, только подожгла. Вздохнула ещё раз и добавила: – Магистра Алию. Ректор нахмурился. – Сейчас отправляйтесь к себе, – после недолгих раздумий сказал он, – и отсыпайтесь. Наказание я отменить не могу, а вот внести в него некоторые коррективы в моей власти. В подвал будете ходить не чаще двух раз в неделю, но все дни отработаете как положено. Ну что ж, уже легче. Хотя таким образом моё наказание растянется на месяцы. После того как Арманда несколько раз убедилась, что пациент вполне может ходить самостоятельно и не грохнется в обморок по дороге, я покинула лазарет и вернулась в свой домик. Едва зашла в комнату, как следом впорхнула Эрмилина. – Ну ты даёшь! – блестя глазами заявила она. – Смотрю, ваши отношения с магистром Рониуром вышли на новый уровень? – На какой ещё уровень? – буркнула я. Говорить о Рониуре мне совершенно не хотелось. Мне было жутко стыдно и за сорванное занятие, и за то, что показала себя такой тряпкой. Вдруг он теперь вообще откажется меня тренировать? – Он нёс тебя на руках через всю Академию, сейчас только и разговоров что об этом. – Отлично, – равнодушно сказала я. Разговоры меня не волновали, а вот кое-что другое откровенно расстраивало. Самый обаятельный мужчина этого мира носил меня на руках, а я этого ну совершенно не помню. – Арманда сказала, что мне нужно спать, – тихо проговорила я. И Эрмилина тут же, всплеснув руками, выскользнула из моей комнаты. На самом деле после волшебного отвара спать я уже не очень хотела. Просто я отчетливо и ясно поняла: говорить о магистре Рониуре не хочу ни с кем, даже с Эрмилиной. – Ты и вправду будешь спать? – донеслось заинтересованное из угла, где сидел медведь. – Или отослала её только для того, чтобы рассказать мне последние новости? – Спать, – сказала я строгим шёпотом. – И вообще, я же тебя предупреждала: не болтать, когда Эрмилина в доме. – Как знаешь, – ответил он, – но мне кажется, тебе пора приучить её к мысли о том, что ты разговариваешь во сне. Я ничего на это не ответила. Глава 21 После вмешательства ректора в моё наказание жизнь стала куда легче. Днём я сидела на занятиях и с каждым разом понимала всё больше и больше, по вечерам, когда Эрмилина засыпала, мой плюшевый репетитор изо всех сил вкладывал в мою голову знания об этом мире вообще и об артефактах в частности. Не могу сказать, что уже отлично разбиралась в теории поля, но теперь я, по крайней мере, представляла, что это такое. Подвал оказался не таким уж жутким наказанием. Особенно теперь, когда не нужно было ходить туда каждый день. Единственное, что меня огорчало, и огорчало куда сильнее, чем хотелось бы – магистр Рониур больше не звал меня на индивидуальные занятия. Видимо, решил, что студентка, которая чуть что падает в обморок как кисейная барышня, для бойцовского дела не подходит. Ну и не надо! Мне вся эта военщина тем более ни к чему. Моя задача – добраться наконец до порталов и придумать какой-нибудь способ, чтобы проложить один малюсенький, узенький портальчик к себе домой. Уж я-то через него как-нибудь пролезу. – …Ну что ж, леди Юлия, твои успехи за эту неделю впечатляют, – сказал декан после того, как хороший час гонял меня по теории. – С сегодняшнего дня можешь считать себя полноценной студенткой и приступать к практическим занятиям. Ага. А раньше я, значит, была неполноценной. Но я даже и не думала обижаться. Магистра Хорвирета вряд ли можно было назвать деликатным. Но хватало и того, что он не злой и не вредный. – Спасибо. Я могу идти? – Конечно! Тебя ведь ждут великие дела. Ох уж эти великие дела… Я сидела над коробкой со всякой всячиной и пыталась выполнить домашнее задание от магистра Алии – создать амулет храбрости. Совершенно бесполезная штука, скорее даже вредная. Храбрость, по моему глубокому убеждению, идёт исключительно от дурости. Умный человек прикидывает степень опасности, свои способности, а потом с холодной головой решает, стоит ему ввязываться в какую-то неведомую фигню или нет. А храбрость сродни безрассудству. Именно она заставляет неподготовленных людей лететь сломя голову туда, где запросто можно свернуть шею. И ведь сворачивают! Так что амулет у меня не клеился: рассыпался, разламывался, словно части ну никак не желали быть вместе. – Может, всё-таки примешь помощь? – напомнил о себе медведь. – А чем ты мне поможешь? Как сделать амулет, я знаю. Вон список ингредиентов. Я его слепить не могу, и ты своими короткими лапками не сможешь. – Прежде чем лапками лепить, надо головой поработать. Твоя не подходит. Моя в самый раз, – ехидно заметил плюшевый вредина и скомандовал: – Читай список. – Серебро, – начала я, – перо синей птицы, камень воздуха, три капли родниковой воды. Всё. – Ну и какой камень ты взяла? – Аметист. – Что за бред? – Аметист – камень воздуха. С этим-то ты не будешь спорить? – С этим – не буду. Но аметист ещё и камень бунта. Оно, конечно, для храбрости может и неплохо, но кривыми студенческими ручками ты его в артефакт не вставишь. Бери топаз. Я со вздохом послушалась, откопала в шкатулке топаз и была уже готова приступить к работе. – Перо синей птицы, говоришь? – задумчиво пробормотал мой помощник. – Его тоже на что-то заменить? – насмешливо спросила я. – Зачем же менять. Без него не получится. Только вот перо синей птицы лучше работает, если омыть его слезами девственницы. Я с подозрением покосилась на медведя. Это он всерьёз? Или издевается? Слёзы девственницы. Что-то я не помню, чтобы кто-то из преподавателей о них говорил. Я стала перебирать скляночки: настойка на оленьем рогу, чистый спирт, вода живая исправленная, вода мёртвая дополненная… Да что угодно там было, а вот слёз девственницы – увы. – Издеваешься, подшучиваешь? – спросила я у медведя. – Я похож на шутника? «Ох, чучело мохнатое, да на что ты только не похож. Ты вообще на чёрт знает что похож», – подумала я про себя. Впрочем, вслух я этого говорить не стала, лишь поинтересовалась: – И где я их тебе возьму? Медведь помолчал, а потом спросил осторожно: – А сама-то ты уже… всё? В наши годы молодые девы твоего возраста… Я разозлилась. – В какие такие «ваши годы»? Ты ж не помнишь ничего! Медведь обиженно замолчал. Но потом всё-таки подал голос: – Если ты сама уже… не того, так может у подружки спросишь? Я запустила в него аметистом. А что, камень бунта, очень даже подходит. Значит, чтобы склепать эту дурацкую штуку, мне надо расплакаться? На самом деле задача оказалась не такой уж и сложной. Я вспомнила родной дом, вспомнила, как мама в субботу печёт пирог с яблоками, а мы с сестрёнкой наводим уборку в своих комнатах и принюхиваемся к потрясающим запахам с кухни, а потом летим пить чай вместе – и слёзы хлынули градом. – Перо! – запричитал медведь. – Пером слёзы вытирай! Не разбазаривай по щекам. Да в пробирку, в пробирку собери, пока ещё можешь!