– Если уж даже Морган Гарвус умеет восстанавливать зеркала, то я – тем более, – с невероятным апломбом заявила довольная собой леди-ректор (хотя на той стороне с ней чуть не случилась истерика), имея в виду скандал с королем ундов. – А вот если ты будешь упираться и мне придется сломать тебя, то отремонтировать будет некому. «Ага, – скептически подумала Найт, мимо ушей пропустив угрозу. – Вот только Белый Доктор склеил зеркало за пять секунд, а ты десять минут валандалась». Но вслух Ладислава не сказала ничего, ведь победители могут позволить себе быть великодушными. А она победителем скоро станет: у нее свободны руки. Теперь осталось дождаться правильного момента и все-таки одолеть эту жмыхову эльфийку. А пока Ладислава, намеренно гневно сверкая глазами, уступила леди-ректору и потащилась за ней, «жалкая пленница», чувствуя, как остро отпечатывается хват эльфийских ноготков на плече. В затопленный подвал они с Элайяной ныряли в обнимку, как сестры: после зеркальной диверсии леди-ректор остерегалась давать фору заложнице. Первая пещера, похожая на лес, встретила их такой же тишиной, как Стэна и Берти за десять минут до этого. Символ души острова так и парил в воздухе над поверхностью озера. Алые нити тоже никуда не делись – разбегались сетью, ныряли в тоннели. Однако леди-ректор – вся на нервах, адреналине, в панике – была не так наблюдательна, как Голден-Халла. А потому не заметила, что одна из нитей светится хуже, чем другие. Эльфийка понятия не имела, куда идти. Пришлось полагаться на удачу. А она у злодеев, как водится, не ахти. Ладислава и Эл пошли по другому туннелю. * * * …Когда над лесами, скалами и дымными источниками острова пронесся златокрылый демон, в руках сжимающий визжащую брюнетку, грибники – случайные свидетели сего действа – твердо решили бросить пить. И пираты, устроившие вечерний костерок на скалах, решили то же самое. Они даже сразу разбили бутылку рома о ближайший камень, чтоб уж точно ни-ни. Магистр Ранкинс – гость озерных ундин – пришел к другому умозаключению: пить ему нельзя русалочий чай. А несколько адептов, игравших в чаще в жмурки, начали грешить на тонизирующие настойки, популярные в Буре у тех, кто не любит кофе. В общем, самые разные жидкости Этерны попали в опалу в тот час, когда Фрэнсис де Винтервилль на пару с сестрицей искали Корпус загадок. Нашли. Перед входом в таинственный осколок замка растерянно парили летунцы: они честно выполнили возложенную на них Элайяной задачу по «удержанию» корпуса и теперь тосковали без дела. При виде сияющего демона пара насекомых хлопнулись в обморок (если не хуже), а другие, напротив, заинтересованно полезли к Фрэнсису. Как мотыльки на огонь. Демон царственно не обратил на них никакого внимания. Тисса, охрипшая и перепуганная, в отличие от летунцов остерегалась второй ипостаси брата. Когда демон выпустил ее из объятий, она отпрыгнула от него аж на два метра. – Видимо, нам туда, – просипела Тисса, указывая на приоткрытую дверь и близоруко щурясь (разбитые очки свалились в полете, и теперь мир виделся Тиссе сильно размытым, но дверной проем она все-таки различала – успех). Демон, влача золотые крылья, молча пошел к порогу. Туман, который гулял вокруг Корпуса загадок и обычно пытался напугать незваных гостей своими ледяными потусторонними ласками, на сей раз отпрянул, как испуганная собачка. Такие гости наведались к нему впервые, и туман срочно перебирал в своей седой голове правила этикета. Тисса двинулась за братом. И пробухтела: – А ты не хочешь стать снова собой, а? Грешно злоупотреблять подачками иных миров… В смысле, – спохватилась близняшка, когда демон ой-как-нехорошо обернулся, – в смысле детьми других миров, боги, храните их светлые души. Демон укутался в крылья, как в плащ. И снова стал Фрэнсисом в уже привычном драном наряде – неизбежном минусе обращений. Как и двум предыдущим отрядам, близнецам нужно было решить загадку с зеркалом и отсутствующими следами. Они справились достаточно быстро. Сначала сквозь портал на Ту Сторону прошла Тисса – ибо дамы вперед, тем более подслеповатые дамы (а то мало ли, заблудится). Фрэнсис подождал, пока гладь изображения восстановится, и, прежде чем коснуться зеркала, посмотрел на него с большим любопытством. Как и во всех других зеркалах в последние пару месяцев, в отражении не было самого Фрэнсиса. Но, в противовес другим зеркалам, тут и демон отсутствовал. Только Тисса оглядывалась и топталась вдалеке. Это было странно. Как будто сожитель внезапно исчез: сбылась мечта Ноа де Винтервилля. Фрэнсис даже приложил руку к груди, чтобы убедиться, что у него все еще два сердца. Ту-ту-дух-дух. Ту-ту-дух-дух. Фрэнс вдруг понял, что он действительно искренне, всей душой не хочет лишаться Крылатого – даже если бы все-таки и нашелся какой-то способ изгнать демона, притом что сердце сущности полностью перешло в наш мир, в отличие от остального демона. В ответ на эти мысли Винтервилля демон внутри заворочался, как-то даже заурчал – как урчит снежный барс, обрадованный чему-то. – А знаешь что? – сказал Фрэнсис вслух, обращаясь к демону. – Учитывая, что происходит на этом острове и что все это надо будет сообщить отцу, мы просто добавим в список странных событий еще одно… «Мой демон сам куда-то исчез, наверное, внял Тиссиным молитвам». А Тис подтвердит, что это так, раз хочет, чтобы я поддержал перед Ноа ее идею остаться в Буре. Так что все у нас будет хорошо, демон. Только Лади надо спасти. Но мы же спасем, да? Демон опять заурчал, и Фрэнсис шагнул сквозь зеркало. * * * Берти Голден-Халла и Стэн Хлестовски долго блуждали по подземельям Нижней Этерны. Коридоры превращались в просторные залы, залы вновь сужались в коридоры. Многие пещеры были затоплены, а их стены до самого потолка заросли черными прогнившими водорослями. На губчатом полу скрипел бесцветный песок. В темных лужах ползали, шевелясь, красные морские звезды и прозрачные крабики, напоминая о том, что незваные гости давно спустились ниже уровня моря. Из расколов в потолке лился тревожный багровый свет, который раз за разом вызывал у Берти подозрение, будто все это – иной мир. Забытый мир, где небо алое, как зарево пожара, а солнца вовсе нет – оно еще не родилось. Сердце острова билось в руках Хлестовски все яростнее с каждым поворотом. Пучок из алых нитей (Берти называл их «жилами», Стэн – «нервами») так и летел вперед. Немного погодя сыщик и сторож узнали, как заканчиваются связующие лучи – другие, а не тот рваный, за которым следовали они. В первый раз Берти не удержался от тихого присвиста: зрелище было причудливым и пугающим одновременно. Нить привела их в грандиозную конусовидную пещеру, в центре которой стоял резной постамент – почти музейный. К нему вели три ступени. За постаментом возвышалась каменная фигура женщины: неизвестный скульптор детально вырезал ее тело, но лишил лица – там был лишь гладкий камень в обрамлении волос, похожих на змей. Женщина стояла, раскрыв руки вокруг постамента так, будто у нее между ладоней растягивалось заклятие. Но на платформе было нечто поинтереснее пульсара или маг-сферы. – Ух-х! – только и сказал Хлестовски. – Когда я показывал студентам «расчлененку» Верхней Этерны, я никак не ожидал, что все это так… Буквально! – Да уж. Дивны эти древние организмы, – пробормотал Берти. Ибо над платформой левитировал желудок. Натуральный желудок, парящий в столбе красного света, который идеально падал с потолка. В три раза больше человеческого по размеру, желудок медленно кружился вокруг своей оси. Будто выставочный образец. Трубки пищевода и кишки тонули в искристом багряном тумане, продолжаясь, видимо, в других пещерах Этерны посредством очередного чудного портала. – М-да, – шепотом протянул Берти, – такое ощущение, что мы в Камере Редкостей славного города Саусборна. Есть у нас там одно такое анатомическое собрание при жандармском морге. Стэн лишь нервно, громко хихикнул. – Ох д’гарр! – встрепенулся Голден-Халла. – Тише, Стэн! Сыщик указал библиотекарю, дисциплинированно заткнувшемуся на середине смешка, на дальний угол пещеры. Там, не замеченные путниками вначале, в тени застыли две дюжины фигур. На сей раз – не скульптуры, а вполне себе живые… дамы. Эти величественные женщины, выстроившись в «каре», спали стоя, прислонившись лбами к древкам алебард. Они были одеты в стиле комиксов, столь популярных у асеринской молодежи: то есть в тяжелые доспехи, которые открывали куда больше, чем прятали. Назвать этих леди красотками мешало только то, что на их открытых животах присутствовали вторые лица… – Ого! Ого-го! Это ж чревницы! – шепотом заверещал Стэн. – Героини наших сказок наравне с пепельными элементалями! – Тоже антагонисты? – уточнил рыжий. – Конечно! Монстры же! – Знаешь, а пойдем-ка отсюда, друг мой Хлестовски. – Берти на всякий случай положил смычок на струны виолончели и подтолкнул оборотня обратно. – И пока мы идем дальше, напомни: какие еще чудовища есть в островном фольклоре? * * * Вскоре маги обнаружили еще одну причуду Нижней Этерны. А именно: голоса в пещерах вели себя странно. Звук распространялся плохо, практически не проникая сквозь входные арки залов с органами. Даже если Берти и Стэн стояли в метре друг от друга, но один из них был внутри, а другой – в коридоре, они не слышали друга друга. – Подозреваю, что виноваты эти знаки, – прикинул сыщик, указывая на резные охранные вязи, оплетавшие перекрытия. – Пещеры, хоть и являются единой сетью, но все же магически разделены. Суверенны. Видимо, поэтому за Морганом охотились только стражи сердца – пепельные элементали, а не все монстры разом. – Да уж, тут нам повезло, – Стэна передернуло. – Навались они мстить всем скопом – сложилась бы Буря, что твой карточный домик, ишь… И, кстати, приятно, что эти охранные символы не против незваных гостей, да?