– Тяжело жить без сердца? – спросил Голден-Халла. – Пока она не покрошила его в свой котел – нормально. Оно же все еще бьется. Где-то в замке. Берти, повинуясь неясному чувству, протянул вперед руку и коснулся дыры в груди девушки. Она была странной. Будто макаешь пальцы в другую вселенную. – Мне так жаль, что я не понял, что это очень в духе Элайяны: убить двух… нет, даже трех зайцев разом. Если бы птица иррин не оказалась в Фонтанном Дворе и не запела, зачаровав элементалей, они бы спокойно убили Моргана, а сердце осталось бы беспризорным – ведь у вас, островных существ, не принято искать украденное? В смерти Гарвуса обвинили бы демона – его срыв Элайяна подстроила заранее – но об этом узнали бы лишь Винтервилли и эльфийка (архиепископ Ноа распахнул бы кошелек пошире в благодарность за ее готовность все замять). Правда, еще был я – неугомонный придурок, – который бы точно вмешался и стал вести свое следствие, вопреки запрету. И… Конечно, выяснил бы, что убийцы – элементали, которые отомстили Моргану за вскрытый Корпус загадок, а с демоном это просто совпало. Элайяна бы вновь написала Ноа: «Чудесная новость! Ваш сын и вовсе невиновен, это доказал господин Голден-Халла; кстати, вы не хотите вернуть сыщика на материк в благодарность? Ваш политический соперник его обидел, а он вон какой хороший!» Фрэнсису бы нашли нового преподавателя (архиепископские деньги в Бурю продолжили бы поступать). Элайяна осталась бы с сердцем, а я, уехавший с острова, был бы счастлив и благодарен ей. Что, предположим, тоже приятно для леди-ректора. Девушка с дырой в груди усмехнулась: – Точнее, ты не стал бы задавать ей неудобные вопросы в тот момент, когда остров начал бы умирать. – Или так, – Берти усмехнулся в ответ. Еще несколько ажурных белокаменных зданий рухнуло. В чернильно-багряном небе красными полосами опадал закат. Сыщик сел на дно лодки и положил голову на колени собеседницы. – Получается, второй отлив тоже устроила Элайяна, – вздохнул он. – Когда Морган не умер с первой попытки, она мгновенно организовала вторую. Но элементалям опять попалась другая жертва… А почему, собственно, происходит только одно убийство за раз? – Иначе бы элементали не успевали вернуться в подводные пещеры за время отлива, – пояснила девушка. – Далеко идти. Долго. – Боги-хранители, как прозаично! – засмеялся Берти. – Убийства по будильнику. Ну да. После второго отлива Эл поняла: тактика не работает. Интересно, как бы она поступила дальше, как бы все-таки избавилась от Гарвуса? Ей повезло, что Морган испугался и сам сбежал, бросив сердце, учеников и все такое прочее… Девушка иронично подняла правую бровь. Берти увидел это и застонал: – Прах! Она все-таки убила его? Как говорится, без затей? – Он пока еще жив. – Тогда где он? Девушка пальцами пробежалась по своим рукам, горлу, груди: – Где-то здесь? Не знаю точно, – она пожала плечами. – Надо искать. Берти выругался: – Посмертно заявляю: я самый тупой спасатель всех миров. Лади не спас, Моргана не спас, Хейли не спас, иррин не спас… Кхм. Продолжать? – Ты не обязан никого спасать, вообще-то. – Но я хочу. Хотел. И тебя хотел бы спасти. Не думаю, что это честно: будить кого-то от многотысячелетнего сна затем, чтобы забрать его сердце! Нет чтоб завтраком накормить, приласкать, спросить «как дела» и выдать свежую газету… Добро пожаловать в современность и все такое, понимаешь? Девушка засмеялась, потом пальцем кокетливо обвела дыру в груди. – Завтрак не завтрак, – сказала она. – А угостить меня конфеткой ты можешь. Сыщик послушно нашарил в кармане коробочку леденцов от Тиссы. Открыл ее и присвистнул: – А это еще что? С каких пор они светятся? Девушка подмигнула, взяла леденец и захрустела им. Берти под ее озорным взглядом сделал то же самое. – Думаю, тебе еще рано умирать, Бертрам Голден-Халла, – сказала собеседница, поднимаясь со скамьи. – Спаси хотя бы парочку человек, чтобы было не так обидно, ладно? Берти хотел ответить, но в этот момент девушка раскинула руки по сторонам – и огромная апокалиптическая волна, метров тридцать высотой, рубиново-темная, захлестнула и ее, и лодочку, и сыщика, и весь мир. 34. Леший-энтузиаст Зачастую «нет» – это просто плохо приготовленное «да». Подождите, потыкайте вилкой или добавьте жару. Сборник «Кулинарная философия» Ладислава еще никогда не бегала так быстро. Она мчалась, перепрыгивая через трухлявые лесные бревна; оскальзывалась на подернутых инеем холмах; один раз чуть не наступила на семейство пушистых цырь, выползших на условное солнышко. Она летела, задыхаясь от страха за Голден-Халлу, и самое жуткое, Найт не была уверена – правильно ли бежит. Она знала из расписания, что в это время целитель Ранкинс ведет углубленный полевой практикум по летунцам в Роще Небесного Крика, но не знала, сможет ли старый магистр помочь детективу. Повторялась ситуация с первого урока по Сыскному Делу: на сей раз все было по-настоящему, но знаний от этого почему-то не прибавилось… Когда раскрасневшаяся Ладислава ввалилась в крохотную кружевную беседку, где ее друзья-первокурсники учились управлять созревшими летунцами, магистр Ранкинс даже не сразу понял, что от него хочет «эт-т-та не в меру бодрая деф-фочка». Лади откровенно похитила белобородого старичка с урока: под громкие аплодисменты удивившихся, но очень довольных адептов. – Что, ты говоришь, мы будем делать? – силился расслышать Ранкинс, прижимая ладонь к волосатому уху. – Жизнь человеческую спасать! Вы же целитель?! – Ц-ц-целитель, да-да. – Ну же, магистр Ранкинс, хороший мой, умоляю, двигайтесь уже! Правой-левой, правой-левой, вот! Жмыхова грибница! Вы зачем горшок с собой тащите?! Давайте его сюда! Лади забрала у профессора горшочек с летунцовой рассадой и, чуть ли не взвалив магистра себе на плечи, усиленно-ускоренно потащила его обратно. Найт до одури боялась, что они не успеют. До одури. Бледное, бескровное и какое-то потерянное лицо Голден-Халлы стояло у нее перед глазами, как кошмарный сон. И страшней всего было то, что это она привела его к этому состоянию. Может, Элайяна и сплела ментальные чары, но спусковой крючок по их самоуничтожению – вместе с сыщиком – нажала Найт. – Давайте поторопимся, магистр, – процедила сквозь зубы девушка, поудобнее перехватывая и горшок, и целителя. – К-к-какие пошли энергичные студенты! – продолжал удивляться тот. * * * Когда Берти открыл глаза после своего Штормового Путешествия За Грань, в реальном мире не прошло и пары минут. Классический ход сновидений… И предсмертных мечтаний, ага. И чудес. Первым делом детектив схватился за голову: почему-то казалось, там должна обнаружиться дырка, совсем как у Этерны в груди. Потом Берти затряс ногой: на нее, пока он валялся, наползло такое количество муравьев, что Голден-Халла почувствовал себя сладкой конфеткой. А потом сыщик услышал знакомый лай вдалеке. – Арчи! – рыжий подскочил, с радостью обнаружив, что координация и речевые функции при нем. Минимальная когнитивная деятельность вроде тоже была в порядке («Лицо своего первого дома помню; двадцать пять на тридцать умножить могу; vihrivildogo, vihrivildieash, vihrivildae…[3]»). – ГАВ! – раздалось взволнованное из-за кустов. – Гав-гав! Берти подбежал туда, раздвинул облетевшие ветки орешника и тихо охнул, увидев, как пес тащит из оврага большую черную птицу. Бездыханную. Тащит бережно, пусть и зубами схватив за потрепанное крыло. – Это же Кори! Небо голубое, Арчи! А Моргана ты видел? Пес совсем по-человечески отрицательно мотнул головой. Берти опустился рядом с вороном. Краткий медицинский осмотр показал: Кори все-таки жив. Но плох. Слабое птичье сердце прощупывалось еле-еле, перья пахли паленым, лапки изредка вздрагивали. Ворон не двигался и не открывал глаза. Пока Голден-Халла сдирал с себя плащ и заворачивал в него птицу, пес открыл пасть и начал издавать странные кашляющие звуки. Не успел Берти напрячься – что это с собакой? – как Арчи сплюнул мятый, скомканный и обслюнявленный кусок бумаги. Сыщик тотчас схватил его, развернул, вчитался в чуть потекшие буквы. – Я знал, что ты воруешь только очень интересные бумажки… – вздохнул Берти и грустно-одобрительно потрепал пса по холке. Ибо это было вчерашнее письмо, написанное якобы самим Голден-Халлой, призывающее Моргана найти Корпус загадок – и побыстрее, – а то сыщик сам отправится внутрь. – Что ж, Элайяна не гнушается повторять удачные ходы… Бежим, – сказал Берти псу. – У нас обалдеть сколько дел, дружище. Голден-Халла щелкнул пальцами и на земле между зубов Этерны, еще хранившей теплый отпечаток его собственного тела, проступила надпись: «НАЙТ, Я ЖИВ, ИДИ ДОМОЙ!» – Гав? – встопорщив уши, саркастично уточнил Арчи.