* * * – Морган! – прошипела леди-ректор Элайяна, открыв дверь на стук. – Вы почему в таком виде?! Боги-хранители, и она туда же. – Есть что-нибудь отрезвляющее? Эльфийка выругалась, ушла в глубину кабинета и через минуту вернулась с пахучей дымящейся настойкой. Морган побултыхал эликсир меж пальцев. Пить он не спешил. Не хотел расставаться с безопасным отупением, вызванным алкоголем. С приятным послевкусием беззаботного трепа. – Я готов. Но есть шанс, что я его убью, – наконец сказал Гарвус. – А еще есть шанс, что он убьет вас, – эльфийка нахмурилась. – Покажите класс, будьте добры. Вы ведь хотите признания, в кои-то веки? – Если что: я предупредил вас, Элайяна. Морган залпом осушил эликсир. Глаза его мгновенно потеряли туман и здраво, холодно заблестели. – Отлично. И будьте добры больше не раскисать, – строго сказала ректор и захлопнула перед профессором дверь. Морган постоял какое-то время, пожевал губами. Потом спустился вниз, вышел в Фонтанный Двор и пронзительно свистнул ворона. – Карр! – осудил тот, слетая на плечо хозяина. – Когда ты уже выучишь человечий, а?.. – досадливо цокнул языком Морган. 12. Авансцена Бури Интуиция – это способность анализировать данные быстрее, чем осознавать их. Если ваше сердце чему-то упрямо противится, не будьте идиотом – прислушайтесь. Хранитель Теннет Ранее в тот же день, за несколько часов до вечеринки двух лекторов, когда солнце стояло еще высоко, а четырехлапый бильярд спал, непотревоженный, не знающий, что его вскоре ждет, Ладислава Найт прибежала в академию после Сыска. Она стрелой пролетела сквозь Бурю. Рыцарские доспехи удивленно поднимали забрала ей вслед, и флажки в их руках колыхались, как на арене легкоатлетов. Найт выбилась из сил перед самым финишем. Уже на родном, припыленном старостью этаже Хромой башни она внезапно устала: поплелась понуро, мысками цепляя друг дружку. Второе дыхание осторожно постучало девушку по плечу – пс, надо? – но она лишь отмахнулась. Тогда подал голос каменный дракон: – Эй, студентка-с! Спасибо за камешки-с-с. – Пожалуйста, – буркнула Найт, не поворачивая головы. – Они были не лучшего сорта-с, но… Я готов ответить на твой вопрос-с-с. Правда, я сам мало знаю-с. Найт сделала еще пару шагов по инерции, потом остановилась и звонко хлопнула себя по лбу. Точно! Со своими бедами и этим дурацким Голден-Халлой она совсем забыла про тайну Фрэнсиса… Во дает. Девушка подошла к ящеру. Он, поймав ее на крючок интереса, теперь со спокойной душой завел унылую волынку: – Ты в следующий раз, будь добра-с, не приноси булыжники с пляжа! Они чокнутые мальца. Рассказывают отвратительные истории. А мне бы молчунов – ну или чего-нибудь новенького, а… Найт наклонила голову набок: – Рассказывают истории? Ты о чем, ящер? Дракон протяжно вздохнул и неспешно уложил шипастую морду на лапы. Он бы обругал девушку – чисто так, по привычке, но вовремя заметил, что глаза у студентки опухли от слез. Дракон был вредный, конечно, но лишний раз расстраивать людишек не любил. Когда грустили в его присутствии, опустошение почему-то чувствовал он. Хотя, казалось, чему там пустеть – в монолитной каменной туше? – Некоторые камни Этерны живые-с. Когда я их ем, они рассказывают или показывают мне истории-с. Пляжные булыжники говорливы, но глупы – это худший вариант. Ибо я не хочу напитываться глупостями. Так что будь добра-с, находи либо молчаливые экземпляры, либо поинтересней-с. Первая партия меня разочаровала. – Пословицу про дареного коня и его зубы тебе никто не рассказывал, я правильно понимаю? – фыркнула Найт и тихонько утерла последнюю слезу – контрабандную. Дракон нахмурился. Его огромные кустистые брови, когда-то с любовью вырезанные скульптором (у нормальных драконов бровей нет, но скульптор вдохновлялся образом своего дедушки), свелись в один мраморный козырек, полный непонимания. Найт с удовольствием восполнила образовательный пробел ящера. – Итак, что там с Фрэнсисом и Тиссой? – полюбопытствовала она после. Дракон лукаво подмигнул и растянул пасть в щеристой улыбке: «Ну, значит, так-с-с», когда Лади вдруг подпрыгнула: – Нет! Стой! Не говори! – Почему-с? – растерялся ящер. – Я передумала… – протянула девушка удивленно. Она действительно передумала. Ей настолько не понравилось то, что Голден-Халла узнал о ней больше, чем ей бы хотелось раскрыть, что теперь Лади не готова была повторить ту же штуку с Фрэнсом. Она представила, как они с Фрэнсисом сидят на свидании, и вдруг она выдает ему, что знает его тайну, – и у Фрэнсиса меняется лицо, Фрэнсис встает, уходит, злится – совсем как она сегодня… Нет, не надо такого. А узнать и скрывать – еще хуже. – Ну вот, – обиделся ящер. – А я думал-с, в кои-то веки смог стать информатором-с. А тут сижу здесь, скучаю-с… Никакого смысла-с… – Позже станешь, – пообещала Лади. – А пока я тебе еще камней приволоку. В утешение. – Только не пляжные, повторяю-с! – вновь попросил ящер. – А то эти только про ноги рассказывают. Как они им нравятся. Или нет. – Э, ноги?.. – Ну да-с. Изредка кто-то падает-с: тогда руки. Один камень помнил лицо-с. Несколько: апокалипсис, читай, бедра-с. – Ну и как я теперь буду гулять по берегу с этой информацией? – посетовала Найт, уходя. * * * Тринадцатая спальня оказалась полностью в ее распоряжении. Ладислава поднимала себе настроение, как могла. Она прыгала на кровати: подбрасывала подушку, падала на спину и ловила ее уже поднятыми ступнями (самый веселый способ качать пресс). Она с закрытыми глазами вытаскивала из саквояжа дамские романы, купленные в Саусборне на вес, и вслух, хихикая, читала напыщенные диалоги. Она выбралась на карниз и тренировалась запускать пульсары, метя в лепнину розово-золотых облаков, снисходящих с дальних гор, как овцы. Она, поминутно оглядываясь на дверь, стыдливо перенюхала все-все духи Тиссы, каковых было множество. Она открывала и закрывала окно до тех пор, пока за ним не появилось море – тогда Найт, перевесившись через подоконник, начала горланить грустные песни о разбитых сердцах. И горланила до тех пор, пока из лимонада синих вод не вынырнул король ундов на огромном коне-келпи, с трезубцем в руке, и не запулил гарпун прямо в окно-портал. Ладислава, охнув, захлопнула стекла – сделай она это секундой позже, трезубец бы остался в спальне и, возможно, в ее черепушке. А так – пролетел по дуге там, где исчез портал, и с электрическим шипением бахнулся обратно в барашки волн. – Ищи, Бычьеголовый… – приказал недовольный король, и они с келпи бесшумно скрылись на глубине. А Ладислава у себя в комнате испуганно выдохнула и тотчас начала смеяться. Ну вот и полегчало. Как всегда. Рано или поздно грусть уходит. Страх уходит. Горечь уходит. В тяжелые моменты сложно поверить, что будет лучше, но… «Лучше» всегда наступает. Почти независимо от тебя. Вдруг в дверь постучались. Найт ойкнула, решив, что это Фрэнсис, – но ведь еще не закат, только семь пятнадцать?..