А уже в субботу между «учёными пациентами» знаменитого доктора состоялась полноценная, насыщенная, продолжительная беседа, полностью пересказывать содержание которой не имеет никакого смысла. Поэтому мы сосредоточимся исключительно на самых значимых её местах. – Сынок, родной, что это с тобой? – Цепные псы Цанавы… немного покусали. Но это ничего, я парень живучий. А как ты, отец? – Спасибо. Ни к чёрту. – Держись. – Незачем. – Есть. Мы у тебя есть: Ольга, Сашок… Ты нам нужен. – Ты даже не представляешь, как я рад, что дожил до этой счастливой минуты… – Взаимно, батя! – По теме… Знаешь, что главным образом отличает нашего человека от всех остальных? – Нет. – Умение и желание быть благодарным. Русский никогда не забывает добра. Стоит один раз оказать ему услугу, прийти на помощь, выручить из беды, просто ободрить, обнадёжить, сказать доброе слово в трудную минуту – и получишь преданного друга на всю оставшуюся жизнь. Я никак не хочу выпадать из этого логического ряда. Поэтому – низкий поклон тебе, сынок! – За что? – Уже за то, что ты есть на этом свете. – Не маловато ли, отец? – Нет. А ещё – за светлый ум, за неподдельное сострадание, за ежесекундное желание помочь ближнему. За то, что приобщил меня к спорту, одарил внуком и за многое, многое, другое! – Ну, ты даёшь, Фёдор Алексеевич… – Серьёзно… Никогда не встречал на белом свете более близкой и родственной души. И уже, наверное, не встречу. Спасибо. Спасибо тебе за всё! – Что тогда говорить обо мне? Я рад, нет – искренне счастлив, что в моей жизни появился такой великий и светлый человек. Настоящий русский мужик. Сильный, добрый, чистый, правильный. Не стонущий, не плачущий, не колеблющийся в трудную минуту, не сгибающийся ни перед какими капризами привередливой судьбы. Родной отец… – Ещё раз – дзякую. Про Павлика не забудь. Позаботься о нём. – Стоп! А вы куда собрались? – К Настасье Филипповне. На небо… – Э-э, отставить разговорчики! – Не нам, Яра, определять время ухода из жизни. – Ну да… Люди ведь только предполагают, а Господь – располагает. – Точно. А помнишь, в Москве мы с тобой однажды уже дискутировали о вечной жизни? – Не очень… – Циолковского задели. Его «лучистое человечество». – Ну и… – Вспомнил? – Кое-что. – Я буду там, а ты здесь. Но, по сути, это ничего не изменит. Внутренняя связь между нами сохранится навсегда. – Хочется в это верить. – И когда тебе будет плохо, я непременно приду на помощь. – Ты уверен, отец? – Ещё бы! Зря, что ли, по-твоему, чекисты мне дали прозвище «Познавший Бога»? – Чистая правда – лучше тебя в потусторонних отношениях не разбирается никто. – Ты будешь лучшим. Позже. Когда доживёшь до моих лет. – Как по мне, лучше не опережать события. – Чтобы человечество развивалось, а не стояло на месте, ученик непременно должен превзойти своего учителя, сын – отца. Это аксиома. То есть теорема, не требующая доказательств. Ты, естественно, слышал о великом святителе Афанасии Александрийском? – Так, краем уха. – Особенно мне нравится один его малоизвестный философский постулат: «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом». – Здорово сказано! – Попробуем развить мысль в силу открывшихся перед нами новых возможностей? – Давай. – Итак… Когда умирает праведник, он попадает в рай. Другими словами – его душа оказывается на следующем, более высокий уровне своего развития и в совокупности с другими светлыми душами образует то, что мы называем высшим разумом. Или Господом Богом! А всякая погань прямиком отправляется в пекло, так сказать – на переплавку. И потом долгие годы борется за своё существование, за право перевоспитаться и в конце концов стать частичкой Великого Творца. – Стоп. Помедленней, я записываю. – Не поможет. Ты сам должен прийти к подобным выводам. – Буду стараться. – Главное – уловить смысл. А потом ежечасно, нет – ежесекундно трудиться, развиваться, совершенствоваться в нужном направлении, постепенно очищая свою душу от всего наносного, ненужного, необязательного… Ведь человек – это не руки-ноги, а прежде всего душа. А душа – это Господь! Хотим мы или нет, часть Бога есть в каждом из нас, важно не сгубить её, не потерять под весом искушений! Важно, придя в этот мир, честно следовать всем заповедям: не воровать, не обманывать, нести людям, даже заблудшим, исключительно любовь и добро. – Согласен, как говорит наш общий друг… А вот, кстати, и он! * * * Дверь палаты распахнулась, и в образовавшемся проходе нарисовалась крепко сбитая фигура в идеально пригнанной военной форме. – Здравствуйте, товарищи! – нарком окинул взором тесный бокс с двумя железными койками в разных углах и положил в ноги каждого из пациентов по сетке фруктов: груш, яблок и ещё каких-то диковинных плодов со светло-жёлтой кожурой. До этого момента Яра знал о существовании цитрусовых плодов только по книгам, а Павлик вообще не сталкивался с ними никогда в жизни и теперь, глотая слюни, предвкушал райское наслаждение от предстоящего знакомства с их, судя по виду, уникальными вкусовыми качествами. Цанава достал складной нож и начал резать лимон тоненькими дольками. Не дожидаясь команды, юродивый схватил одну из них и мгновенно отправил в рот. «Ой, что сейчас будет!» Плечов помимо воли скривил лицо, представляя, как сводит зубы его «родственнику», но тот даже не сморщился и с нетерпением ожидал добавки. Лаврентий Фомич улыбнулся и протянул «дефективному» целый фрукт. Тот мигом сжевал его вместе со шкуркой. После чего отправил в рот немытую и нечищеную грушу. И сразу потянулся за яблоком. – Ну, как вы тут? – тем временем решил напомнить о себе нарком, но ответа так и не последовало. – Обижаетесь, да? Зря, дорогие мои, зря! Молчок! – Фёдор Алексеевич, Ярослав Иванович, ну скажите хоть что-нибудь! – Рано их беспокоить по любому поводу! – раздался позади наркома сердитый и требовательный бас, принадлежавший конечно же Михаилу Львовичу Лычковскому, – человеку, никогда и не перед кем не сгибавшему спины. – Так что потрудитесь, пожалуйста, покинуть помещение. – Хорошо! – не стал упорствовать Цанава. – Но у вашей палаты будет постоянно дежурить мой человек. Впрочем, некоторые из вас с ним уже знакомы… Леонтий Михайлович! – Я здесь! – Останетесь в больнице на неопределённый срок!