* * * Домашний арест – именно такую меру пресечения, кстати, предусмотренную советским законодательством (УПК РСФСР 1923 года) и довольно часто применяемую тогда на практике (немногим известен этот, казалось бы, несвойственный духу того времени, факт!), своим единоличным решением избрал для Плечова старший майор Цанава, ранее, как мы помним, не раз говаривавший, что судьбы советских граждан уполномочен решать «суд и только суд». А дабы чего не вышло – приставил к нему двух своих, как он выразился, церберов: уже знакомого нам безусого стажёра Максимца и старшего лейтенанта Леонтия Савицкого – немолодого белоруса, унаследовавшего все лучшие черты своего народа: невозмутимость, часто переходящую в абсолютное равнодушие ко всему происходящему, уравновешенность, неиссякаемое дружелюбие… Ничто не могло выбить его из колеи. И ничто не могло поколебать искреннюю уверенность в том, что все люди – братья. Даже антисоветские элементы, к числу которых бывалый чекист в мыслях причислил и аспиранта Плечова, следить за которым денно и нощно ему поручил сам нарком внутренних дел БССР. Но, как часто бывает, Савицкий ещё до утра подружился со своим подопечным (по крайней мере так выглядели их отношения со стороны), и был готов простить Яре практически любые шалости. Только не предательство – с этим человеческим пороком у Леонтия имелись свои счёты: не так давно от него ушла супруга. И к кому? К лучшему другу. Которого немедленно выгнали из органов… Легче от такого решения Савицкому не стало, и теперь он всё чаще впадал в грусть-тоску – подолгу уединялся в каком-нибудь укромном месте и курил, курил, курил… Новое задание старший лейтенант госбезопасности поначалу воспринял без особого энтузиазма, однако, недолго пообщавшись с молодым философом, твёрдо уверовал в старый постулат о том, что все чёрные полосы в жизни когда-нибудь проходят, и с тех пор стал терпеливо дожидаться неминуемой светлой полосы… * * * Начальник Савицкого – нарком Цанава – отбыл в столицу советской Белоруссии глухой ночью, задолго до того, как первые петухи начали призывать местное население к побудке. В Несвиж он обещал вернуться в тот же день – только поздно вечером. На месте, где, по предположению Фролушкина, могла находиться главная реликвия рода Радзивиллов, Лаврентий Фомич распорядился поставить караул из числа военнослужащих Красной армии (в местном отделении НКВД практически не осталось аттестованных кадров). Им были даны строжайшие указания: никого и близко не подпускать. В том числе учёных и священников. Даже под самыми благовидными предлогами! На целый день Ярослав оказался предоставлен сам себе и теперь откровенно скучал в съёмной квартире. А ближе к обеду решил подвигнуть своего, как он говорил, «телохранителя», на небольшое отступление от правил: – Слышь, Леонтий Михайлович… – Ну… – Чего вдруг мы с тобой должны сидеть дома, как два истукана? – Таково указание высшего руководства. – Какое именно? – Следить за тобой в оба глаза и не пущать на территорию замка. – А в другие места – можно? – Об этом ничего не говорилось. – Значит, просто погулять по городу нам не возбраняется? – По всей видимости, нет. – Тогда пошли! – Куда? – В больницу. Проведаем Фёдора Алексеевича. – А ты не сбежишь? – Нет конечно. Даю честное слово. – Товарищ нарком предупреждал, что с тобой надо держать ухо востро. Мол, это он только с виду такой хлюпик, а на самом деле – головорез ещё тот. Чемпион по какому-то особому виду единоборств. – Самбо. – Точно – самбо. А что означает сия белиберда? – Самозащита без оружия. – Научишь? – Не так сразу, товарищ старший лейтенант. А вот несколько приёмов показать могу. У тебя есть табельное оружие? – Да. Имеется. Наган. – Наставь его на меня. – Ну… – Только ствол в живот упирать не надо, а то, неровён час, нажмёшь случайно на спусковой крючок – и выпустишь наружу мои драгоценные кишки. Потом вручную собирать придётся. – Так – нормально будет? – Почти. Отступи ещё назад, на полшага – так, чтоб между нами стало хотя бы не меньше метра… – И? – … И кричи… – Чего кричать то? – Руки вверх! Стой, кто идёт! – А… Сдавайся! Плечов сделал двумя руками завораживающее круговое движение и, когда глаза собеседника всецело сосредоточились на его ладошках, бросился под ноги Савицкому, чтобы одним неуловимым движением уложить бедолагу на лопатки. При этом наган каким-то диковинным образом «уплыл» из рук чекиста и оказался в дюжей ладони Яры. – Да… Прав был Лаврентий Фомич, – еле пролепетал обескураженный Леонтий, поднимаясь с полу. – Оружие-то верни, бесова душа! – Держи. Надеюсь, теперь тебе понятно, что никуда убегать я не собираюсь? – Похоже на то… Ну, хватит болтать – давай, собирайся в дорогу. – Куда пойдём? – Сам же говорил – в районную больницу, – удивился такой непоследовательности мышления Савицкий. * * * Первое документальное свидетельство подвижнической деятельности в здешних местах славных продолжателей дела Гиппократа датируется далёким 1602 годом. Именно тогда по просьбе Януша Радзивилла в Несвиж прибыл Даниил Наборовский, практиковавший за границей в течение последних двенадцати лет. Свыше трёх столетий понадобилось для того, чтобы открыть в городе полноценное стационарное медицинское учреждение на двадцать коек – и опять на средства магнатского рода. Однако до ненавистной ВОСР (кто не помнит – Великой Октябрьской Социалистической революции) в районе работало всего 2 (два) врача и 2 (два) фельдшера. Зато с 1917 года медицинское обслуживание «вдруг» стало доступным для всех слоёв населения. Причём – какое обслуживание! Так, например, с конца 1918 года в Несвижской лечебнице после стажировки в Париже начал свою службу доктор медицинских наук Лычковский. Михаил Львович будет трудиться здесь и при поляках, и при немцах – в общей сложности долгих 35 лет, поэтому мы ещё встретимся с ним на страницах следующих произведений моего цикла… А вот в европейский (и вроде как цивилизованный!) период истории, когда город снова оказался в составе Речи Посполитой, «ожившее», казалось бы, здравоохранение почему-то снова пришло в упадок. До 1939 года медицинскую помощь в Несвиже оказывали всего 5 частнопрактикующих врачей и столько же фельдшеров. И лишь с восстановлением советской власти всё опять стало на свои места: количество коек в больнице сразу увеличилось до 40, значительно возросло число разного рода узко профильных специалистов, и даже 6 фельдшерско-акушерских пунктов открылись в окрестных сёлах. Обо всём этом Ярославу рассказал по пути старший лейтенант Савицкий, который, как оказалось, в юности получил медицинское образование и с тех пор живо интересовался всем, что было связано с историей здравоохранения.