Роан прищурился, его пальцы крепче сжали край кровати. — Отговорка. У меня отвисла челюсть. Это не просто отговорка. На кону стояли жизни людей. — Слушай, Роан. Весь твой план держится на том факте, что чокнутая старуха в лесу сказала, что я «ключ», и никто не знает, что это значит. Если она такая гениальная провидица, то почему она не назвала тебе больше деталей? Одна леди, которая жила возле моего дома, как-то раз сказала мне, что магазинная тележка, набитая капустой, спасёт мир. И знаешь что? Я её проигнорировала. Глаза Роана сверкнули тёмно-золотым, и я мельком увидела рога над его головой. — Я понимаю, что Старшие Фейри и политика Триновантума для тебя не важны. Но они важны для меня и многих других фейри. На кону стоят жизни. И ты — ключ к их спасению. — Мне нужен ещё один день, — сказала я. — У нас нет ещё одного дня. Я скрестила руки на груди. — Я не могу пойти. Он уставился на меня, стискивая зубы. — Ты не можешь нарушить обещание. — Я его не нарушаю. Я сказала, что пойду после того, как Скарлетт окажется в безопасности. И я пойду. Мы не обговаривали сроки. Я могу пойти завтра. Буду путешествовать через отражения, если придётся, — однако я не могла сделать этого, не выжигая свою магию и не рискуя застрять между отражениями. Тени проступили в его глазах, воздух вокруг меня похолодел. — В глуши не так уж много отражающих поверхностей, и в зале собраниях их не будет вообще, чтобы люди вроде тебя не смогли вломиться. Я не ожидал, что ты окажешься такой вероломной, Кассандра. — В Лондоне умирают люди. Если бы ты видел то, что я видела в больницах, ты бы понял. Пожилые люди и дети погибают от изнурения из-за танцевальной чумы. — А если ты не пойдёшь со мной, погибнут фейри. На мне лежит обязательство защитить их, уберечь наш мир от вторжения короля. Ты тоже фейри, Кассандра. Это твои люди. И до нынешнего короля пикси вроде тебя процветали в Триновантуме. Мы можем вернуться к былому величию, но мне нужна твоя помощь. Я оказалась в неразрешимой ситуации, но мне надо определиться, и побыстрее. — Прости. Но ты не знаешь, точно ли фейри погибнут, а я вижу, как люди умирают по всему Лондону. Это происходит прямо сейчас. Мы говорим о фактах против вероятности. Если я не помогу Лондону сейчас, это будет преследовать меня вечно. Роан встал с кровати, возвышаясь надо мной. Его необузданная первобытная сила словно переполнила комнату, омывая меня волнами, и моё сердце ухнуло в пятки. Я перегнула палку с ним. — Поверь мне, это всё равно будет преследовать тебя. Ты не можешь сбежать от своей судьбы. В моём горле встал ком. «Мать Смерти». Роан быстро прошёл мимо меня, с грохотом захлопнув за собой дверь. Звук дерева, раскалывающегося на щепки, эхом прокатился по комнате, и гипс над дверью треснул. Я села на кровать с гулко стучащим сердцем. *** Я попросила бариста в кафе сделать мне двойной эспрессо. Бариста (подросток с пугающим количеством лицевых пирсингов) протянул мне чашку с тёмным как чернила содержимым, которое было густым и горьким до невозможности. Именно то, что мне надо. Я потягивала кофе за хромированным прилавком и пыталась разбудить в себе аппетит к булочке. Сиофра воспитывалась в доме Рикса. И это означало, что я дочь Рикса. Я убила своего отца, сама того не понимая, как какой-то трагический греческий герой. Мир словно накренился под моими ногами, и я сделала глубокий вдох, заставив себя посмотреть по сторонам, на посетителей кофейни, заглушить рёв своего мозга случайными звуками — мужчина, который вздыхает и цокает языком, слушая кого-то по телефону. Женщина, которая ест чизкейк и беззвучно плачет. Слепой мужчина, улыбающийся женщине, которая ласково гладит его по руке. Постепенно я взяла свои эмоции под контроль. «Сосредоточься, Кассандра. Возьми себя в руки. Сначала найди Сиофру. Потом наслаждайся нервным срывом, который тебе давно положен». Я залпом сделала большой глоток кофе, и ещё одна мысль зародилась в моей голове. Если Сиофра человек, я могла составить её психологический портрет. Что мне известно? Её украли от биологических родителей, её воспитал мужчина с извращённой душой, который обращался с ней как с рабыней. Теперь она шла по его стопам. Рифмуя стихи, совсем как он писал. Распространяя хаос и страх, убивая без разбора. Садизм. Она равнялась на него, хотела воплотить его наследие. Зло обретённое, а не врождённое. Теперь она зашла ещё дальше. Она нацелилась на меня. Не просто пытаясь меня убить. Пытаясь навредить дочери Рикса. Она хитро сумела изолировать меня от всех, кто мог бы мне помочь. Она похитила мою лучшую подругу, сделав меня главной подозреваемой. ЦРУ обратилось против меня. Она послала меня вломиться в Тауэр, и ценой стала поддержка Габриэля. Она натравила меня на Роана в смертельном сражении. Она пыталась утопить меня в чувстве вины, пока я не сойду с ума. Что ещё? О. Она убила моих родителей. Она постепенно лишала меня жизни, которую, как она думала, я у неё украла. Я с трудом сглотнула. А теперь как мне найти эту суку? Я могла попытаться отследить документы по уайтчепелскому особняку, где она прятала Скарлетт. Я могла выяснить, кто его арендовал, кому принадлежало здание. Но это наверняка потребует сотрудничества полиции, и я не представляла, чтобы Габриэль дал мне эту информацию. Может, есть какая-то магия для поиска подменыша. А для этого понадобится подмога Роана, но и он тоже ушёл. Я полагалась лишь на себя. Я справлюсь. Мне надо лишь подумать. Что она пыталась сделать? Идти по стопам Рикса. Учинять хаос, смерть… Но Рикс был умён. Он пробрался в человеческие власти, стал офицером полиции с высоким рангом. И с этой позиции он раздувал пламя, заставлял пожар разрастаться и распространяться. Я потягивала свой горький кофе. Что, если Сиофра сделала то же самое? Может, она тоже вступила в ряды полиции. Но это не совсем подходило для Сиофры. То, как она закидывала меня сообщениями, решительно настроившись сделать так, чтобы она постоянно была в моих мыслях… она жаждала внимания. Будучи рабыней в доме Рикса, она наверняка изголодалась по вниманию. Наверное, она всегда чувствовала необходимость проявить себя, отчаянно желала любви и привлечения всеобщего внимания. СМИ? Возможно. Оттуда она определённо могла подливать масла в огонь и получить обожание толпы. Но одобрил бы такое Рикс? Рикс верил в чистую власть. Скорее всего, она нацелилась бы на авторитетный пост, пытаясь проявить себя перед Риксом. Но подобное сопровождалось вниманием СМИ. Я закрыла глаза, позволяя кофе растекаться по языку, и случайное воспоминание возникло в моей голове. Странное предложение, которое я должна была заметить ранее, если бы не хотела так отчаянно убраться от агентов ЦРУ. Мэр, говорящая Габриэлю о том, что пойдёт заводить мотор. Та же мэр, которая в прошлом году проводила кампанию на тему перенаселённости Лондона и с большой шумихой прокатилась на велике по всему городу… всё это время лукаво виня иммигрантов в перенаселении, естественно. Она передумала? «Я пойду заводить мотор». Она ведь сказала не только это? Я сосредоточилась, пытаясь вспомнить, как именно она это сформулировала. Обычно шифр языка сводился к смыслу, а не к выбору конкретных слов. Всего лишь одна из вещей, которая делала показания очевидцев такими ненадёжными, когда воспоминания были неясными. И всё же что-то в том, как она говорила, было… странным. Формулировки застряли в моём мозгу. Почему? Я заново прокрутила разговор в своём сознании. «Взрывы, потопы, вороны, чума. Всё это связано, вижу я. Это не размыто. Я не видела ни капельки прогресса до сих пор. Я пойду заводить мотор». Это стих. Она не могла сказать «пойду к своему велосипеду», потому что это не рифмовалось, и я запомнила её причудливые формулировки, потому что это звучало почти как песня. Как детский стишок, придуманный так, чтобы быть запоминающимся. «Взрывы, потопы, вороны, чума. Всё это связано, вижу я. Я не видела ни капельки прогресса до сих пор. Я пойду заводить мотор». Рифма ради рифмы. В моей сфере работы мы называли это эхолалией. Обычно это ассоциировалось с психозом, что не вписывалось в психологический портрет мэра. Даже будучи садисткой, она явно сохраняла рассудок. И всё же, возможно, она переняла такую манеру говорить как метод успокоения, или же это просто навязчивое поведение, порождённое связью с Риксом. Что похитительница сказала мне, когда я доставила тазовую кость? «Что ж, ты вовремя пришла. Признаюсь, я удивлена». Снова рифма. Я вытащила ноутбук, мой разум шёл кругом от волнения. Мэр не делала ничего, чтобы остановить распространение массовой истерии. Более того, она побуждала людей брать дело в свои руки. Она связала потопы, пожары, чуму и воронов и позволила истерии назревать. Она поощряла идею о том, что Лондон подвергся атаке террористов. Я открыла браузер и поискала видео её реакции на первую атаку. Я быстро нашла его и стала потрясённо вслушиваться в её слова. «Эти люди нападают на наши дома и сеют страх. Они стремятся нарушить наш режим, подвергнуть опасности то, чем мы дорожим, но я даю вам обещание! Эту резню мы не оставим без внимания. Мы найдём тех, кто ответственен за эту… череду террора,