Осама изумленно повернулся к Агасферу и вдруг захохотал: – Ну, вы и нахал, господин Агасфер! Вместо того чтобы клясться в вечной верности японской нации и мне лично, вы еще условия мне ставите! Ну и ну! – Вам нужен незаурядный агент, а мне нужна семья, – невозмутимо ответствовал Агасфер. – Пойдемте обратно, в город, – предложил Осама. – Что ж, если вы докажете искренность своего выбора в пользу Японии, я, пожалуй, попробую убедить руководство Второго отдела Генерального штаба армии в вашей полезности. – Насколько мне помнится, я уже давал письменное обязательство вашему иркутскому резиденту, – напомнил Агасфер. – Это большая разница: согласие дилетанта работать на Японию, и перевербовка опытного иностранного агента, – нравоучительно заметил Осама. – Второй вариант требует личного поручительства. Моего в данном случае. – И если я, допустим, не оправдаю доверие, то вам придется делать сэппуку[103]? – с серьезным видом поинтересовался Агасфер. Осама бросил на собеседника быстрый взгляд, определяя – не насмешничает ли тот? – Если я ошибусь, то первым делом вспорю живот вам, барон! Причем постараюсь сделать это как можно медленнее и болезненнее. Но давайте говорить серьезно: вы согласны? – У меня нет выбора, Осама-сан! В Россию мне возвращаться нельзя: скорее всего, меня посадят за старые дела в тюрьму. А если я попаду в лапы Манасевича-Мануйлова, то он непременно припишет мне и новые грехи – вне зависимости от того, работал я на Японию или нет… – Не подменяйте понятия, Берг! Опасение вернуться на родину и желание работать против нее – совершенно разные вещи! Итак, вы согласны? – Пожалуй, что да: ведь моя семья у вас в заложниках! Кстати: нельзя ли нам все-таки соединиться? Это было бы прекрасным стимулом для того, чтобы я принял взвешенное и окончательное решение, Осама-сан! – Для начала я разрешу вам съездить и навестить жену и сына. Дам вам неделю, скажем – пока мое начальство будет принимать решение насчет вас. Хочу сразу предупредить, барон: вы будете под плотной «опекой»! И в случае попытки избавиться от этой «опеки», и вас, и семью сразу же ликвидируют! Ну а в перспективе можно будет подумать о переезде вашей семьи. Скажем, в Нагасаки… А вы, если начальство доверится вам, все равно будете пребывать в частых разъездах. Сейчас я провожу вас до отеля и заберу вид на жительство: там надо будет сделать отметку о разрешении поездки в Хакодате. Заодно заберу, уж извините, и браунинг, – заметив недовольное выражение лица Агасфера, Осама твердо добавил. – Это не обсуждается, барон! Я хорошо помню строчку из вашей немецкой карточки: «особо опасен при задержании»! – Стало быть, пока под домашний арест? – Считайте это обычной мерой предосторожности, господин… Агасфер. Завтра утром вам или принесут ваш документ, либо… не принесут. Тогда о сэппуку придется думать – ха-ха-ха! – уже вам! Ну, что, мне удалось сравнять счет в нашем матче? Один – один! Отсмеявшись, Осама снова сделался серьезен: – Если мои расчеты оправдаются, и мое начальство даст согласие на вашу перевербовку, у нас будет много работы, господин Берг! И начнем мы, пожалуй, с французских «раскопок». – К сожалению, Осама-сан, среди моих многочисленных талантов археология не значится! – Не валяйте дурака, барон! Упомянув о раскопках, я имею в виду глубокую разработку одного… француза. Есть один человечек… Он мотается между Токио и Шанхаем чуть не дважды в месяц, здесь пользуется большим уважением в нашем генералитете, вхож к министрам, пользуется доверием у высоких чинов. И мое руководство до недавнего времени не принимало этого французика всерьез: с виду – чистый фат[104], легкомысленен, красит усики и выливает на себя каждое утро не меньше сё[105] духов… Но с некоторых пор французик, кажется, вышел у нашей службы из доверия: японская агентура в Шанхае засекла его контакты с русским дипломатом – очень осторожные, тщательно маскируемые, редкие – но все же контакты. – Вы упомянули Шанхай. Почему этот фат мотается туда? – Потому что не дурак, и использует для связи шанхайскую прямую линию связи французского консула со своим начальством во Франции. Ее мы, к сожалению, не контролируем! – А русский дипломат – он-то чем перед вашей службой повинен? – О-о, этот Павлов – просто шило в заднице у нашей контрразведки, барон! Он появился в Шанхае как частное лицо после того, как наши войска вошли в Корею – он был тамошним послом и его выдворили. А в Шанхае Павлов сумел организовать прекрасно работающую русскую резидентуру. И кстати, тоже зачастил с визитами во французское консульство в Шанхае. Впрочем, господин Берг, такие серьезные вопросы на ходу не обсуждаются! Вот вернетесь от вашей супруги и сына, получите «индульгенцию»[106] от моего начальства – тогда и поговорим. ⁂ Через два дня Агасфер спрыгнул с подножки маленького, похожего на игрушечный, железнодорожного вагона на станции Хакодате. Подзывая рикшу, он оглянулся: как и обещал Осаму, «эскорт» следовал за ним по пятам, особо не скрываясь. Двое японцев, один в национальной одежде, дополненной шляпой-котелком, второй был одет по-европейски. Вот и большой дом Демби. Расплатившись с рикшей, Агасфер снова оглянулся: его провожатые, тоже на рикшах, приостановились. Вот интересно, подумал он: а где они будут караулить меня? Не на улице же, напротив дома, топтаться? Впрочем, это не мое дело… Первым, кого он увидел во дворе, была жена старого шотландца, Мэри Моритака, или Анна Рудольфовна. Увидев шагающего по двору Агасфера, женщина не всплеснула руками, не запричитала: «Ой, кто к нам пришел!» Остановившись, она отвесила глубокий поклон «постояльцу», и, улыбнувшись, довольно чисто сказала по-русски: – Добро пожаловать, господин Берг! – как будто он исчез невесть куда не четыре месяца назад, а только вчера. – Здравствуйте, Анна Рудольфовна! Как тут живете-можете? Как здоровье ваше? – Слава богу, все в доме живут и не болеют! Георгий Филиппович пошел куда-то по делам. А ваша супруга с сынишкой, наверное, в саду… Кивнув, Агасфер, ускорив шаги, пошел по засыпанной дробленым ракушечником дорожке, отодвигая руками ветки густого кустарника и ориентируясь на звонкие голоса где-то в районе пруда. Вот и крыша беседки-павильончика показалась из-за деревьев. Агасфер замедлил шаги, боясь неожиданным появлением испугать сынишку, которого так давно не видел. И увидел! Карапуз в короткой белой рубашке, едва достающей ему до колен, сосредоточенно хлестал прутиком по поверхности пруда, радостно повизгивая всякий раз, когда капли воды попадали на него. Рядом, на корточках, сторожа каждое движение малыша, стоящего босиком у самого края пруда, примостилась Наденька – несмотря на утро и уединение, с прибранными волосами и одетая в европейское платье. Замерев за последним кустом, Агасфер несколько минут любовался представшей перед его глазами картиной, а потом, выбрав несколько камешков поменьше, стал бросать их в пруд, один за другим. На первый Настя не отреагировала, второй всплеск воды и разбегающиеся круги привлекли ее внимание. Чуть сдвинув брови, она недоуменно глядела в толщу воды: карпы кои, которые обитали в этом «домашнем» пруду, плескались не так! Третий камешек заставил Настю обернуться и слегка вскрикнуть при виде мужского силуэта в кустах. Она вскочила на ноги, успев подхватить сынишку, и тут Агасфер вышел на дорожку. – Миша… Мишенька! – Настя опустила малыша на ножки и сделала несколько медленных шагов к мужу, потом рванулась к нему, повисла на шее. Не ожидавший такого «предательства» малыш немедленно заревел, и Настя, отпустив шею мужа, потянула его к сынишке: – Андрюшка, сынок… Это папка твой приехал! Папка! Ну, иди скорее к маме! – Он уже ходит, – со счастливым вздохом констатировал Агасфер. – Ага, бегает! Не угонишься! – Настя снова подхватила сына на руки, подошла к мужу, вытирая то свои слезы, то заплаканную мордашку сына. – Забыл он тебя! А у меня, оказывается, даже фотографии твоей нету – чтобы показывать, не дать забыть… Андрейка, ну хватит нюнить, ты же мужчина! А это твой папа. Папа! Чуть попозже, когда первая радость встречи улеглась, и супруги направились к дому, Андрейка все еще дичился отца, прятал от него лицо. Зато сразу же потянулся к Анне Рудольфовне, ее дочери Лизе, с традиционными поклонами встречающими семью на крытой веранде, опоясывающей дом. Женщины сразу озаботились: не голоден ли невесть откуда свалившийся в дом мужчина? Агасфер, уверяя, что нет, немедленно вспомнил, что последний раз ел вчера утром, в какой-то привокзальной харчевне. Хозяйка с дочерью, невзирая на его отпирательства, немедленно исчезли где-то в глубинах дома, перекликаясь и позвякивая посудой. – Надолго? – шепотом спросила Настя, боясь услышать отрицательный ответ. – Надолго! – уверил Агасфер, однако не смог выдержать пытливый и требовательный взгляд жены, и признался. – На целую неделю! Взгляд Насти сразу потух, губы дрогнули. – Наденька, ну хватит нюнить! – шутливо сымитировал он недавний призыв жены к сынишке. – Мы скоро переедем на самый юг Японии, в Нагасаки! Представляешь?! Это субтропики! Пальмы, лианы, мандарины – руку протяни, и вот они! – Мандарины, – повторила Настя и снова подняла на мужа требовательные серые глаза. – А там мы будем вместе? Честно, Мишенька – вместе? – Не всегда, – не смог соврать он. – Мне придется время от времени уезжать, но видеться мы будем чаще, гораздо чаще, обещаю! Она взяла его лицо в теплые ладони: – Это так надо, Миш? – Да, так надо, Настенька! Да и война скоро кончится – наверное, уже в следующем году. И тогда вообще все будет хорошо! Тяжелый диалог прервало появление старого шотландца. Его реакция на появление в доме Агасфера была такой же сдержанной, как и у его жены. С неизменной трубочкой в тронутых временем зубах. Он шагал к дому твердым, уверенным шагом, отнюдь не стариковским. Потрепал за белые вихры Андрюшку, вовсю улыбавшимся «деду» беззубым ртом, крепко пожал Агасферу руку. И сразу перешел к делу: о консервной фабрике. Перевезенную из Маоки линию удалось смонтировать без норвежских инженеров, однако главный двигатель вышел из строя, а где найти замену – дьявол его знает. Воспользовавшись деловым разговором мужчин, Настя убежала на помощь женщинам. Сынишка с ней идти не пожелал, запросился на колени к «деду». Перехватив ревнивый взгляд Агасфера, шотландец усмехнулся углом рта: – Обидно, мистер? То-то! Чаще появляться надо, партнер! Оглянувшись на дом, Демби жестом фокусника извлек откуда-то знакомую фляжку: – Ну, что, по глотку за встречу, мистер? И вы расскажете мне, что там у нас с остальным оборудованием. Рассказывать было особо и нечего. Требование в Норвегию, подкрепленное гарантийными письмами министерства сельского хозяйства, давным-давно ушло с дипломатической почтой в далекую северную страну, однако ответа пока не было. – Наверное, до конца войны ни черта мы не получим, мистер! – покачал головой Демби. – Норвежцы – люди щепетильные, и вряд ли будут паскудить душу нарушением международных норм: они же официально объявили о своем нейтралитете. – Выход есть, мистер Демби! Жалко только, что я не додумался до этого раньше, – Агасфер поднес фляжку к губам, но заткнул горлышко языком: пить крепкое виски на голодный желудок было рискованно. – Вернусь в Токио и нагряну к норвежскому консулу: пусть переадресуют наш груз в Шанхай! Это – свободный город-порт, и щепетильность норвежцев будет удовлетворена! – А как мы вытащим наше оборудование из Шанхая? – недоверчиво поинтересовался шотландец. – Я слышал, японские военные наложили свою лапу на все грузы из Шанхая, и реквизируют их на свои нужды! Нужна уйма разрешений и согласований! – Добудем! – подмигнул Агасфер. Демби насупился: – Никак, рассчитываете на своих друзей из императорского Генштаба? Скажу прямо, мистер: не нравится мне эта ваша дружба! – А вы полагаете, что я от нее в восторге? – Агасфер наклонился к заросшему рыжеватыми клочками волос уху Демби. – Мне ведь и с семьей разрешили повидаться только при условии «эскорта» из Второго отдела императорского Генштаба! Никак вот ума не приложу! – рассмеялся он. – Где этот прибывший со мной «эскорт» будет караулить меня по ночам? – Если я увижу кого-нибудь в своем саду – пальну дробью! – оживился старик. – Откуда, мистер, мне знать – кто шастает в темноте: лихие люди или правительственные агенты?