– Все гораздо сложнее, Берг-сан! – Агасфер был уверен, что японец в темноте снова поклонился, хотя его и не было видно. – Если желаете, как-нибудь мы побеседуем об этом подробнее. – Может, и поучите меня? Покажете пару-тройку приемов самозащиты без оружия? – Вряд ли мы добьемся больших успехов, господин Берг, – откровенно признался японец. – Вам уже много лет, и ваши члены лишены той гибкости и подвижности, которая вырабатывается с юности и даже с детских лет. – Понимаю… Когда-то давно, еще в юности, у меня был… Наверное, все-таки правильно назвать его другом. Это был японец. Эномото Такэаки… Он показывал мне приемы владения катаной, и знание этих приемов однажды спасло мне жизнь[90]. Правда, в результате я потерял левую руку – но это была наименьшая, насколько я понимаю, из потерь… Японец с коротким изумленным возгласом остановился: – Вы имеете в виду министра правительства Эномото Такэаки, Берг-сан? Вы знакомы с ним? Неужели это правда? – Да, господин Ямада… – Это очень известный и уважаемый в моей стране человек, Берг-сан! Разумеется, я не имею чести быть лично знакомым с ним, но… Я счастлив, что судьба свела меня с другом этого человека! Вы расскажете мне – не сейчас, разумеется – про историю вашей дружбы, господин Берг? Я уверен, это очень поучительная история… – Разумеется, Ямада-сан! Но погодите – нас с вами, по-моему, ждет еще одна неприятная встреча! На этот раз ночных грабителей было всего двое – причем оба были настолько пьяны, что от них удалось легко избавиться без членовредительства. Выйдя за околицу поста Александровский, спутники молча зашагали по дороге к морю. По прошествии получаса показались и тусклые фонари, освещающие причал. Катер губернатора был освещен гораздо ярче причала. У сходней прохаживался, поглядывая на часы, Ландсберг. Заметив спешащих путников, он двинулся им навстречу с извинениями: – Прошу прощения, господин барон! Мне надо было бы заехать за вами на коляске: ночью в посту бывает небезопасно! – С таким спутником, как у меня, это не имеет никакого значения! – весело отозвался Агасфер. – Он расшвыривает ночных грабителей как кегли! Всмотревшись в спутника Агасфера, Ландсберг молча поклонился ему (тот ответил глубоким поклоном) и лишь поинтересовался: – Ваш спутник поедет с нами? – Нет, он только проводил меня до причала. Прощайте, господин Ямада! Я вернусь через четыре или пять дней… Японец молча поклонился и отступил в темноту. Ландсберг глянул на часы: – Ну, тогда прошу на борт нашего «дредноута»! Нам пора! По пружинящим сходням Агасфер легко взбежал на катер. Капитан прокричал какую-то команду и катер, окутавшись дымом из трубы, отошел от пристани. – Так ваш учитель ниндзя? – словно межу прочим поинтересовался Ландсберг. – Это весьма любопытно! – Ниндзя? – переспросил Агасфер. – Иначе говоря, «невидимый», или «крадущийся в темноте». О них сложено много легенд, но в основе этих легенд реальность. Ниндзя – отважные люди, прошедшие с детства подготовку в очень сложном искусстве. Если не ошибаюсь, оно зовется ниндзюцу и включает в себя очень много умений. Ниндзя – это своего рода разведчик и диверсант в одном лице. Он должен уметь добывать нужную информацию, а также использовать любой предмет как оружие, защищаться от любого оружия голыми руками, внезапно появляться и незаметно скрываться, иметь познания в медицине. Они могут долго находиться под водой, дыша через соломинку, лазать по скалам, где и ящерица не удержится, ориентироваться на местности, иметь тренированные слух, зрительную память, отлично видеть в темноте и обладать тонким обонянием. А вы что, не знали, господин барон? – До сих пор Ямада был для меня просто учителем японского языка. Но нынче многое стало более понятным… Ретроспектива 10 (1890 год, о. Сахалин) Человек в фартуке, с длинными волосами, перехваченными вокруг головы обрывком толстой веревки, поднял глаза: – Ты кого там приволок, Степа? Бабу никак? На што она нам? Степан Богданов, не отвечая, снова выскочил из лавки, пнул в лицо подбиравшегося к брошенному Сонькиному халату бродяжку, подцепил одежку пальцем и окинул окружающих взором победителя. Утренние рыночные завсегдатаи, стараясь не встречаться с ним глазами, поспешно расходились, делая вид, что и не глядят в сторону Богданова. Постояв, тот вернулся в мастерскую, склонился над Сонькой, все еще пребывающей в беспамятстве, легко поднял ее и перенес за барьер, которым было отгорожено место для посетителей. Положил на лавку, сбросив с сиденья деревянные и железные заготовки, и только после этого повернулся к мастеру, глядя на него чуть выпуклыми глазами: – Что ж ты, Филя, не узнаешь бабу-то? Ейные понтреты из журналов развесил, а саму не признаешь? Филипп Найденыш отложил рубанок, вытер руки передником, в несколько шагов пересек мастерскую и склонился над телом на скамейке. – И вправду Сонька Золотая Ручка! – без особого удивления произнес он и выпрямился. – Где ты ее подобрал, Степа? – А возле дома прямо. Ее уже раздевать да сильничать хотели, а я думаю: зарежут да бросят ведь бабу, а «фараоны» к нам приставать начнут. Сволочню разогнал, потом гляжу – Сонька вроде! Ну, думаю, подарок хозяину сделаю! А ты и не рад, смотрю? Хозяин хмыкнул: – У меня в спальне и рисунок японской горы Фудзияма висит – что же ты, и гору мне притащишь, чтобы приятное сделать? Не зная, что ответить, Богданов промолчал. Хозяин вздохнул, ушел через малоприметную дверь в жилое помещение мастерской, затем вернулся с выдранным из журнала портретом Соньки. На фотографии она была лет на десять моложе, стояла в компании четырех солидных мужчин на дебаркадере Берлинского вокзала, опершись на белый кружевной зонтик, и вовсю улыбалась в объектив. Не выпуская портрета из рук, Найденыш подвинул ногой табурет, сел рядом со скамьей, рассматривая Соньку и сравнивая увиденное с журнальной фотографией. – Я два раза живьем ее видел, Степка! – сообщил неожиданно хозяин. – Один раз в Киеве, когда у ювелира работал – она в магазин заходила. То ли приценивалась, то ли присматривалась. И заарестованную потом, в Московском окружном суде, видел… Что время с бабами делает, Степка, а? Но все равно – чистенькая, одета хорошо, по-господски! Богданов тоже подошел поближе, без церемоний поднял юбку Соньки, осмотрел ее ноги до самого пояса и даже понюхал – как зверь, широко раздувая ноздри. – Ага, блюдет себя баба! – согласился он. – Травками пахнет какими-то. – Дурак ты, Степа! – вздохнул хозяин. – Такие потаенные места баба сама показывать должна, по чувствам! А ты подглядываешь! Прикрой, и давай думать – что с ней делать? Богданов с видимым сожалением одернул на Соньке юбку, выпрямился. – А чё с ней делать-то? Очухается – выставлю вон. Могу и поучить маненько, чтобы не подходила больше. Ты же, Филя, не позволишь ее оставить у меня в каморке? – с надеждой спросил он. – А у меня чистой бабы ой как давно не было! – Во-первых, это баба должна решать: оставаться ей с мужиком али нет, – снова вздохнул хозяин. – А потом, такую, как Сонька, у себя оставлять – все равно что змеюку сонную за пазуху отогреваться пустить. Отогреется, да и укусит заместо благодарности. Я про нее много читал: мужики для Соньки – все равно что мусор на дороге. Только деньги да цацки драгоценные любит. Я ее за мастерство и дерзость уважаю, но оставлять у себя… Ни один клиент не зайдет ко мне, ежели Соньку оставим! Соображать надо, Степа! Плесни ей в лицо из кувшина, да и проводи. Не бей только, ладно? Сонька между тем уже несколько минут как очнулась, но глаз не открывала. Умела она так в себя приходить, что со стороны и незаметно было, даже ресницы не дрожали. Стерпела, не пошевелилась, когда мужик в красной рубашке ей под юбку заглядывал и даже нюхал там, обдавая жарким дыханием похоти. Но сейчас пора настала в себя приходить: не любила она, когда в лицо холодной водой плещут. Да и узнала все, что ей на сию минуту требовалось. Согласился бы хозяин – она бы и осталась у этого Степки на несколько дней – так ведь умным хозяин, сволочь, оказался! Раскусил ее натуру, просчитал все наперед! Застонав, она пошевелилась, закусила до крови нижнюю губу – словно от боли. Рывком приподнялась, оперлась на локти, испуганно огляделась: – Где я? – Отодвинулась на самый край скамьи, подальше от мужчин, смотрела испуганно. – Что же ты, бабонька, на базаре так рано делала, когда тут одна сволочня бал правит? – насмешливо спросил коренастый мужичок в фартуке мастерового. – Степке спасибо скажи, он на шум выскочил, когда обидчики тебя уже из платья вытряхивать собирались! Вытряхнули бы, попользовались хором, да и зарезали бы. – Спасибочки, конечно! – Сонька принялась поправлять растрепавшуюся прическу, и вдруг неожиданно выхватила из волос две острые стальные шпильки в пядь[91] длиной. – Пусть только попробовали бы! Степа Богданов от неожиданности попятился, чуть пригнулся. Хозяин же ничуть не испугался, покрутил неопределенно головой, протянул руку, желая поглядеть на невесть откуда взявшееся оружие поближе. После небольшого колебания Сонька дала ему одну из шпилек. Филипп повертел ее в руках, попробовал согнуть, проверил остроту, вернул с легким поклоном. – Значит, напрасно старался спасать тебя Степан! Меня Филиппом Найденышем кличут, а тебя я тоже узнал: Сонька Золотая Ручка, никак? – Верно! – кивнула Сонька, пряча шпильки в волосы. – Все равно спасибо, не ждала я, чтобы с утра пораньше на базаре такое делалось! А я ведь к тебе, Филипп, шла! – Да ну? И пошто я тебе потребовался, красавица? – «Красавица»! – вздохнула Сонька. – Была я когда-то ничего себе, да все в прошлом. И смеяться над этим грех! А пришла я по делу. Слышала, что ты мастер изрядный – нужен мне сундучок для денежек. Али чемоданчик. Но чтобы непременно замок с секретом был! Хозяин ничуть не удивился: – Значит, Степа, ты мне клиента привел! Процент от заказа заработал, считай! А что именно тебе нужно, Софья? – Ты что – глухой? Я ж сказала: сундучок! – Сундучки разные бывают, потому и спрашиваю. Большие, средненькие, маленькие, разного матерьялу: из дерева, из металла. Где сундучок свой хранить станешь – под кроватью или закапывать в тайге придется? Можно обычный смастерить, а можно такой, чтоб сырость не пропускал. Совсем дорогой, и под водой прятать можно: все внутри сухое будет. За отдельную плату твоему сундучку можно такой вид придать, что никто и не догадается, что внутри что-то ценное лежит. Объем, опять-таки: много ли «сламу» хранить надобно? – Хм… – Сонька сделала вид, что задумалась. – А образчики у тебя есть? Чтобы лучше сообразить… – Образчики? Есть две работы незаконченные, их могу показать. А так – углем рисую. Степа, принеси «секретки»! Пока Степан отпирал кладовку, Сонька тихо спросила: – Это ведь Степка Богданов? Шальной который? Найденыш усмехнулся: – Шальной? Эт-та точно! Однако всяк овощ на пользу человеку, Софья. А ты, Степушка, правила знаешь: выдь пока, погуляй. Не придуши только кого от скуки, ладно? Не говоря ни слова, Богданов перескочил через барьер и вышел из лавки. – Секрет обхождения знаю с такими, потому и не боюсь его! Ну, пошли к верстаку, покажу тебе свою работу. Вот этот сундучок – самый обнакновенный. Секрет тут небольшой: стенки двойные, а меж ними гуттаперча залита будет. Сырость, значит, ему не страшна. И наружная стенка со специальной пропиткой, тоже воды не боится. Замок сюда обычный поставлю: какой смысл сложный делать, ежели сам сундучок об пол расколотить можно?