– Если возражений нет, то завтра на коллегии я представлю полковника Петрова руководителям территориальных подразделений области. Перейдем к следующему вопросу. Через час после окончания совещания о решении генерала узнал Самойлов. Как большинство руководителей, незаслуженно обойденных в повышении, он достал лист бумаги и стал считать дни до пенсии. Получилось немного, около двух лет. «Выдержу!» – решил Роман Георгиевич. Вечером он позвонил приятелю в соседнюю область. – Привет! Помнишь разговор, что вы никак не можете найти человека на должность начальника городского следствия? Уже нашли? Да нет, я просто так позвонил, уточнить кое-что хотел. Как дела у тебя? Тем же вечером о новом начальнике городской милиции стало известно и Ефремову. «Вот черт! – подумал Игорь. – Я согласился уволиться из органов, а оно вот как повернулось! Я-то думал, что Самойлов после утверждения мне жизни не даст, а он вышел из игры и уступил место Петрову, которому все настолько по фигу, что словами не описать. Не поспешил ли я, сказав Оксане „да“? Пожалуй, нет. Уволиться я всегда успею». Воспользовавшись вновь открывшейся возможностью, Ефремов дал задание службе наружного наблюдения установить слежку за Сергеем Козодоевым и его квартирой. Начальник уголовного розыска города возражать не стал. В одиночку, без поддержки начальника милиции, сместить Ефремова с должности ему было не по силам. Председатель городского Совета Холодков, узнав об изменении в повестке дня предстоящей сессии горсовета, безразлично хмыкнул: – Петров так Петров. Нам без разницы, кого утверждать. Последними, кто обсудил сногсшибательную новость в этот день, были Воронов и Лаптев. – Кранты Зубрилину! – решил Воронов. – Самойлов теперь его точно выгонит. Интересно, кого на его место назначат? Тебе предложат – пойдешь? – Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Я об этом как-то не задумывался. – Иди! Будешь моим боссом. Кстати, что за паренек к тебе утром приходил? Он вроде в чем-то покаяться хотел? – Он признался в нападении на Грязева. – Во дела! Самойлов знает? – Роману Георгиевичу сегодня не до политики. Завтра расскажу. 28 В августе 1942 года в одном сибирском селе родился мальчик по фамилии Лакеев. Жить с такой фамилией в Советском Союзе было некомфортно, и, повзрослев, он изменил фамилию, добавив букву «Б». Сын его, Сергей, родился уже под фамилией Блакеев. 12 января 1993 года Блакеев Сергей признался в совершении нападения на Юрия Грязева. Перед его допросом Лаптев оставил на столе уголовное дело, раскрытое на показаниях Грязева, и вышел из кабинета по срочному делу. Оставшись один, Блакеев изучил протокол допроса потерпевшего и схему места происшествия. – Ну что же, приступим! – сказал Лаптев, вернувшись в кабинет. Блакеев бойко, с подробностями, пересказал показания Грязева в вариации «взгляд с другой стороны». Никаких расхождений, даже в мелочах, с рассказом Грязева о нападении на него не было. Мотив преступления Блакеев изложил четко и эмоционально: «Он, Грязев, хотел изнасиловать мою невесту. Я вспылил, подкараулил его и врезал милицейской дубинкой в лоб». Орудие преступления молодой человек принес с собой и добровольно выдал следователю. В среду Лаптев вызвал потерпевшего на очную ставку с Блакеевым. Первым показания изложил мститель. Выслушав его, Грязев вскипел: – Что за бред ты несешь? Какую такую еще Свиридову я в кабинете зажимал? Секретаршу с машинописного бюро? Да она страшная, как моя смерть! На кой черт мне к ней целоваться лезть? – Спокойнее, Юрий Степанович! – остудил потерпевшего Лаптев. – Сейчас ваша очередь изложить события, произошедшие утром 21 декабря прошлого года. Грязев, с ненавистью поглядывая на Блакеева, повторил свои показания. – Все так было? – спросил Лаптев у подозреваемого. – Перед тем как убежать, я плюнул в лицо Грязеву, – припомнил Блакеев. – Что ты врешь! – вскочил с места потерпевший. – Не плевал ты мне в лицо! – Так, значит, это он был? – подловил Грязева следователь. – Вы в начале очной ставки заявили, что в первый раз видите гражданина Блакеева, а сейчас говорите, что это был Блакеев, но он не совершал некоторых действий, а именно – не плевал вам в лицо. Как вас понимать, Юрий Степанович? Вы узнаете Блакеева или нет? – В первый раз его вижу, – поставил точку Грязев. Лаптев зачитал участникам очной ставки показания вслух, дал подписать протокол следственного действия и отпустил Блакеева. – Он все врет! – оставшись со следователем наедине, заявил Грязев. – Его надо арестовать. – За что? – «удивился» Лаптев. – Вы же отрицаете, что это Блакеев на вас напал, так за что его арестовывать? – За то, что врет. Или за это уголовной ответственности нет? – Есть. За дачу заведомо ложных показаний. Но для того чтобы предъявить обвинение Блакееву по статье 181 УК РСФСР, надо исследовать все обстоятельства дела. – Какого УК? РСФСР? – переспросил Грязев. – Другого еще не разработали. Между теоретиками идет спор, является ли УК РСФСР Уголовным кодексом Российской Федерации, или мы работаем по советскому кодексу. Но это не важно. Приступим к опознанию предмета. Лаптев пригласил понятых и предъявил на опознание потерпевшему три милицейские дубинки. – Перед вами три изделия ПР-73, что расшифровывается как «палка резиновая образца 1973 года». Вам знаком какой-либо из этих предметов? – Помилуй бог! – изумился Грязев. – Они же абсолютно одинаковые, как я могу одну из них опознать? – Запишем, – сказал Лаптев, – что потерпевший не опознал орудие преступления. Вновь оставшись со следователем вдвоем, Грязев спросил: – По-вашему, что это все может значить? Ведь это не тот человек, который напал на меня. – Разберемся, – уклончиво ответил Андрей. – Вполне возможно, что этот молодой человек оговаривает себя. – Точно! – обрадовался потерпевший. – Он – псих, шизофреник, прочитал в газетах про нападение на меня и решил прославиться, а я-то думал! Фу, теперь легче стало. – Завтра я жду вас к 14.00 на очную ставку со Свиридовой. – Как? – в изумлении воскликнул Грязев. – Вы что же, поверили в эти бредни о моем недостойном поведении? – Я обязан проверить все показания, а там – посмотрим, чему верить, а чему – нет. Мой вам совет, Юрий Степанович: к Свиридовой близко не подходите и не вздумайте предъявлять ей какие-либо претензии. Любой ваш разговор со Свиридовой я буду расценивать как попытку давления на свидетельницу. Вечером Лаптеву позвонил начальник следствия областного УВД. – Ты можешь в двух словах объяснить, что там у тебя творится? – Это не телефонный разговор. Завтра вечером я буду у вас и все доложу. – Да, да, ты прав! – поспешно согласился Красилов. – Такие дела по телефону не обсуждаются. Вопреки описанию Грязева Свиридова оказалась хорошенькой девушкой. Она подробно рассказала, как заместитель председателя горсовета домогался ее в служебном кабинете. С собой свидетельница принесла блузку с надорванным рукавом. На очной ставке, глядя Грязеву в глаза, Свиридова повторила свои обвинения. – Она все лжет, – опроверг показания Свиридовой Юрий Степанович. – Я ее в своем кабинете не зажимал. – Хорошо, – согласился Лаптев. – Как бы вы назвали свои действия, если формулировка «зажимал» вам не нравится? – Да не было ничего такого! – начал возмущаться Грязев. – Она пришла, принесла бумаги на подпись, я их завизировал, и она ушла. – Давайте уточним: Свиридова заходила к вам в кабинет в указанное время? – Не помню, – насупился Грязев. – Она каждый день заходит, я что, все помнить должен? – Каков подлец! – с презрением сказала девушка. – Кто мне говорил: «Твои уста прекрасны, они нежны, как лепестки маков на весеннем лугу»? – Я так говорил? – Грязев от возмущения даже приподнялся с места. – Да я жене такой ереси сроду не говорил! Какие маки, какие лепестки? – Стоп! – осадил разошедшегося потерпевшего Лаптев. – Не будем препираться о маках, но от себя скажу, что сравнение, на мой взгляд, очень неплохое, поэтичное. Сейчас давайте осмотрим вещественное доказательство. Юрий Степанович, вам знакома эта блузка с надорванным рукавом? – Знакома. То есть нет. Не помню. – Свидетельница, поясните, при каких обстоятельствах у блузки был надорван рукав? – Грязев потащил меня в угол кабинета. Я сопротивлялась. Мне удалось вырваться, но он схватил меня за рукав. Блузка по шву треснула, Грязев испугался, разжал пальцы. Я воспользовалась его замешательством и выбежала из кабинета вся в слезах. – Вот врет-то! – как-то неуверенно возразил Юрий Степанович. Разорванная блузка подействовала на него удручающе. Одно дело – слова, а другое – вещественное доказательство. Поди докажи, что это не ты рукав на блузочке оторвал. – Свиридова, вы будете писать заявление на Юрия Степановича? – спросил Лаптев. – Пока нет, – глядя в глаза Грязеву, ответила девушка.