А про себя подумал: «Если она захочет в четвертый раз, то я умру. Она уже выжала меня, как лимон, и все никак не может угомониться. Если Оксана начнет меня снова поглаживать, я предложу пойти попить чай на кухню, заболтаю ее, заговорю, а там и утро наступит. Боже мой, я никогда так не ждал утра, как сегодня! Солнце, спаси меня, не дай опозориться! Я же не могу сказать ей: „Все, Оксана, давай спать!“ Как только я откажусь полюбить ее в четвертый раз, она высмеет меня, скажет: „Какой ты мне жених, если в постели слабоват?“ Солнце, поторопись! Не дай помереть в расцвете сил». – Представь, – сказала девушка, – моя мамаша говорит: «Если хочешь выйти замуж – брось курить!» – Очень дельный совет. Ефремов обрадовался началу разговора и готов был продолжить его на любую тему: хоть о вреде курения, хоть о международном положении или разведении кроликов в подсобном хозяйстве. – Курить вредно? Кто бы советы давал! – презрительно хмыкнула Оксана. – Завела любовника – будь осторожнее, а она? Передразнивая мать, девушка процитировала строчки из открытки Риммы Козодоевой: – «Мы с тобой как разведенные мосты. Сейчас порознь, но скоро соединимся». Ага, соединились! Он – в гробу, она – в дураках, папа – в коме. Класс! Слов нет, как все здорово получилось. Девушка затушила сигарету, села рядом с Игорем. – Надо отдать должное твоей выдержке. Ты до сих пор не спросил, какой у меня план насчет СГТС. – Оксана провела пальчиком по губам Ефремова, чмокнула воздух губами, изображая поцелуй. – Котик, скажи, это я тебе так понравилась, что ты забыл о сокровищах? – Вознаграждение от меня никуда не убежит, а ты домой вернешься. – Как романтично! Ты меня тронул. Если мы закончили с любовью, то приступим к моему плану. Ни брат, ни мама не смогут быстро продать фирму. Срок у них – до лета, а дело ни идет, ни телится. Мать пока в продаже не участвует, а брат не может найти покупателя, который бы дал подходящую цену. Он не хочет упустить ни одного цента, ни одного рубля, вот и не может ни с кем договориться. А я – могу. У моей мамы нет потенциального покупателя. У меня – есть. Он хоть завтра купит СГТС за 70 процентов стоимости. – Не слишком ли дешево? – удивился Ефремов. – Дешево? Ты взялся мои деньги считать? Оксана ловко запрыгнула Игорю на грудь и стала в шутку душить его. – Признавайся, сволочь, какое тебе дело до моих денег? Игорь без труда убрал руки девушки. – У супругов имущество совместное, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты семейные деньги на ветер пускала. – Котик, если ты такой жадный, то тебе надо на моей маме жениться. Она акционер СГТС, а я – никто. Только вот какая проблема: мама замужем, муж живой, и покупателей на фирму у мамы нет. И у меня бы не было, да случай помог. – Оксана, пойдем попьем чаю, а то в горле пересохло. – Пошли, – охотно согласилась девушка. Она накинула на обнаженное тело рубашку Ефремова и первая вышла из комнаты. Игорь нашел под столом трусы, попробовал в темноте отыскать футболку, но не смог. Вечером раздевание было настолько бурным и быстротечным, что вещи Ефремова и Оксаны оказались разбросанными по всей квартире. – Слушай мой план, – прихлебывая чай, сказала Оксана. – Семьдесят процентов от реальной стоимости СГТС – это примерно 650 тысяч. Скинь еще 50 тысяч на непредвиденные расходы, на улаживание конфликтных ситуаций и взятки нужным людям. Остается 600 тысяч, сумма вполне приличная для начала новой жизни в любой точке земного шара. План у моей мамы такой: ты ликвидируешь брата… – Но, но! – осек ее Ефремов. – Что значит «ликвидируешь»? – Не придирайся к словам. Я не так выразилась. Не ликвидируешь, конечно, а временно устранишь его, нейтрализуешь. Слушай дальше. Брат в тюрьме, директора фирмы нет. Назначить его сможет только мама, так как третий акционер, мой отец, в коме. Теперь посмотри на меня. Игорь повиновался. В карих глазах Оксаны плясали озорные чертики. Девушке было весело, она предвкушала, какой эффект произведут ее слова. – Дальше у мамы плана нет! Никакого. Даже самого дурацкого. Она вбила себе в голову, что если посадит Сергея, то фирма останется у нее. Не тут-то было! Летом «Газпром» подгребет все под себя, а нам, в качестве утешительного приза, оставит процентов десять стоимости. Если оставит, а не посадит нас всех за уклонение от налогов или еще за что-нибудь. Вот так-то, любимый мой жених! Но ты не горюй. План есть у меня. Я надавлю на мать, и она назначит директором СГТС тебя. – Меня?! – поразился Ефремов. – Тебя, котик, тебя. Ты уволишься из милиции и станешь директором нашего семейного предприятия. Дальше дело будет так. Я назначу тебе годовое вознаграждение в сумме 50 тысяч долларов США. Мама, как единственный действующий акционер, может по своему усмотрению устанавливать зарплату любым работникам фирмы, в том числе директору, так что о своем вознаграждении можешь не беспокоиться. В тот же день, когда ты возглавишь «Сибгазтранссервис», я зарегистрирую на свое имя новую фирму и назову ее, например, «Лютики». Ты по лекалам отца перебросишь все активы СГТС на эту фирму, а я ее тут же продам за 70 процентов стоимости. Суть: твои 50 тысяч ты получишь, как только деньги, вернее, активы, двинутся из фирмы в фирму. Ты в пролете никак не останешься. Тебя никто не кинет в последний момент, так как ты фактически выйдешь из дела в самом начале, как только поставишь подпись о передаче активов. Ты все понял, котик? Ты становишься директором, ставишь где надо подписи, я оплачиваю твои услуги, и мы разбегаемся кто куда. – Вопрос первый: зачем тебе нужен я? Ты же можешь поставить директором любого человека. – В первые дни после смены директора наступят трудные времена. Много-много кто захочет сунуть нос в дела фирмы. Ты всех отошьешь. С тобой ни менты, ни бандиты связываться не будут. В первые месяцы после увольнения ты будешь считаться среди ментов своим человеком, временно отошедшим от дел. На директорском посту мне нужен именно такой человек: суровый, неприступный, имеющий за спиной поддержку городского УВД. Еще момент, не менее важный. Ты ни фига не смыслишь в современной экономике и не сможешь начать свою игру. Сделать что-то поперек моей воли ни у кого не получится, но соблазн хапнуть больше, чем предлагают, всегда есть. У тебя его не будет. Ты не знаешь, за какие рычаги надо дергать, чтобы трактор поехал. – Вопрос второй: почему пятьдесят тысяч, а не шестьдесят, как я предлагал твоей матери? – Котик, алчность – это порок. С тебя и пятидесяти тысяч хватит. – Вопрос третий, самый важный: ты после продажи СГТС за меня замуж пойдешь? – Нет, конечно. Я замуж ни за кого не собираюсь. Я хочу пожить в свое удовольствие, а уж потом, лет после тридцати, остепениться и обзавестись семьей. Еще вопросы есть? Если нет, то давай завтракать. Я за ночь проголодалась так, что в животе урчит. За завтраком Игорь спросил: – Мы еще встретимся? – Где, в кровати? Отчего бы нет. Только не здесь, не у тебя. Если захочешь, я сниму гостиницу на ночь, там и повеселимся. Но вначале, вначале дело! Секс сексом, а брата из вида не упускай. Чем быстрее он сядет, тем быстрее мы будем при деньгах. – Это не от меня зависит. Как только Кайгородова станет адекватной, так тут же начнем. – Обалдеть! Скажи кому – не поверят. Куш в шестьсот тысяч баксов зависит от какой-то наркоманки. Приводи ее в себя, проработай вопрос с квартирой брата. И давай действовать! У меня руки чешутся дорогому Сереже нос утереть и вьетнамку его на улицу выставить. Как только ты брата посадишь, так я эту стерву тут же из квартиры выселю. Уходя, Оксана трогательно чмокнула Игоря в щеку и, глядя ему в глаза, сказала: – Милый, я позвоню в понедельник, и ты мне ответишь, готов ты стать богатым человеком или нет. Если ты согласен уволиться из милиции и действовать по моим указаниям, то скажешь «да». Если тебя терзают сомнения, то «нет». Третьего варианта ответа не предусмотрено. Или «да», или «нет». Если ты говоришь «да», то я начинаю переговоры с покупателем, если «нет», то поищу другого директора, а тебе заплачу за брата десять тысяч, как договаривались в самом начале. Оксана еще раз поцеловала Ефремова и выпорхнула за дверь. 25 Ночь с 5 на 6 января Ханойский Джо встретил в самолете. Прикрыв глаза, он размышлял о предстоящем разговоре с представителем Министерства обороны СРВ, о подслушанном разговоре в квартире Ефремова и обо всем на свете понемногу. В самолете ему было трудно сосредоточиться на чем-то одном. «Жаль, конечно, что запись оборвалась в самом начале. Но и того фрагмента, который удалось записать, вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Первый, и самый главный: мать, сестра и Ефремов сговорились сфальсифицировать против Сергея Козодоева уголовное дело и временно вывести его из игры. Пока Сергей будет в тюрьме, они постараются продать СГТС. Что же, мне их план нравится». Перед отъездом, изучив результаты прослушивания, Джо вызвал своих помощников. – Дао! Свяжись с Ми и передай, что у старика Николая тяжело заболел отец. Если его состояние станет критическим, то Николаю придется вылететь во Вьетнам, попрощаться с родителем. Во время отъезда Николая все обязанности по охране квартиры возьмет на себя Ми. Чанг! Мое указание сиделкам: Владимир Козодоев ни при каких обстоятельствах не должен прийти в себя. Ты меня понял? Умереть он может, выжить – нет. Сними квартиру напротив дома Козодоева и установи за его подъездом и двором круглосуточное наблюдение. Уловив движение в проходе, Джо открыл глаза. Между рядами кресел стюардесса толкала тележку с напитками и печеньем. На самом видном месте стояли баночное пиво и коньяк в сувенирных бутылочках. «Россия стремительно превращается в одну грандиозную барахолку. Торгуют все, всем, везде. Даже в самолете». Показав стюардессе, что ничего покупать не будет, Джо вновь закрыл глаза, улыбнулся, вспомнив, как проходил паспортный контроль в аэропорту. Милиционер, строго взглянув на Джо, взял в руки его паспорт, сверил лицо пассажира с фотографией, сделал какую-то отметку в журнале и вернул документ. Паспорт был настоящий, выданный во Вьетнаме, с отметкой о разрешении проживать в России. Владельцем его был Дао, а путешествовал с ним Ханойский Джо. «Мы для русских все на одно лицо, а уж на фотографии так вообще – копия друг друга». На соседнем сиденье порывисто вздохнула во сне Марина. «Что меня тянет к этой девушке? Загадочная русская душа или ее броская европейская внешность? Ни то и ни другое. Загадочной русской души нет. Есть необъяснимая русская дурь, непонятная для иностранцев. После крушения социализма русские мгновенно впитали идеалы и ценности западного образа жизни, и если так будет продолжаться, то их следующее поколение не будет отличаться по своему менталитету от американцев или французов… К черту французов! Вернемся к Марине. Она, конечно, девушка симпатичная, но знавал я женщин более красивых и сексуальных, чем она… О, понял! Если не врать самому себе, то меня влечет возможность покрасоваться перед ней, побыть принцем на белом коне. „Хочешь на бал-маскарад, где соберутся одни богатеи? Поехали! Без меня тебя в „Прибой“ в новогоднюю ночь на порог не пустят, а со мной ты будешь сидеть в отдельной кабинке, обслуживаться самым расторопным официантом, есть отборные блюда и пить самые изысканные напитки“. Славно было в новогоднюю ночь! Но это еще не все. Я еще много чего для Марины припас… Жениться на ней, что ли? Марина – женщина крепкая, родит здоровых детишек. Мальчики будут умные, как я, а девочки – красавицы. Девушки европейско-азиатских кровей всегда красивые». Самолет прибывал в Москву с шестичасовым опозданием. Перед вылетом в Сибири началась пурга, и пассажирам пришлось ждать, пока небо прояснится. «Вместо шести вечера мы приземлимся около полуночи, – прикинул Джо. – Придется снять номер в первой попавшейся гостинице. Ночью я в торговое представительство обращаться не буду». У выхода из аэропорта за пассажирами охотились частники. Они наперебой предлагали свои услуги, обещая довезти в любую точку Москвы. Хмурые и мрачные таксисты поджидали пассажиров на стоянке. Расценки у них были гораздо выше, зато таксисты гарантировали знание города. Джо выбрал такси. Еще до приземления он вспомнил уютную гостиницу недалеко от центра и велел отвезти туда. В вестибюле гостиницы вьетнамец взял паспорт Марины, подошел к стойке администратора. Минут через десять он вернулся с ключом от номера. – Я снял номер на твое имя, – пояснил Джо. – Номер одноместный, но на две ночи он нас вполне устроит. Марина была в гостинице в первый раз. Раздевшись, она обошла комнату, заглянула в санузел. – Как здесь все примитивно! – удивилась она. – Телевизор допотопный, полотенца бэушные, ковролин вышарканный. Утром Марина и Джо позавтракали в буфете, и вьетнамец уехал по делам, оставив девушку одну. До обеда Марина просидела у окна, рассматривая москвичей, посмотрела телевизор, полистала оставленный прежними жильцами журнал. Телефон на тумбочке зазвонил около часа дня. Марина посмотрела на дребезжащий аппарат, раздумывая, брать или не брать трубку. «Вдруг это Джо? Надо ответить». – Алло? – Слышь, крыса, тебя кто на нашу территорию пустил? – спросила незнакомая женщина. Судя по голосу с хрипотцой, она была не молода и много курила. – Тебя кто крышует? – Муж, – спокойно ответила Федосеева. – Я с мужем приехала. Если есть какие-то вопросы, то обращайтесь к нему. – Муж? Что за фигня, ничего не пойму. Ты не клади трубку, мы сейчас мигом справки наведем. Женщина, не прикрывая ладонью микрофон, обратилась к кому-то рядом: