– Поехали! – Ефремов выхватил пистолет из наплечной кобуры и первым ворвался внутрь. Киселев, следуя указаниям, заглянул в первую комнатку от входа. Она оказалась спальней с широкой кроватью посередине. На ней, повернувшись спиной к входу, спала длинноволосая девушка. «Потом вернемся», – решил Олег и поспешил к напарнику. Ефремов стоял в центре зала, направив пистолет на сидящих за столом у окна парней. Стол был заставлен пустыми пивными бутылками, рыбьими головами и хвостами, блюдечко с золотистой каемкой использовалось как пепельница. Оно было полно окурков, словно его не вытряхивали целые сутки. – Считаю до трех! – объявил Игорь. Что будет после слова «три», он не объяснил, но наркоманы поняли его и проворно спрятались под стол. – Так-то лучше! – сказал Ефремов. – Чем занимаемся, молодые люди? Пиво пьем? – А что, нельзя, что ли? – спросил кто-то из-под стола. – Пиво без водки – деньги на ветер, а водки, как я вижу, у вас нет. Кстати! – словно спохватился Ефремов. – Пока сидите под столом, можете поиграть в танкистов. Я в детсадовском возрасте обожал эту игру. Залезем с соседским пацаном под стол, он урчит, как двигатель, а я – командир танка, огонь по врагу веду. Иногда к нам третий сосед присоединялся. Он был радистом, со штабом связь держал. Игорь подошел к дивану у стены напротив входа, откинул покрывало. Под ним спала светловолосая девушка. – Там еще одна, – сообщил Киселев. – Где? В спальне? Придется начать с нее. Ефремов вернулся в коридор. Травмированный дверью парень закрылся в ванной. На предложение выйти ответил категорическим отказом. – Я тут в гостях, – сказал наркоман, – за хозяев отвечать не собираюсь. – Как знаешь! – ответил Игорь. В спальне он повернул девушку к себе, всмотрелся в лицо, пытаясь понять, сколько ей лет. «Это не Кайгородова, – решил оперативник. – Эта чувиха – моя ровесница, если не старше, но перестраховаться не помешает». Игорь с силой встряхнул женщину. – Вставай. Живо! – скомандовал он. – Что случилось? – Женщина, ничего не понимая, вскочила и села на кровати. – Ты кто? – Таня с Предзаводской автобазы. – Спи дальше, – разрешил Ефремов. – Слышь, мужик, а ты кто такой? – Я из ЖКО. Новый год на носу. Начальство решило всех жильцов переписать, чтобы с первого января квартплату увеличить. – Я здесь в гостях, меня не считай. – Женщина зевнула, пробормотала что-то нечленораздельное и зарылась под одеяло. Игорь вернулся в зал. – Что-то запашок у вас знакомый, – сказал он парням под столом. – «Ханку» недавно варили? – Че, вмазаться хочешь? – пошутил один из наркоманов. – На кухне полкубика есть. Для Каси оставили. – Это она спит? – Ефремов показал на диван. – Посмотрим на ручки у девочки Лены. У-у-у, какие «дороги»! Ни одной живой венки нет. – «Дороги»[8] знатные, – согласились парни под столом. – Она давно на игле сидит. Прочно. Елена Кайгородова выглядела чуть старше своих двадцати семи лет. Ежедневный прием опиатов истощил ее, тело стало костлявым, утратило женскую привлекательность, но лицо было по-прежнему миловидным, грустным и беззащитным. На Кайгородовой был спортивный костюм «Адидас», изготовленный в швейном кооперативе в окрестностях города Ханоя. Буквально за год вьетнамские умельцы так наводнили Россию поддельными костюмами «Адидас», что они из предметов роскоши превратились в повседневную одежду, особенно популярную у больных на стационарном лечении и пассажиров поездов дальнего следования. – Кажется, у нас будут проблемы, – пробормотал Ефремов, закончив осмотр рук Кайгородовой. – Придется посмотреть, где продолжение «дорог». Игорь бесцеремонно запустил руки под резинку спортивных штанов Кайгородовой и рывком сдернул их вместе с трусами. – Ноги раздвинь, – велел он девушке. Елена, не открывая глаз, сжала колени. Ефремов выругался, попробовал силой раздвинуть ей ноги, но не смог. – Помоги мне! – приказал он Киселеву. – Да как же можно, она же голая! – запротестовал Олег. – Твою мать! – выругался Ефремов. – Или ты мне поможешь ей ноги раздвинуть, или иди к черту и напиши рапорт на увольнение. Ну, живо! Тяни ногу, мать твою! Киселев, презирая себя, Ефремова и наркоманов, с интересом наблюдавших за оперативниками из-под стола, помог раздвинуть ноги Елене. От абсурдности происходящего ему стало тошно, и если бы не врожденное чувство аккуратности и уважения к чужому имуществу, его бы стошнило прямо тут, у дивана. – Аут! – сделал заключение Ефремов, осмотрев внутреннюю сторону бедер Кайгородовой. – Она в пах колется. На руках «рабочих» вен уже нет. – Все, что можно, погубила! – подтвердили наркоманы. – Была бы мужиком, в член бы уже кололась. У нас один дошел до ручки, так он… Ефремов подобрал тапку у дивана и метнул ее под стол. – Танкисты! Считайте, что это граната. Вас всех оглушило, двигатель заглох. Если вы раньше времени очухаетесь, то я бронебойным снарядом по вашему танку так врежу, что мало не покажется. – Ее можно одеть? – спросил Киселев. – Одень, потом возьми в коридоре женские бурки и обуй ее. – Бурки Танькины, – робко возразил один из парней. – Она проснется, ругаться будет. Кайгородова, не открывая глаз, натянула трико. – Лена, – позвал ее Ефремов, – вставай, детка, поедешь с нами. Девушка, ориентируясь на голос, протянула руку в сторону оперативника, сложила пальцы в кукиш. – Не хочешь, как хочешь! – ответил Игорь. Вдвоем с Киселевым они натянули на Кайгородову войлочные, поеденные молью бурки. С полушубком из искусственного меха решили не возиться. – Верхнюю одежду я понесу, – сказал Ефремов, – а ты заверни ее в покрывало, и пошли. Осторожно, стараясь не сделать девушке больно, Олег накрыл ее покрывалом и поднял на руки. Кайгородова обняла оперативника за шею, прижалась к нему всем телом, всхлипнула. «Если Ефремов захочет избить ее, то я заступлюсь, – решил Киселев. – Хватит на сегодня, насмотрелся, как он над людьми издевается. Девчонку я ему тронуть не дам». Оперативники пошли на выход. Один из парней вылез из-под стола, выглянул в коридор, увидел разбитую дверь, присвистнул от удивления: – Как же мы спать со сломанной дверью будем? Эй, мужики, кто мне замок вставлять будет? – В ЖКО заявку напиши, – ответил Ефремов. – Заодно участкового вызови. Я вижу, он у вас ни разу не был. Бережно держа Кайгородову на руках, Олег вышел на улицу. Девушка поежилась от холода, крепче прижалась к нему. «Как она похожа на котенка, – подумал Киселев. – На того самого котенка, мягкого, теплого, беззащитного». В третьем классе Олег подобрал на улице бездомного котенка, принес домой, напоил молоком. Ночью уложил с собой спать, а когда проснулся утром, котенка уже не было – отец, уходя на работу, забрал его с собой. Больше этого котеночка Олег не видел, но ощущение крохотного беззащитного тельца, живого, теплого, нуждающегося в уходе и помощи, осталось с ним навсегда. «Кайгородова – как котенок. Если ее избавить от наркотической зависимости, вылечить, откормить, отмыть, причесать, то она будет вполне симпатичной девушкой». Подойдя к автомобилю, Ефремов распахнул заднюю дверь, поманил брата Елены наружу. – Жекася! Смотри. Узнаешь? – Сестричка, миленькая, что с тобой сделали? – запричитал Кайгородов. – Как ты исхудала! Одна кожа да кости остались… – Заткнись! – велел Игорь. – Узнал сестру – свободен. Можешь уматывать. – Как же я уйду, если я наручниками к поручню прицеплен? – нормальным голосом, без всхлипываний и причитаний, спросил Жекася. Ефремов освободил его от оков. Кайгородов тут же забыл про сестру и поспешил на проспект. Настроение у него было отличное – «ляпку» в носке менты не отобрали, значит, в ближайшем притоне можно было приготовить наркотик, уколоться самому и хозяев угостить. – В наркологию! – скомандовал Ефремов. По пути в больницу Киселев под покрывалом положил ладонь на грудь Кайгородовой и почувствовал, как у нее неровно, с перебоями, бьется сердце. Елена тихо и незаметно положила свою ладонь на руку Олега, и они замерли, слились в единое целое, двумя руками вслушиваясь в стук изношенного сердца наркоманки.