– Вы знаете, Анюта довольно неприятный ребёнок. Хоть о детях так говорить не следует. Но это правда. Очень избалованная и злая девочка. – Сколько ей лет? – поинтересовалась я. – Шесть недавно исполнилось. Но отчитывает меня как взрослая. А ещё угрожает, манипулирует. – Как именно? – Ну, например, последний случай. Она ни в какую не хотела учить английский. Требовала, чтобы я включила мультики. Я, естественно, не отреагировала. И как вы думаете, что сделала эта дря… Извините… Эта девочка. В гостиной стояла ваза с цветами. Мы зашли туда перед прогулкой. Анечка настояла. Так вот, она, глядя мне в глаза, смахнула вазу со стола. А родителям сказала, что это я её разбила. Я возражала. Но они, естественно, поверили дочери. Из моей зарплаты вычли стоимость злополучной вазы, которая равна половине моего заработка. К слову, это не первый такой случай. Я уже начала подыскивать новую работу, так как не справляюсь с ребёнком, но тут вдруг такое горе. Поймите меня правильно, я не желаю Анечке зла. Всё-таки она ещё маленькая и не осознает последствий своих поступков. – Вы не заметили ничего подозрительного в день пропажи или накануне? – спросил Семёнов. – Нет. Всё как всегда. Ничего необычного. Уложила Анечку спать и ушла к себе. Я живу здесь, в доме. Таково условие найма. – А Жанна Степановна много времени проводит с дочерью? – с интересом спросила я. – Ни минуты, – последовал ответ. – Ребёнком она не занимается. Анечка была для неё средством на пути к цели. Аркадий Петрович женился на Жанне Степановне, когда та была в положении. Плохое поведение Анечки во многом продиктовано желанием привлечь внимание родителей. Я всё понимаю, конечно, но мне от этого не легче. – Понятно. А у Аркадия Петровича есть ещё дети, кроме Ани? – Да, трое. Младший сын – ровесник Жанны Степановны. Семёнов понимающе хмыкнул. Ребёнок был не особо нужен родителям. Осмотр детской ничего не дал. Мы попрощались с няней и хозяевами дома. На выходе Аркадий Петрович всунул мне визитку, удерживая мои пальцы в своих потных ладонях и сопровождая этот жест долгим прочувствованным взглядом. – Семёнов, дави на газ! – выдохнула я, когда мы оказались в машине. Айтишник рассмеялся. – Афанасьева, ты бежишь от своего счастья. Неужели не хочешь стать следующей мадам Рябининой? Нынешняя – седьмая по счету. Восьмой будешь. Господин Рябинин – честный человек. Предпочитает жениться. – Ну нафиг! Валим отсюда! Следующий дом находился в десяти минутах езды от особняка господ Рябининых. На этот раз никакого подражания роскошному средневековью. Сдержанные лаконичные линии, панорамные окна, спокойные светлые тона в отделке и интерьере. В доме нас ожидала женщина неопределенного возраста. Строгая одежда классического кроя, идеальное каре, волевое лицо со снайперским прищуром глаз и тонкими поджатыми губами. Глядя на неё, можно было сделать безошибочный вывод, что она собственными зубами прогрызла тоннель до вершины Олимпа. Хозяйка дома встретила нас холодным кивком, говорила приказным тоном, короткими, рублеными фразами. Вылитая Кондолиза Райс. Наверное, подчиненные вытягиваются по стойке смирно в её присутствии и маршируют по одной половице. Нас провели в кабинет хозяйки. Мы разместились на стульях перед длинным столом для посетителей. Похоже, дама привыкла брать работу на дом. – Миша хороший мальчик, – очень мягко сказала женщина. И эта мягкость вкупе с дрогнувшим голосом сломала образ железобетонной леди. Ребёнка любили. За него переживали. Кондолиза Райс вдруг обрела человеческое лицо и стала мне симпатична. – Очень ласковый. Я надеюсь, что он найдётся, – женщина всхлипнула, но тут же задавила неуместные, на её взгляд, эмоции. – Тот, кто его отыщет, получит достойное вознаграждение. Здесь нас тоже не ждало ничего нового. Как и Анечка, пятилетний Миша вечером отправился спать, выслушав на ночь сказку, которую традиционно читала мама, а не приходящая няня. Утром ребёнок в комнате не обнаружился. Равно как и в доме или на придомовой территории. – Камеры видеонаблюдения… – начал было Семёнов. – Естественно, – тут же перебила его дама. – Первым же делом. – Что-то необычное накануне или после исчезновения сына? – поинтересовалась я. – Ничего, – последовал ёмкий и лаконичный ответ. Во время нашей беседы в комнате присутствовал кудрявый золотоволосый юноша со спортивной фигурой и смазливым лицом. Я поначалу предположила, что это старший сын потерпевшей мадам. Но довольно быстро переменила мнение. Юноша стоял за спинкой хозяйского кресла и с чрезмерной, нарочитой нежностью и заботой обнимал мать пропавшего Миши за плечи. Мне было неловко от столь наигранных и показных эмоций. Кроме того, юноша, не прерывая объятий, гипнотизировал жадным взглядом моего коллегу, отчего Семёнов краснел, бледнел и путал слова. Не найдя ни одной зацепки, мы попрощались. Золотоволосый юноша вызвался нас проводить. Айтишник попытался отбояриться от почётного эскорта, но безуспешно. Я искренне веселилась. И часа не прошло, как Семёнова настигло возмездие за неуместную иронию относительно повышенного интереса ко мне со стороны предыдущего потерпевшего. – Говнюк этот Миша, – выдал юноша непонятной ориентации, едва мы ступили за порог дома. – Мерзкий капризный пакостник. Света без ума от него. Но это понятно. Поздний, долгожданный ребёнок. Она долго не могла забеременеть. Несколько операций, поездки по святым местам и ко всяким там бабкам и шаманам. И вот наконец-то добилась результата. Мать из неё, скажу я вам, та ещё. Настоящая наседка. Во всём потакает капризам сына. Он ни в чем не знает отказа. Ужасно избалован. Она ради него на всё готова. – А по ней так сразу и не скажешь, – удивилась я. – Да это она только с виду ледяная. На самом деле тётка – огонь. Я смущенно закашлялась. Совсем не хотелось выслушивать подробности чужой личной жизни. Тем более из уст молодого любовника состоятельной дамы. – Вы Мишин отец? – Нет, что вы. Я в том процессе не участвовал. Кто отец, мне неизвестно. Сдается, и сам папаша не в курсе, что у него где-то сын растет. Света – личность весьма своеобразная. – Давно вы встречаетесь? – Полгода. Хотя знакомы несколько лет. Я был её личным тренером по фитнесу. Проводив нас за ворота, инструктор по фитнесу попрощался. Со мной – равнодушным кивком, с Семёновым – долгим и трепетным рукопожатием. – Семёнов, тебе личный тренер не нужен? – ехидно поинтересовалась я, застегивая ремень безопасности. – Ха-ха, очень смешно, – желчно ответил раздражённый напарник, заводя машину. Ещё четыре дома мы посетили с тем же результатом. Все пропавшие – дети пяти-шести лет. Исчезли из собственных комнат. В домах, под завязку набитых прислугой, охраной и средствами видеонаблюдения. – Что у этих семей общего, кроме достатка? – вслух размышляла я. – К слову, ни одного требования выкупа. – У всех детей отвратный характер, – подвел итог наблюдательный айтишник. – На этом, пожалуй, сходство заканчивается. – Не совсем. Все они, за исключением Миши, совершенно не нужны собственным родителям. Предоставлены заботам нянек и гувернанток. Пытаются капризами и жестокими выходками привлечь внимание мамы с папой, но безуспешно. Знаешь, мне их искренне жаль. Семёнов задумался. А я тем временем вспомнила кое-что, некогда прочитанное, засевшее в памяти намертво и подходящее к нашей ситуации. Дети уходят из города к чёртовой матери. Дети уходят из города каждый март. Бросив дома с компьютерами, кроватями, в ранцы закинув Диккенсов и Дюма[7]. – Похоже на наш случай. А ты, оказывается, поэт, Афанасьева. Не знал, – уважительно прокомментировал моё выступление Семёнов. – Неа. Это не моё. Давно как-то прочитала. Зацепило. – И чем закончилась эта душераздирающая история? Взрослые дорожат бетонными сотами, бредят дедлайнами, спят, считают рубли. Дети уходят из города. В марте. Сотнями. Ни одного сбежавшего не нашли. – Не слишком-то жизнеутверждающе. – Хочется верить, что мы их найдем. Всех до единого. Семёнов подвёз меня до дома. Перед тем как войти в подъезд, я обратила внимание на странную фигуру, маячившую возле угла и наблюдавшую за тем, как отъезжает «лексус». В осенних сумерках высокий сутулый силуэт показался мне до крайности зловещим. Вздрагивая от смутного и недоброго предчувствия, я с третьей попытки открыла дверь подъезда, бросилась вверх по лестнице, опасаясь, что напугавший меня незнакомец двинется следом и мне придётся ехать с ним в одном лифте. Вбежав в квартиру, прижалась спиной к запертой на три оборота замка двери, с трудом переводя дыхание. Причину своего страха я понять не могла. Ну стоит какой-то мужик возле дома. Что в этом такого? Может, встречает кого-то из знакомых или ожидает такси. Рядовое явление. Однако тело не желало прислушиваться к доводам рассудка, при воспоминании о незнакомце сдавливало грудь и тряслись руки. Утро приветствовало меня шумом льющейся воды и ароматами еды. С недоумением оторвала голову от подушки, пытаясь понять, кто я и где я. По всему выходило, что я – Арина Афанасьева. Нахожусь в своей, точнее, не совсем своей, а арендованной, квартире. Вчера легла спать в полном одиночестве и утром никого не ожидала. Может, я проснулась в параллельной реальности, где живу не одна? А с кем? Сейчас выясним. Не успела я встать с кровати, как услышала короткий вскрик, звон разбитой посуды и тихие ругательства. Затем в комнате возник Семёнов. Он что, решил ко мне переехать? – Афанасьева, что за ужас у тебя в кухонном шкафу? – с истеричными нотками в голосе поинтересовался незваный гость.