– Что это? – Катя в полном шоке водила глазами с меня на Семёнова и обратно. – Больничный лист твоего подчинённого, который грубо нарушает режим. – Подожди, Алексей, я ничего не понимаю. Какой больничный лист? Вот же Арина. Выглядит вполне здоровой. – На первый взгляд, – ответил парень. Этот нехороший человек подошёл ко мне, ухватился за край блузки и бесцеремонно задрал её, явив окружающим моё упакованное в бандаж тело. Я принялась молотить кулаками по его наглым лапам, но он, похоже, даже не заметил этого. Правозащитник хренов! – Ничего не понимаю, – призналась Катя. – Что происходит? Что с Ариной? – Упала, сломала два ребра. Я был тому свидетелем, поэтому в курсе произошедшего. Отвез её в больницу, где ей оказали первую помощь, выписали больничный и велели сидеть дома. Но она проигнорировала предписания врачей и отправилась на работу. Переживает, что её уволят. А я переживаю, что она подохнет от осложнений. Если можешь повлиять на неё, то не теряй времени. Потом поздно будет. – Арина, это правда? – нехорошо прищурилась Катя. – Не совсем. У меня не переломы, а трещины. И я могу работать. Катя кивнула. Потом забрала больничный и обратилась к Семёнову: – Я сниму копию для бухгалтерии. А ты вызови такси и проследи, пожалуйста, чтобы она убралась отсюда. – Алё, начальство, я вообще-то тоже здесь присутствую, – попыталась я вмешаться в принятие решения о собственной участи. – А с тобой я не разговариваю. Ты случайно голову при падении не повредила? Ты чем вообще думаешь? Кому нужно это геройство? Считаешь, если скончаешься на рабочем месте, тебе мраморный бюст в коридоре воздвигнут? Да тебе в течение дня замену найдут! Никто и не вспомнит о том, что жила на свете такая Арина Афанасьева, которая пожертвовала собой ради выполнения квартального плана! Катерина шумно выдохнула, затем сказала Семёнову: – Всё, Алексей, уводи её, пока я держу себя в руках. Тот послушно кивнул. Одним движением сгрёб обратно в сумку все её содержимое, подхватил меня под локоть железным хватом и потащил на выход. Я попыталась оказать сопротивление, в поисках поддержки бросила проникновенный взгляд на Катю, но та лишь кивнула Семёнову и помахала мне рукой. Вот незадача, я-то считала себя незаменимым сотрудником. А меня просто взяли и выкинули на больничный. Как с этим жить теперь? Семёнов собирался вызвать такси, но я не позволила. – Не надо. На метро доберусь. Сейчас давки не будет. – Афанасьева, тебя случаем не контузило? Ты точно головой не стукнулась? Какое метро в твоём состоянии? Вот как ему объяснить, что на семьсот рублей я неделю могу жить? Не поймет же. Семёнов, мы с тобой принадлежим к разным слоям общества. Между нами социальная пропасть размером с глубину Марианской впадины. Я – нищеброд, а ты – золотая молодежь. Так что отвали и не делай мне нервы. Похоже, Семёнов догадался о причинах, по которым я порывалась ехать на метро. Поволок меня в сторону своего автомобиля. Этого ещё не хватало! – Семёнов, отстань от меня! До работы доехала, значит, и до дома доберусь! Не стоит расходовать на меня бензин и бесценное время. Потрать его с пользой. Не нужна мне твоя благотворительность. Если потянуло на добрые дела, пожертвуй часть своих сверхдоходов дому престарелых, например. Или прикупи пару безделушек своим любовницам. Этим бедняжкам, наверное, только кофе из аппарата перепадает. А так будет им счастье, а тебе полное удовлетворение. И моральное, и физическое. Точнее, физиологическое. Парень притормозил. Его лицо вытянулось и побледнело от еле сдерживаемого бешенства. – Афанасьева, ты бы помолчала, ей-богу! Я вообще-то женщин не бью, но тебе так и хочется профилактический подзатыльник отвесить. Исключительно для твоего же блага. Чтобы думала, прежде чем языком молотить. Айтишник воспользовался тем, что я онемела от подобной новости, и впихнул меня в «лексус». Зафиксировал ремнем безопасности. Какое-то время мы ехали в полной тишине. Даже радио не разбавляло повисшего в салоне напряжения. Семёнов мрачно смотрел на дорогу. Было неловко. Вообще-то он ради меня старается. Заботу проявляет. Как умеет. – Семёнов, не злись, пожалуйста, – покаянно произнесла я и скроила жалобную мину. – Я не хотела тебя обидеть. Я ценю всё, что ты для меня делаешь. Честное пионерское. Семёнов с сомнением посмотрел на меня. – Ты под кайфом, что ли? Какие таблетки принимаешь? Разве можно с этим человеком нормально общаться? – Беру свои слова обратно! Сделаем вид, что этого разговора не было. – Ну уж нет. Разговор был. Ладно, не парься, Афанасьева, извинения приняты. И я хотел бы прояснить кое-какие моменты, чтобы между нами не было недомолвок. Нет у меня любовниц, успокойся уже, пригаси пламя ревности. И вовсе я не миллионер. Что такое жить на одну зарплату, знаю не понаслышке. Ага, а «лексус» ты в лотерею выиграл. Или взял в кредит, чтобы наивных провинциальных дурочек вроде меня снимать. – Ответь мне, Афанасьева, что за пакостные мысли бродят сейчас в твоей ушибленной голове? Я же по лицу вижу: какую-то фигню думаешь. Обо мне, однозначно. Я с самым невинным видом захлопала ресницами и помотала головой. – Ладно, сделаю вид, что поверил. Так вот, относительно моей принадлежности к «золотой молодежи». Тут ты сильно заблуждаешься. Я не выходец из дворянского гнезда. Увы. Родителей своих не знаю. Сирота. С рождения мотался по приютам и детским домам, пока не осел в одном из подмосковных домов-интернатов. На выходе получил ордер на комнату в коммуналке и диплом об окончании ПТУ по специальности электрогазосварщик. Работать в тяжелой промышленности мне было неинтересно, и я устроился в патрульно-постовую службу. Выучился в Высшей школе милиции, служил рядовым оперуполномоченным в РОВД. Во время одного из заданий познакомился с Захаром Матвеевичем. Он предложил мне перейти в Управление. Не знаю, какие ценные качества он во мне разглядел, но я благодарен ему. С тех пор материальная составляющая моей жизни претерпела существенные изменения. В лучшую сторону. Такие дела. Вот так Оливер Твист! А я хороша! Не зная ничего о биографии коллеги, присвоила ему презираемый простыми гражданами социальный статус. Считала непонятно кем. В который раз убеждаюсь в том, что совершенно не разбираюсь в людях. Айтишник несколькими фразами умудрился усовестить меня. – Я этого не знала… Извини… Мне очень жаль. – Никто не знает. Да и жалеть особо не о чем. Это жизнь, Арина. И в целом всё сложилось довольно неплохо. Я помолчала для приличия, а затем решила задать вопрос, имеющий непосредственное отношение к работе: – Объясни мне, как выпускник Высшей школы милиции смог устроиться к нам на должность айтишника. Ты в софте и харде рубишь вообще или это всё только видимость? – Я похож на идиота? Как бы помягче ответить? Чтобы не обидеть хорошего человека с трудной судьбой? – Понятно, – не дождался ответа Семёнов. – Видимо, похож. В железе разбираюсь. В начинке тоже. Для достоверности прошёл кое-какое обучение. Плюс сисадмины Управления помогают. Но Копытин, из-за которого я здесь и работаю, представил всё так, словно я его родственник. Поэтому всё айти-подразделение меня тихо ненавидит, сложной работой не загружает и отчётов не требует. Так что худо-бедно справляюсь. – А неплохо ты устроился! – Не жалуюсь. Может, переключимся с моей коварной персоны на более важные вопросы? Нам нужно найти ту тварь, что кормится в конторе. – Кажется, я кое-что придумала. Помнишь очки, которые ты мне выдал для определения нечисти на расстоянии? Семёнов кивнул. – Хочешь принести их на работу? – догадался он. – Да. Правда, меня несколько смущает их фриковатый вид. Нельзя ли волшебные линзы вставить в обычную оправу, чтобы не привлекать ненужного внимания? – Теоретически это возможно. Спрошу у Захара Матвеевича. Хорошая идея. Молодец, Афанасьева! Я приосанилась. Да, я такая! И нечего мне подзатыльниками угрожать. В этот момент сумка издала короткую трель. Я вытащила телефон. На экране всплыло сообщение о поступлении на мой карточный счёт некой суммы. Довольно приличной, надо отметить. Только этого мне сейчас и не хватало. – Семёнов, тормози, – велела я. Но парень не послушался. – Что ещё? – Тормози, кому говорят! Меняем маршрут. Едем в ближайшее отделение Сбербанка. – Зачем? Хочешь составить завещательное распоряжение к зарплатному счёту? Может, не стоит паниковать раньше времени? Помирать тебе рано, как мне кажется. – Да при чём здесь завещание! – возмутилась я. – Мне ошибочно перечислили чьи-то деньги. Надо решить этот вопрос сейчас, пока ты по доброте душевной решил покатать меня по городу, чтобы потом на него не отвлекаться. – Дай-ка, – Семёнов выхватил телефон из моих рук. Внимательно изучил текст сообщения. – Не надо в Сбербанк. Всё правильно. Это твои деньги. – Но откуда? Да ещё такая сумма? – Захар Матвеевич подсуетился, похоже. Испугался, что ты передумаешь работать на нас. Вот и выбил тебе премию. Там ещё страховое возмещение должно прийти. Но на это уйдёт некоторое время. Пока бумаги из больницы поступят в страховую, пока страховая раскачается. Недели две, не меньше. Парень вернул мне телефон. Я оторопело смотрела на экран и понимала, что могу не работать два месяца как минимум. На жизнь хватит. Безбедную. Нет, шикарную. На икру, чёрную. На шампанское, «Вдова Клико». На отдых в тёплых странах. И это не всё. Ещё страховое возмещение будет. Ух ты! Так, Арина, успокойся! Вся эта сумма пойдёт на первоначальный взнос. – Неплохо вас мотивируют! – Говорил же, не жалуюсь. – А с вами приятно иметь дело! Семёнов посмеялся надо мной. Он-то привык к такому. А мне ещё предстоит. Главное, не расслабляться и берега не терять. И потом, эти деньги достались мне потом и кровью. Точнее, трещинами в рёбрах. А посему не стоит особо радоваться. Но я радовалась. Ничто не радует так, как невесть откуда свалившиеся шальные бабки. Время на больничном тянулось мучительно медленно. Пару дней я провалялась дома, бездумно пялясь в телевизор. Потом, пользуясь предоставленной возможностью, побродила по музеям, галереям и выставкам. Ещё читала и рисовала. К концу первой недели настолько одичала в вынужденной изоляции, что принялась болтать с продавцами в магазине, интересуясь подробностями их труда и быта, чего за мной ранее не водилось. Дважды звонила Катерине, умоляя разрешить мне вернуться в контору. Но она проявила твёрдость. Раньше мне казалось, что я не люблю людей, ибо на работе был сильный передоз общения с ними, начиная с коллег и заканчивая клиентами, которым постоянно было от меня что-то нужно. Сейчас же я готова была пешком идти на ту самую работу, как Ломоносов за рыбным обозом, лишь бы не сидеть в четырёх стенах, но туда меня пускать отказывались. Категорически. В пятницу вечером кто-то постучал в мою квартиру. То есть как постучал. Долго и надсадно пинал дверь ровно до тех пор, пока я не открыла её. На пороге стоял Семёнов с огромными пакетами в обеих руках.