Как бы это ни было утомительно, она хотела пережить каждое мгновение со своим единственным ребенком. Потому что он останется их единственным ребенком, если только ей удастся сообразить, как заставить Ивретта это понять. Возвращение на работу – отличный предлог, чтобы избежать дискуссий. – Мам, когда нам с Лайлой можно переночевать? – подбежала спросить, задыхаясь от бега, старшая дочка Дженси. Ее звали Пилар. Младшую звали Зара. В детстве Дженси и Брайт придумывали имена для детей. Насколько помнила Брайт, ни Пилар, ни Зары в списке Дженси не значилось. Но, с другой стороны, в списке Брайт не было Кристофера. – Мы поговорим об этом позже, – терпеливо и участливо сказала Дженси в присутствии Брайт. – Но, мама, Лайла хочет. Пилар была неумолима, что и следовало ожидать, учитывая, кто ее мать. Но Пилар внешне не походила на Дженси. Брайт предположила, что она похожа на отца – его звали Арчер, сокращенно Арч. Это имя так подходило мужчине, который женился бы на Дженси, что Брайт рассмеялась, когда прочитала объявление о свадьбе, прикрепленное к холодильнику ее родителей. Брайт была уверена: этот брак означал, что Дженси никогда не вернется в Сикамор-Глен. В то время эта мысль принесла ей облегчение. И все же она сидела рядом с Дженси на краю того самого бассейна, где они детьми играли в «Марко Поло», и Брайт вслепую нашаривала руку Дженси, пока ждала услышать «Поло» в ответ на свое «Марко». – Я уверена, что хочет, и мы об этом поговорим, – настояла Дженси, и в ее голос вкралась нотка резкости. – Но сегодня мы больше обсуждать это не будем. Пилар повернулась на пятках и, ворча, зашагала обратно к подруге. Обе девочки заняли свои места в очереди на трамплин позади маленького мальчика, при виде которого Брайт всегда становилось не по себе. Она взяла в привычку присматривать за ним, когда они приходили сюда с Кристофером. Он плохо умел плавать, и с ним никогда не было родителей. У него была старшая сестра, которая обычно за ним присматривала, но ее как будто затянуло в орбиту Пилар и Зары. Брайт помнила это чувство, помнила, насколько сильным может быть такое притяжение. Когда Пилар ушла, Дженси снова повернулась к ней. – Извини, что пришлось такое выслушивать, – сказала она. – Да без проблем, – откликнулась Брайт. Кристофер устал плавать и повис на ее ногах. Она водила ими вверх и вниз по воде, качая сына. Это был единственный вид фитнеса, которым она могла заняться в последнее время. Если она вернется на работу, то сможет использовать свой обеденный перерыв, чтобы ходить в спортзал, как раньше. Они с Дженси снова погрузились в молчание, наблюдая, как Кристофер покачивается взад и вперед на воде и его маленькое личико расплывается в улыбке. – Он очень милый, – вслух размышляла Дженси. Ее замечание словно бы звенело невысказанными словами. Это же сын не только Брайт, но и Ивретта. Смогут ли они когда-нибудь поговорить о том, что произошло после отъезда Дженси? С одной стороны, Брайт хотелось самой завести разговор, покончить со всем. А с другой, ей вообще не хотелось говорить про себя и Ивретта, ведь тогда пришлось бы говорить и о Дженси с Ивреттом, а о таком она не любила вспоминать даже спустя годы. – Он хороший малыш, – только и ответила Брайт. Похлопав ее по руке, Дженси собралась вставать. – Неприятно тебе это говорить, но он уже не младенец. Брайт подняла взгляд. – Говоришь совсем как Ивретт, – произнесла она, и имя против воли сорвалось у нее с языка. Разговора об Ивретте не избежать. В конце концов, им обеим придется признать его существование. Это было между ними, так же очевидно, как ребенок, висящий на ее ногах. – Он прав, – откликнулась Дженси и пожала плечами. Она повернулась к Заре на трамплине и громко хлопнула в ладоши. – Ну же, Зара, давай посмотрим! Дай нам кувырок! – крикнула она. Зара на трамплине постаралась утихомирить мать. – Ну, ма-ам! – пропела она и совершила вежливый, незаметный прыжок в глубокий бассейн. Следом прыгнул маленький мальчик, не сводивший глаз с сестры. Но та не поворачивалась. С бурными похвалами она помогала Заре выбраться из воды. – Мне от мальчика не по себе, – сказала Брайт Дженси. Вытянув Кристофера на бортик, она помогла ему встать, потом встала сама. – Но почему? – спросила Дженси. Взяв Кристофера за руку, Брайт притянула его поближе к себе, как будто, защищая его, могла опосредованно оберегать и того мальчика. – Только посмотри на него. – Она указала пальцем. Две женщины наблюдали, как мальчик спрыгнул с трамплина, ушел под воду и исчез из виду на несколько секунд. Брайт затаила дыхание, да и Дженси тоже. Она почувствовала, как рука Дженси потянулась к ее предплечью. Ее ногти, выкрашенные в розовый цвет, какой выбрала бы девочка, впились в ее кожу, когда Брайт подалась вперед. Вместе они силой мысли пытались заставить мальчика подняться на поверхность. Когда он, наконец, вынырнул, то плескался и отплевывал воду, размахивая руками. Их взгляды разом скользнули к мужчине-спасателю; он разговаривал с великолепной блондинкой-спасательницей и вообще не обращал внимания на то, что творится у трамплина. – Мы должны что-то сделать? – спросила Дженси. – Нет, смотри, – сказала Брайт, кивая на мальчика, который с трудом снова добрался до бортика. Но на сей раз сестры, которая помогла бы ему выбраться из воды, там не оказалось. – У меня сердце просто зашлось! – Дженси схватилась за грудь. – После такого нужно выпить! – Она сделала вид, будто смотрит на несуществующие часы. – Разве еще нет пяти? И обе они смеялись, пока Брайт вела Кристофера туда, где лежала ее сумка с припасами. Она прихватила для него пакет сока и крекеры. Вскрыв коробку, она взяла горсть себе, потом протянула ее Дженси. – А, какого черта! – рассмеялась Дженси и зачерпнула горсть. Брайт спросила себя, не напоминает ли их вкус ей о детстве. – Пришла бы сегодня на ужин, что ли, – сказала Брайт с полным ртом. Это был порыв, но она не пожалела о сорвавшихся с языка словах. Она хотела, чтобы Дженси вернулась в ее жизнь, в ту жизнь, какая была у нее теперь. Она хотела, чтобы та увидела, как все обернулось. И, возможно, выпив немного, Дженси расскажет подробности того, что привело ее сюда. Брайт слушала, как ее старая подруга принимает приглашение, строя планы и стараясь не думать, что скажет Ивретт. Зелл Кто-то окликнул Зелл по имени и тем самым помешал ей подслушать разговор Дженси и Брайт. Подслушивать она так и не научилась. Чувствуя себя виноватой, она обернулась и увидела, что к ней идет Ланс. Она была рада видеть его, пусть даже сама уговаривала его отдохнуть от детей. Господь знает, как ему это нужно. Иногда, когда она вставала посреди ночи, чтобы попить воды после одного из своих приливов, она видела свет в его окнах, понимала, что он работает, пока дети спят. Без жены бедолага с ног сбивался. – Поверить не могу, что ты пришел! – воскликнула она, по большей части позабыв про вину. Он застенчиво ей улыбнулся. Она увидела, как другие матери повернулись посмотреть на затесавшегося среди них мужчину, на очень даже симпатичного мужчину. Она была старше их всех, но она же не слепая. – Ну, почувствовал себя виноватым, – сказал он. – То есть если у меня есть свободное время, то его следует проводить с детьми. – Знаю, они будут рады тебя видеть. – Она улыбнулась в ответ на его улыбку и крикнула детям: – Лайла! Алек! Смотрите, кто пришел! Алек провел последний час, донимая старшего спасателя, – засыпал его вопросами о химикатах, которые растворяются в воде, и клянчил помочь ему с изучением образцов, взятых из бассейна. За несколько недель, прошедших с момента открытия бассейна, Лайла стала неразлучна с девочками Джесси Сейбот, и вся троица перемещалась теперь тесной группкой. Сегодня они приняли в свои ряды «потеряшку» – ту маленькую девочку, которая обычно нервно держалась особняком. Оба ребенка оторвались от своих занятий и бросились к отцу, их лица расплылись в благодарных улыбках. – Папа! – кричали они хором, забыв, что они слишком «крутые», чтобы называть его так. Он обнял обоих, и они рассказали ему о том, чем тут занимались, а Зелл смотрела на них с гордостью. – Они хорошо проводят время, – сказала Зелл. Ей было приятно стать частью чего-то, но Лайла бросила на нее обиженный взгляд: якобы Зелл влезла не в свое дело. Иногда, когда Лайла смотрела на нее, ей казалось, что девочка знает правду, хотя это никак невозможно. Зелл увидела шрам на тонкой, как карандаш, ноге Лайлы, навсегда белый на фоне загорелой кожи, и вспомнила тот день, когда он появился. Так все и началось. Лайла повернулась к дочкам Дженси, чтобы представить их отцу. – Это мои подруги Пилар и Зара. – Она махнула им, две девочки захихикали и замахали в ответ, но третья, та, которую только сегодня включили в круг подружек, стояла молча, всеми забытая. Сердце Зелл потянулось к ней. – Приятно познакомиться, – сказал Ланс официальным тоном, переступая с ноги на ногу и оглядывая бассейн, возможно, задаваясь вопросом, почему сюда пришел и где ему полагается быть. – Подбросишь меня, папа? – спросил Алек. Его голос перед девчонками становился хрипловатым, тон – сдержанным. – Конечно, приятель, – откликнулся Ланс. На его лице отразилось облегчение: наконец-то появилось занятие. Он улыбнулся Зелл. – Спасибо, – сказал он ей и только потом позволил Алеку увести себя прочь. Зелл попыталась поймать взгляд другой маленькой девочки, ободряюще ей улыбнуться. Но та отвернулась слишком быстро, собираясь последовать за другими детьми; она вся сосредоточилась на том, чтобы идти в ногу с ними, спешно подстраивая свои шаги под их. Дженси Дженси поспешила назад к своему шезлонгу, про себя кипя от ярости на собственную глупую ошибку. Поправив полотенце, она растянулась в шезлонге. О чем она думала, соглашаясь на приглашение Брайт! Может, ее охватила ностальгия, она растеряла решимость, размякла на жаре. Ей совсем ни к чему завязывать какие бы то ни было отношения, а уж тем более с некогда лучшей подругой и первой любовью, которые теперь женаты и живут в том самом поселке, где они все трое выросли. Она была не в том состоянии, чтобы снова встретиться с Ивреттом, не говоря уже о том, чтобы сделать это в присутствии его жены и сына. Ей и без того хватает проблем, зачем дополнительный стресс? У ее психотерапевта (когда он у нее еще был в Новом Ханаане) припадок случился бы. Конечно, терапевты были роскошью из прошлого. Какая ирония, что теперь, когда у нее появились настоящие, реальные проблемы, она больше не может позволить себе психотерапевта. Конечно, ее родители помогли бы ей оплатить его услуги, если бы она действительно в нем нуждалась, но просить об этом означало признать, что ей нужна помощь – как финансовая, так и моральная. А ни в том, ни в другом признаваться неприятно. Она наблюдала, как по ту сторону бассейна Брайт кормит Кристофера кусочками яблока, улыбаясь, как женщина, которая ухватила мир за хвост. Щурясь (солнцезащитные очки она забыла дома), Дженси изучала бывшую подругу, вновь удивляясь тому, какой она стала красивой. Исчезла неловкая неуверенность, которая раньше была характерной чертой Брайт. Она уступила место сиянию, исходившему изнутри, как будто та внутренняя красота, о которой люди говорили применительно к Брайт, наконец, вышла наружу. Когда они были подругами, она часто говорила Брайт, что та хорошенькая, уверяла ее, что, хотя у нее плоская грудь и очки с толстыми стеклами, у нее все еще есть много хороших качеств. Но в основном она просто пыталась утешить Брайт, и они обе это понимали. Дженси считала, что Брайт всегда будет на положении второй. Но что-то изменилось. Из Велмы в мультфильмах «Скуби-Ду» Брайт превратилась в Одри Хепберн. Маленькая обнадеживающая ложь Дженси сбылась: Брайт стала сама собой. Старые подруги или нет, но Дженси не хотела знакомиться с Брайт и ее идиллическим существованием. Только не сейчас, когда ее собственная жизнь пошла под откос. Она способна порадоваться за подругу, и не становясь свидетельницей ее счастья. Ей нужно придумать предлог, чтобы отвертеться от совместного вечера, и поскорей. Маленький мальчик плакал, он, вероятно, устал, хотел спать. Перед уходом она возьмет у Брайт номер телефона, а потом трусливо напишет эсэмэску, что ей очень жаль и все такое. Конечно, слишком уж по-ребячески получится, но это сработает. Встав, она поспешила назад, чтобы перехватить Брайт, прежде чем та исчезнет и не оставит Дженси иного выбора, кроме как явиться по адресу, который Брайт с энтузиазмом отбарабанила. – Раньше это был дом учителя фортепьяно. Помнишь? Мы всегда слышали музыку, когда проходили мимо, помнишь? Дженси кивнула. Она хорошо помнила это строение: белое, двухэтажное, с черными ставнями и верандой, очень похожее на другие дома в этом поселке, – не большое, но и не маленькое, как раз для поселка среднего класса, который они все называли своим домом. – В семь! – весело сказала Брайт. – Увидимся! – крикнула она, убегая и оставляя Дженси чувствовать, как сожаление проносится по ее венам.