– А по-моему, уже и так все ясно. Все бегут вперед – и ты беги вперед. Все назад – и ты назад. Иначе башку разобьешь. Такое правило жизни. – Правила придумали слабаки, – это он мне тогда ответил. – Я не хочу бежать, куда все бегут. Я теперь вообще все наоборот делать буду. Вот увидишь. Зашел он к нашему школьному врачу, а я за дверью остался. Сижу на стуле, жду. Выходит через десять минут весь белый. Локоть перевязан. Рюкзак по полу тащит, и походка какая-то странная. – Голова кружится, – говорит. – Садись, – отвечаю я, – посидим. – Вот уж нет. – Да мы больше не играем. Хватит уже из себя Обратного изображать. – Все равно не сяду. Я на него смотрю и понимаю, почему он сесть не может. Может, тут надо было посмеяться, но я не смеялся. Мне его было жалко. – Ладно, – говорю, – давай просто паузу сделаем. Хочешь сникерс? – Срекинс, – это он отвечает. – Давай сюда свой срекинс. И вот что мне с таким человеком делать? Повел я его домой. Идти далеко, а он не может идти быстро. Зависает на каждом перекрестке, отдыхает. Но все равно свою идею забыть не хочет. – «Наротсер», – это он вывески читает: – «Раб йонвип». – Успокойся ты, – говорю. – Не могу, Макс, – он отвечает упрямо, даже головой мотает, как конь. – Иначе получится, что Обратный Чел сдался. А он не хочет сдаваться. Пусть хоть целый мир будет против. Тут мы опять на углу задержались, у пешеходного перехода, где такие белые параллельные линии на асфальте нарисованы. И светофор висит с человечками – красным и зеленым. Зеленый человечек ногами перебирает, а красный тихо стоит. На другой стороне проспекта, за деревьями, – Тимкин дом. Пора бы уже переходить, а он не торопится. Ждет, что я отвечу. – Мне кажется, – говорю я, – миру вообще на нас наплевать. Ему параллельно. Тут красный человечек на светофоре загорается, и машины трогаются с места. – А вот мне не параллельно, – говорит Тимка. – Мне пер-пен-ди-кулярно. Смотри… И делает шаг вперед, на дорогу. «Бух!» – Это одна машина перед ним резко затормозила, а другая со всей скорости ей в хвост въехала. «Хрусть!» – Это, кажется, еще одна сзади добавилась. Водители дверцы открыли, начали вылезать. Все злющие, как черти. – Валим отсюда! – говорю. – Бегом! Хватаю Тимку за руку и тяну прочь. Тут, конечно, он тоже шагу прибавил. И побежали мы прямо как на стометровке. Даже быстрее. Через один двор пролетели, через другой и остановились, чтобы отдышаться. Стоим, прислушиваемся. А с проспекта уже звук сирены доносится. То ли полиция приехала, то ли скорая помощь. – Ого, ничего себе, – говорю. – Может, там и раненые есть? – Надо вернуться, посмотреть, – Тимка отвечает. И так он это серьезно говорит, что я даже спорить не стал. Я знаю: если он что-то решил, он уже не отступится. – Только осторожно, – говорю. – Чтобы не заметили. Мы обошли дом с другой стороны, выглянули из-за угла. Смотрим, действительно там и скорая уже приехала, и ГИБДД. Трое или четверо водителей спорят о чем-то, руками размахивают, а инспектор их слушает. И еще одна девчонка стоит чуть в сторонке, примерно нашего возраста, тоже со школьным рюкзаком. Стоит одна и плачет. – Давай подойдем поближе, – Тимка говорит. Мы подбежали поближе. Там, в кармане, автомобили стоят припаркованные, один за другим. Если присесть, то за ними легко спрятаться, и вся картина перед тобой, как на ладони. Та девчонка к машине скорой помощи подошла, заглянула в открытую дверь. Видно, там, внутри ее мама, или брат, или еще кто-нибудь. Доктор в синем костюме на нее оглянулся, что-то сказал, видимо, чтоб ее успокоить. Но у него не получилось. Мы стоим и смотрим, и на душе у нас довольно-таки тяжело. Ну, точнее, у меня тяжело, а у Тимки еще тяжелее. Я-то его знаю. – Эксперимент окончен, – это он говорит тихо. – Результат отрицательный. Обратный Человек зашел слишком далеко. С этими словами он поднимается и идет в сторону скорой помощи. Идет и не оглядывается. Я стою и смотрю ему вслед. И вижу, что все на него смотрят. И водители (они-то его запомнили), и девчонка эта, и даже офицер полиции. Я на всякий случай тоже за ним пошел. Вдруг, думаю, его бить начнут или ругать слишком сильно. Но никто не говорит ни слова. Он к этой девочке подходит и о чем-то ее спрашивает. И она отвечает что-то сквозь слезы. Он ей еще что-то говорит, как будто прощения просит. А она даже как будто чуть-чуть, совсем немножко, улыбается. Офицер к ним подходит, и вид у него очень суровый. И я уже слышу, как он Тимкину фамилию спрашивает. Тут я уже совсем близко подошел. – Вы его не трогайте, – говорю. – Это все случайно получилось. У него голова разбита. Наверно, сотрясение мозга… Доктор в синем это услышал, тоже подошел. Тимке голову осторожно потрогал и говорит: – Ну да, есть такое дело. Гематома после удара. По-хорошему, ему бы сейчас дома отлеживаться, а не по улицам бегать. – Мы туда и шли, – говорю. Тимка молчит. А сам все на эту девчонку смотрит. И она на него. Вот ведь, думаю, какой странный эксперимент получился. Полицейский оглядел всех собравшихся и говорит: – Так что, граждане водители, будем оформлять виновника ДТП? Или европротокол подпишем да и разъедемся? Понятия не имею, что это значит. Но смотрю, все водители на Тимура сурово поглядели. Потом один (который самым первым тормознул) махнул рукой и говорит: – Да что тут оформлять. Пускай домой ползет. Без него разберемся. Другой тоже говорит: – Согласен. Рисуем протокол без пострадавших. Офицер поворачивается к той девчонке и говорит строго: – Маме своей передай, пожалуйста, чтобы в другой раз пристегивалась ремнем безопасности. Это, между прочим, написано в правилах дорожного движения. А правила надо соблюдать. И нос целее будет, и другим спокойнее. Девчонка кивает. Слезы у нее уже высохли. Тимка на нее смотрит и улыбается. Вот так и закончилась эта история. Девчонку эту зовут забавно – Алиса. Тимка с ней теперь переписывается в мессенджере. Хорошо, что она живет далеко, в пригороде, а то бы он точно в нее влюбился. Ее маме разбитый нос быстро вылечили. Она на Тимку не злится, только у дочки телефон иногда отбирает, особенно когда та пишет Тимке сообщения после десяти вечера. Про эксперимент с Обратным Человеком мы с тех пор старались не вспоминать. Я до сих пор уверен, что все это была глупость и детство, Тимур думает иначе, но мы больше про это не спорим. Да, и еще. Тимкин диктант – тот, что на обратном языке, – Арамат Сиробовна прочитала внимательно. Он тетрадку мне показал. Там стоит вместо отметки большой красный знак вопроса, а ниже написано аккуратным почерком: «Не надо переделывать Пушкина. Сперва сам создай что-нибудь гениальное. Может быть, у тебя получится».