Лиля с готовностью бросилась пересчитывать подарки. – …девять, десять, одиннадцать… Одиннадцать, – упавшим голосом подытожила она. – Надо же! – поразилась Анна Михайловна. – Двенадцать мальчиков в классе – и одиннадцать валентинок! Да, Лиля, тебя можно поздравить. Ну что ж, урок окончен, домашнее задание на доске… – Подождите! – закричала Лиля. Она пошарила по парте, потом заглянула под нее и начала лихорадочно рыться в портфеле: – Их должно быть двенадцать! Наверное, одна где-то затерялась. Сейчас-сейчас, я найду… – Ну, Лиля, одиннадцать – это уже очень много, – попыталась урезонить ее Анна Михайловна. – Нельзя нравиться всем без исключения… – Нет, можно! Можно! Я всегда всем нравлюсь! – Лилька чуть не плакала. – Наверное, кто-то просто не успел подарить валентинку. Или постеснялся. Правда же, мальчики? Ну, признайтесь! – Она обвела всех отчаянным взглядом. По классу пронесся шепоток. Все ребята смотрели на Лильку – кто удивленно, кто злорадно. Дашка Соломина довольно улыбалась: она-то знала, куда делась двенадцатая валентинка. Витька даже неудобно себя почувствовал. Как будто он был обязан поздравить Лильку с Днем Валентина. Словно он перед ней кругом виноват. На какое-то время в классе воцарилась тишина… И вдруг Димка вскочил со своего места и, подбежав к Лиле, протянул ей открытку – ту самую, с золотой надписью и Купидоном. – Лилька, не кисни! Держи. Тут под партой валялась. Наверно, кто-то уронил! – решительно заявил он и раскрыл валентинку: – Смотри, тут даже подпись есть: Лиле! Витька вытянул шею, прищурился и увидел: в имени Лиля буква «я» была старательно исправлена на «е». Ребята изумленно зашушукались. Витя растерялся. Димка же говорил, что эту открытку Лиля сама ему подарила. Что же, он теперь ее обратно передарить собирается? Лилька всеобщего замешательства не заметила. – «Я тебя люблю», – прочитала она и просияла: – Ну я же говорила! Говорила, что одна валентинка просто где-то затерялась! – Ну, Лиля, ты нас всех впечатлила, – призналась Анна Михайловна. Тут Дашка Соломина не выдержала. – Так нечестно! – завопила она. – Это подлог! На Лильке свет клином не сошелся. Меня, между прочим, тоже сегодня поздравили! Откуда-то взялась лишняя валентинка! – И вдруг Дашка хлопнула себя по лбу: – Я поняла! Грибников сам себе открытку подарил! А всем наврал, что она от Хрусталёвой! – Завидуй молча! – не осталась в долгу Лилька. Класс загудел. – Соломина, что ты лезешь куда не просят! – возмущенно заорал Димка. Его голос потонул в общем гвалте, к которому прибавилась раздавшаяся трель звонка. Воспользовавшись ситуацией, Димка подхватил одной рукой свой ранец, другой – Лилькин портфель и с криком «Лиль, пойдем, я тебя провожу!» выбежал из класса. – Дима, ты куда? Отдай мой портфель! – Недоумевающая Лиля поспешила следом. – Тише, тише! – утихомиривала ребят Анна Михайловна. – Нельзя так кричать, вы все-таки в школе, а не на стадионе. Урок окончен. Жду вас завтра. Всех с Днем Святого Валентина! Вот так и надо, подумал Витька. «Всех с Днем Валентина» – и никому не обидно. А Димка-то хорош! Это же надо: купить открытку и говорить, что ее подарила Лиля. Главное, зачем? Все равно в итоге правда выплыла наружу. А через неделю выяснилось, что пример Димки заразителен: двадцать второго февраля, перед Днем защитника Отечества, почти все мальчики явились с открытками от Лили. Уже перед первым уроком вспыхнула ссора: ребята начали спорить, чья открытка настоящая. Дело едва не дошло до драки. Лиля с восторгом наблюдала за происходящим, хлопала в ладоши и кричала: – Мальчики, дуэль! Давайте дуэль! Будущих защитников Отечества спасло только своевременное появление Анны Михайловны. Александр Егоров Обратный человек Художник Ольга Кутузова Я сразу догадался, что Тимур опять что-то странное придумал. Вид у него был слишком загадочный. Он и в школу утром прибежал самым последним, когда уже звонок звенел. Уселся за стол, порылся в рюкзаке, достал первое, что под руку попало, и сидит. Тамара Борисовна на него смотрит и только головой качает. – Астахов, – говорит. – Вот скажи мне, Астахов, знаешь ли ты, какой у нас сейчас урок? – Первый, – отвечает он. – Логично. А если ближе к теме? Окружающий мир или математика? У тебя сразу два учебника на столе. – Ой, простите, – говорит он. – Что-то я задумался. – Так вот, чтоб ты зря не думал: у нас русский язык. Будь любезен достать то, что нужно. И приди в себя, наконец. – Уже прихожу, – говорит. А сам опять лезет в рюкзак. – Русский язык, – бормочет он себе под нос, но мне все равно слышно: – Это же самое то. То, что нужно. Я сижу и потихоньку удивляюсь. Что это он задумал? И что ему от русского языка нужно? Ну а там и урок начался и все пошло как обычно. Понемногу все проснулись, даже Козлоев на задней парте. А уже под конец Тамара Борисовна задала нам диктант из Пушкина. Не знаю зачем. У Пушкина много смешных слов, так что я даже увлекся. Один раз поднял голову, смотрю на Тимку, а он сидит и в тетрадке пишет как-то странно: левой рукой и очень старательно. А это на него непохоже. Вот диктант закончился, все тетрадки сдают и Тимур тоже. Сдает, а сам на меня поглядывает очень хитрыми глазами. Ох, думаю, что-то он опять затеял. Только неизвестно что. У него каждый день идеи разные. Вот и звонок звенит. В коридоре Тимка ко мне подходит, а сам улыбается, такой довольный, будто в Майнкрафте сто алмазов откопал. – Ты чего опоздал-то? – я ему говорю. – Долго рассказывать. – Да уж расскажи. – Ладно, слушай. Я сегодня с утра пошел в ванную мыться, зубы чистить, ну все как обычно. Взял щетку, посмотрел в зеркало… а там тот, зеркальный, зубы левой рукой чистит. То есть я никогда не замечал, что он это левой рукой делает. Да еще так уверенно. – Ну и что в этом такого? – Вот я вдруг и подумал… Тут он оглядывается, будто боится, что кто-то его услышит. – Вот я и подумал: интересно было бы тоже попробовать все наоборот делать. В школу пойти спиной вперед… писать левой рукой, говорить на обратном языке… – На каком еще обратном языке? – Когда все наоборот читается. Ну, например… – Тут он смотрит в потолок, будто что-то вспоминает: – Слушай. Ейнаворачо йечо! Ароп яалыну! – Что-о? Какое йечо? Кому наворачо? – Ей наворачо, – это он уточняет, а вид у него при этом очень, очень важный. – Ты не понял? Это из диктанта. «Унылая пора! Очей очарованье!» Пушкин. Ну или… Никшуп. По-обратному. Правда, я там вместо мягкого знака «и краткое» поставил. Думаю, это корректно… – Значит, ты эту свою… йечу… вместо диктанта сдал? – спрашиваю. – Это и есть диктант. Только наоборот. Если думаешь, что это легко, сам попробуй. – Хм, – говорю. – Даже интересно стало. Давай ручку… Никшуп. Мы встали у подоконника в конце коридора, чтоб никто не видел, взяли тетрадку и принялись экспериментировать. – Давай всякие случайные фразы брать, – это он предлагает. – Вот, например, какой у нас сейчас урок был? – Кызя йикссур, – это я пишу. – А следующий урок – агурко. – Округа? Неплохо звучит. Ладно. Давай еще что-нибудь… из окружающего мира… вот, например, что у нас там в углу стоит?