– Да у меня к вам вопросы! Что скажет завуч, когда узнает, что вы устроили? – Я скажу, – заявила завуч, входя в класс, – что это очень полезный для тебя опыт. И спасибо нашему уважаемому, как его там… – Вениамину Ивановичу, – подсказала Калерия. – Вениамину Ивановичу, что он нашел время зайти к нам. Я тоже поприсутствую. Семыкин вскочил: – Да у него руки грязные! И лицо! Можно я пересяду? – Ты разве не к этому стремился? А Вениамин Иванович между тем уснул. Расставив ноги в ботинках, у одного из которых отслоилась подошва, он сопел и в ус не дул. И в спутанную бороду, к которой приклеился кусок яичной скорлупы. – Эй, уважаемый, – толкнула его завуч, – спать у нас уговора не было. У нас тут открытый урок. Мы вам триста рублей обещали не за то, что вы спать будете. – Извини, красавица, – встрепенулся Вениамин Иванович, – тепло тут у вас, я и закемарил. Давайте, чего вы там хотели. – Вот наш ученик Семыкин хочет, гм, стать лицом без определенного места жительства. Что бы вы ему посоветовали на этом пути? – Да че говорить-то… – Ну, каково это? Как жизнь вообще? – Ну, жить можно. Нормальная жизнь. Ничего плохого не скажу. Свобода там. Романтика. С пропитанием, конечно, не очень, но если к столовой притереться или к кафе, то вообще рай. Гуляй где хочешь. В офис, опять же, не надо. Зимой тяжковато, да, но летом вполне. Я всем доволен. – Ребята, что вы такие заторможенные? – расстроилась завуч. – Мы так поняли, что эта тема вам очень интересна. А вы как воды в рот набрали. Семыкин, что же ты? Едва слышно, сиплым каким-то голосом, он решился спросить: – Так вы, э… всегда хотели быть?.. Э-э-э… – Да не. Сначала не хотел. Теперь втянулся. Ни о чем не жалею. – А кем хотели? – В театральный сунулся, но не взяли. И бомж начал кашлять, как раненый кашалот, хрипя и стуча руками по парте. Потом попросил: – Следующий вопрос. Время тикает. – Калерия Николаевна! – взмолился Семыкин. – Я все понял. Я раскаиваюсь. Считайте, что я наказан. Если вы хотите, чтобы я переписал сочинение, – я перепишу! – Зачем? В комитете по образованию его же одобрили. – Да я и не собирался быть бомжом. Вы же понимаете. Буду актером. Как и хотел. – Актером? – Вениамин Иванович посмотрел на него как-то странно: – Актером?? – Да-да. Актером! – Кто – ты? – Да, я. – С чего ты взял, что сможешь стать актером? – У меня талант!.. Страшный гость захохотал. У Семыкина волосы встали дыбом и кожа пошла пупырками. Липкина закрыла лицо руками. – И кого ты сыграешь? – Не знаю. Кого режиссер попросит, того и сыграю. – Так тебя, учителка твоя говорила, кого ни попроси сыграть – ты ж никого не знаешь. Фильмы, они ведь по книгам сняты. Ты что думаешь, тебе текст на бумажке напишут – и ты его просто заучишь? Будь ты хоть Джеймс Бонд, хоть супермен, хоть Шерлок Холмс – тебе их понять сперва надо. Изучить. Выяснить, в какое время они жили – как разговаривали, что носили, что ели, на чем перемещались. Чтоб они настоящие получились. А для этого и историю придется поучить, и географию, и физику. И еще много чего. А у режиссера, знаешь ли, времени нет ждать, пока ты школьную программу выучишь. Он роль отдаст тому, кто образованный. Вениамин Иванович встал: – А если тебе, не дай бог, потребуется по канату карабкаться или петь? Тогда всем ждать, пока научишься? Между прочим, даже чтобы бомжа сыграть, нужно много чего знать. Да хотя бы как гримироваться – этому годами учат. Вениамин Иванович снял шапку. А потом и волосы. Под колтунами у него оказалась короткая стрижка. Потом он достал пачку влажных салфеток и отер лицо и руки. Они оказались вовсе не черными. И вообще, он молодой совсем. А когда скинул ватник, под ним обнаружился чистенький модный свитер в шотландскую клетку. – Позвольте представиться. Я актер молодежного театра. И если наша встреча оказалась для кого-то полезной, я очень рад, – сказал он с поклоном. Класс пришел в себя и зааплодировал. Разыграли, значит! Артисты! – Но как вы хорошо держались, Калерия Николаевна, – шепнул ей Семыкин, – я вам, блин, поверил! Я по-настоящему испугался! – Я, знаешь ли, в театральном кружке несколько лет занималась, – хмыкнула она. Вениамин Иванович пригласил весь класс на свой спектакль в следующую пятницу, раздав контрамарки. – Но главный приз по праву должен получить Семыкин, – сказала Калерия Николаевна, когда актер ушел, – за смелость и за то, что все-таки определился с будущей профессией. Она вручила Семыкину конверт: – Откроешь после уроков. – Что это? – Твоя награда. Это тебе понравится, гарантирую. Дома в конверте он обнаружил листок, на котором было написано: «Список литературы для внеклассного чтения…» Опять провела. Мария Якунина Про любовь, математику и Ириску Художник Ганна Павлова Мишка понял, что влюбился в Алису, не сразу. Ему потребовалось 3 учебных года, летние каникулы, 2 недели первой четверти и новенькая Лера. Алиса не сразу поняла, что Мишка в нее влюбился. Ей для этого понадобилось 3 учебных года, летние каникулы, 2 недели первой четверти и одна крыса. Теперь обо всем по порядку. Мишка всю жизнь, то есть с первого класса, сидит за второй партой, прямо у окна. Алиса – за второй партой в среднем ряду. Раньше с Мишкой сидел Серёжа, но недавно его отсадили назад, к двоечникам. Миша несколько дней радовался долгожданной свободе – можно было удобно разложить учебники и тетради на всю парту, а еще теперь никто исподтишка не щипался и не тыкал карандашом, если он прикрывал рукой написанное в тетради (нет, не жалко дать списать товарищу, только вот строгая Вера Алексеевна за одинаковые работы выводит одинаковые злорадные двойки). И только он привык к спокойной жизни без соседа, как вдруг на перемене… – Мне учительница сказала с тобой сесть, – пропищал кто-то.