– Хватит, прекратите! У меня нет десяти тысяч. Телефон и вещи были куплены людьми, которые решили помочь девочке. Они рады, что смогли сделать добро для ребенка, понимаете? – Да, понятно, так ты попроси у них еще, – ответила, усмехнувшись, мать. – Скажи, что нужно девочке. Где один раз, там и два. – Нет, не получится, – не выдержал я. – Не буду я этого делать. Можете даже не просить. Эти подарки для Любы, а десять тысяч я не уверен, что вы потратите на нее. И людей обманывать не хочу. – Я говорил эти слова, а родители Любы смотрели на меня с неприязнью и даже с ненавистью. В их глазах читалось непонимание. Зачем я сопротивляюсь, если деньги не мои. Отец девочки гневно осматривал меня, поглядывая то на мой рюкзак, то на телефон, а я поглядывал на большой охотничий нож, который висел на стене. Неожиданно для самого себя я впился в отца взглядом и спросил: – Пообещайте мне, что телефон и вещи останутся в целости и сохранности. – Да не бойся ты, – процедил он сквозь зубы. – Что мы, у своего ребенка отнимать будем? Можешь не беспокоиться. А сапоги хорошие ей купили. Хорошие сапоги, – повторил он, рассматривая новую зимнюю обувь, глубоко затягиваясь дешевой сигаретой. Мне выдали вонючее байковое покрывало и указали на диван в кухне, перед этим поведав историю, что именно на этом диване родилась Люба. Отвезти маму в больницу из этой глуши возможности не было. Под конец вечера Любин батя разоткровенничался, рассказав несколько историй. Самой яркой оказалась история его знакомого, который убил своего брата по пьянке, а тело закопал неподалеку в лесу. Сам же убийца остался жить в доме жертвы, потому что дом был большой и комфортный. На протяжении пяти лет он рассказывал в деревне, что брат уехал на заработки в Москву и не вернулся, но на очередном застолье проболтался. Через какое-то время его поймали, и он отсидел в тюрьме 10 лет. Недавно этот самый знакомый приезжал к Любе и всему семейству в гости и, кстати, ночевал на этом же диване. Свет в доме потух, а я лежал на диване, укрывшись дырявым одеялом, и веки мои не моргали. Я продолжал смотреть на охотничий нож, висевший на стене, прокручивая события последних дней. Я встал попить воды и босой ногой наступил на что-то скользкое и теплое. Подсветив фонариком дощатый пол, я сморщился и понял, почему в доме пахнет сырым мясом. Это была мертвая мышь, которую поймал и убил кот, а хозяева не убрали дохлятину из дома. Я начал лазить по полу, освещая темные уголки комнаты, и нашел еще три мыши. Я забрался под одеяло и слушал, как громко тикают стрелки на старых настенных часах, прорывая свинцовую тишину. Я не знаю, сколько прошло времени, но усталость взяла свое. Нож на стене стал расплываться, а затем распался на части, как рисунки в калейдоскопе. Я уснул. Утром я проснулся с первыми лучами солнца и вышел во двор глотнуть свежего воздуха. Иней тонким блестящим слоем покрыл траву и землю, а синяя неподвижная гладь озера простиралась на сотни километров. Вскоре проснулись родители и Люба. Отказавшись от чая и подозрительной еды из сковородки, я закинул рюкзак на плечи, холодно попрощался с родителями, еще раз напомнив им обещание, что все подарки останутся в целости и сохранности. – Когда ты вернешься? – спросила Люба, глядя на меня большими карими глазами. – Не знаю, но мы обязательно увидимся. – Я хотел сказать что-то умное или правильное, но не нашел слов. Просто обнял ее и попросил чтобы писала и звонила почаще. – Хорошо, до встречи, Кирилл Смородин! Я брел по рельсам Кругобайкальской железной дороги, а Байкал провожал меня мудрым взглядом. Я изредка оглядывался назад. Девочка с железной дороги махала мне рукой, и ее фигурка уменьшалась с каждым шагом, пока вовсе не пропала в утренней дымке. Я открыл блокнот, где недавно, сидя в электричке, сделал запись: Как менять мир? В тот момент я очень хотел написать ответ на этот вопрос, но так и не смог. На следующий день девочка Люба прислала мне первое селфи с берега Байкала. P.S. К РАССКАЗУ «ДЕВОЧКА С ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ» – Спустя месяц Люба перестала отвечать на звонки и сообщения. Мне удалось связаться с ней в социальной сети «ВКонтакте» через ее одноклассницу. Выяснилось, что телефон у нее украли. Я звонил ее маме, которая клялась, что телефон украли в школе и делом занимается участковый полицейский. Неизвестно, что произошло на самом деле: забрали телефон родители или его действительно украли. Вскоре мама тоже перестала отвечать, и связь окончательно оборвалась. Подружка Любы удалила профиль во «ВКонтакте». Посылка с подарками от моих друзей, которую они отправили Любе, вернулась в Москву. Ее так никто и не забрал в почтовом отделении поселка Култук. По состоянию на ноябрь 2019 года я ничего не знаю о девочке Любе, но я обязательно отправлюсь на Байкал и узнаю. Посылка, вернувшаяся из маленькой сибирской деревни, лежит в моей комнате и ждет своего часа. Ночь на Великой Китайской стене «Мечты» – как часто мы вспоминаем это слово, когда говорим о чем-то поистине интригующем? Почти у каждого есть мечта или несколько, но частенько они остаются в фантазиях или на страницах записных книжек с винтажными обложками. О мечтах принято вести романтичные разговоры в барах и составлять 100 самых желанных, но не принято говорить о пути, который ведет к мечте. Эта мысль простая, но в ней есть правда жизни, о которой не говорят инфобизнесмены и книги по мотивации. Так вот, посвятив всего себя мечте, вы совершенно точно к ней придете, но это не обязательно будет счастливая и прекрасная жизнь. Это может быть и жизнь, где вы будете подметать улицы, работать кочегаром или разносить еду в школьный столовой, а ваши друзья и близкие, все, кто любит вас, будут говорить, что вы сошли с ума. И так может пройти десять, двадцать, тридцать лет жизни на пути к мечте. И в конечном итоге либо вы ее достигнете, либо умрете, пытаясь достигнуть, что по сути одно и то же. Мечта переночевать на Великой Китайской стене возникла во время подготовки к кругосветному путешествию, и тогда одна лишь мысль об этом казалась фантастической. После событий на Байкальской железной дороге прошел один месяц. Покинув Иркутск и Байкал, я направился автостопом через Улан-Удэ, Читу, Хабаровск и добрался до Владивостока, тем самым проехав через всю Россию с запада на восток. Надо отметить, что отрезок пути от Улан-Удэ до Хабаровска представляет собой огромный кусок русской земли, длиною более двух тысяч километров, без городов, инфраструктуры и каких-либо примечательных мест. Серость, сопки, опавшие листья и поредевшие леса, готовящиеся к зиме, – вот что я увидел, сидя в кабине фуры с очередным водителем, который сокрушался системой налогообложения и дорогой водкой. Огромная страна с одними и теми же проблемами в каждом ее уголке. Я уставился в окно и размышлял: существует ли человек, который реально знает, как изменить ситуацию в России? Есть ли решение? Как можно изменить что-то в такой невероятно большой стране с тысячами городов, сотнями мэров, погрязших в коррупции, с миллионами людей, застрявших в темных временах. Что изменилось за 100 лет? Живут прогрессивно три-четыре города, а периферия и небольшие города продолжают не жить, а выживать, как крестьяне в дореволюционные времена, довольствуясь малым и заглушая несправедливость водкой и драками на городских праздниках. Я увидел Россию настоящую и очень разную, ту, которую многие россияне, сидя в своих иномарках, не видели. Удивительно красивую страну, все еще дикую, невероятно мощную и вечно скорбящую. Страну, где не принято улыбаться и веселиться без причины, но где всегда помогут и не оставят погибать на безлюдной дороге. Страну бедную, но готовую скинуться незнакомой девочке с железной дороги на новый телефон. Страну, которую я – русский человек – до конца понять не могу. Я писал эти строки о России, сидя в каком-то дешевом хостеле на окраине Пекина. Я оторвал голову от текста и огляделся вокруг. Сотни красных фонариков освещали темную узкую улочку, по которой струился почти невидимый пар от маленьких лавочек с уличной едой. Воздух был наполнен запахами специй и жареного сыра тофу. Я уже больше недели находился в Китае и стал привыкать к этим специфичным запахам, насквозь пронизывающим Поднебесную. Дописав финальные строки, я поставил дату текста, осознав, что нахожусь в кругосветном путешествии уже 100 дней. Я закрыл записную книжку, завел будильник на шесть утра и заснул крепким сном в решительном ожидании следующего дня. Завтра мы заберемся и переночуем на Великой Китайской стене. Покорять Великую Китайскую стену мы отправились вместе с белорусами Вовой и Машей, с которыми после Горного Алтая вновь пересеклись в Китае. Изучив вопрос, мы узнали, что на стене, протяженность которой около девяти тысяч километров, есть неохраняемые участки, запрещенные для публичного посещения. Именно такой участок под названием Цзянкоу (Jiankou), находившийся неподалеку от Пекина, мы и выбрали для нашего приключения. Данный участок не охраняется государством, а значит, проход бесплатный и ночью стражники с копьями не скинут нас со стены. Я проснулся с первыми лучами солнца, падавшими на улочки Пекина сквозь холодную утреннюю дымку. Закинув в очередной раз рюкзак за спину, я выдвинулся на станцию метро Dongzhinmen, где мы договорились встретиться с Вовой и Машей. Карта метро в Пекине напоминает последний уровень какой-нибудь видеоигры. Немыслимое количество станций, переплетений, пересадок, колец, прямоугольников и других фигур складываются в непростой квест. Наконец, разобравшись с картой и даже оставшись в своем уме, я доехал до заветной станции. Там я обнаружил Володю и Марию. В длительном путешествии твой путь никогда не будет одиноким. Ты постоянно будешь встречать людей, идущих своей дорогой, но почему-то, волею судьбы, пересекающейся с твоей. Иногда вы вместе продолжаете движение, но совершенно точно придет день, когда вы вновь расстанетесь, и, возможно, навсегда. Иногда такие встречи невозможно объяснить, но в мире все связано и не нужно пытаться разобраться в механизмах этого волшебства. В какой-то момент я понял, что люди, которых я встречаю, это мои учителя и в то же время мои ученики. Соприкоснувшись в моменте, мы, не осознавая, обмениваемся знаниями, энергией, опытом, силой и слабостями. Так будет происходить со всеми людьми, которых я встретил в кругосветном путешествии. И так будет происходить и со всеми людьми, которых встретишь в путешествии ты. Мы обнялись с ребятами, вспомнив, сколько дней не виделись, а после направились к автобусу номер 916. В китайских автобусах нет кондуктора, а деньги за проезд люди кидают в банку рядом с водителем, и мы бросили несколько звенящих монет, в том количестве, которое нам позволила совесть. Глядя в окно автобуса, я в очередной раз поражался глобальности развития и строительства в Китае. Казалось, что китайцы освоили каждый сантиметр земли и ухитрились использовать его под свои нужды. Невероятные многоэтажные развязки дорог, многочисленные небоскребы, торговые центры, магазины, рестораны, жилые дома. Мы ехали уже сорок минут, а суета и деятельность китайцев за окном продолжалась, даже когда мы оказались за чертой Пекина. Вот зачем они встают каждый день так рано. Мы доехали до городка Хуайжоу и вышли на остановке «Хуайжоу Фангшан», находящейся рядом с медицинским госпиталем. На этой остановке начался очередной интернациональный контакт с местным населением. С детства мы слышим, что английский – это международный язык и без него никуда. В Китае об этом ничего не знают. Может быть, где-то есть китайцы, знающие английский язык, но за месяц, проведенный в Поднебесной, мне встретилось таких всего двое. Одна китаянка, которая принимала меня по каучсерфингу в Циндао, была преподавателем английского, а другой – парень, который приютил в Шанхае, – работал в международной компании, продающей пылесосы. Самое удивительное, что одним из популярных способов заработать в Китае является работа учителем английского языка. Если тебе повезло родиться с белой кожей и твой уровень языка чуть лучше, чем у среднестатистического китайца, уровень которого близится к нулю, то у тебя есть возможность получить работу преподавателя в частной школе. И все европейцы, которые не смогли найти работу на родине, устремились в Китай, решив, что быть преподавателем – дело не пыльное. Возможно, это один из факторов того, что уровень английского языка в Китае все так же стремится к нулю. Учитель – это не работа, это миссия. Миссия непростая, но крайне важная. И если вы не созданы для того, чтобы передавать знания и отдавать себя этой миссии, то я не думаю, что хорошая идея – заниматься учительством ради денег. На язык жестов в Китае тоже не стоит уповать, потому что и жесты у китайцев совсем иные. Вот и мы, стоя на автобусной остановке, пытаясь на пальцах объяснить, какой автобус нам нужен, понимали, что ничего не понимали. Объяснение простейшего вопроса превратилось в театрализованное представление. Володя показывал пантомиму, пытаясь изобразить стражника на Великой Китайской стене, а я с помощью голосов из гугл-переводчика объяснял тонкости жизни автостопщика. Маша фотографировала эту вакханалию. Вокруг нас собралось около десяти человек, которые что-то обсуждали, советовали, галдели, курили, смеялись, но ничем не помогали. Позднее, проведя в Китае больше времени, я привык к подобным ситуациям безысходности и просто улыбался им в ответ. Шум собравшейся толпы приглушил подъехавший автобус под номером H11. И тут самая неактивная китайская бабулька, которая до этого момента просто стояла в стороне, подошла к нам и с большим усердием стала запихивать нас в автобус. Доверившись ей, мы ввалились в автобус и показали водителю иероглифы в переводчике, гласившие, что мы едем на Великую Китайскую стену. – Ши, ши – ответил водитель, указывая рукой в сторону салона автобуса. Мы скинули рюкзаки и плюхнулись на комфортные сиденья. Водитель кивнул головой, широко улыбнулся и закрыл двери автобуса. Мы понеслись по живописному серпантину, уносившему нас от пыльного города к величественным горам, среди которых, как затаившийся каменный дракон, пролегало одно из чудес света. Мы так увлеклись горными пейзажами и фантазиями о стене, что не заметили, как пролетел час или даже полтора. Автобус резко остановился у деревни Xizhazi. Водитель что-то крикнул, и это, видимо, означало, что пора выходить. Мы вывалились на улицу. Автобус обдал нас клубом пыли и скрылся за поворотом. Прогуливаясь по скромной деревеньке Xizhazi, мы спросили, где начинается подъем на стену, и местные жители указали нам дорогу. Деревня закончилась быстро, и мы пробирались по узкой тропинке, поросшей кустами и деревьями. Вскоре мы встретили надпись, установленную перед подъемом в гору: «This section of the Great Wall is not open to the public». Судя по протоптанной дорожке, эта информация мало кого останавливала, а нас тем более, и мы продолжили путь. Я думаю, что многие могут вспомнить моменты подъема в горы с рюкзаком, а кто не может, просто поверьте, что с каждым шагом человек в мыслях перебирает содержимое рюкзака, чтобы при первой возможности выкинуть ненужное и облегчить себе жизнь. Угол подъема становился все больше, мы пыхтели всеми ноздрями, кроссовки врезались в рыхлую землю, а наши лица приобрели здоровый румянец. Через полчаса мы скинули рюкзаки, чтобы хлебнуть водицы и немного отдохнуть. Я присел на рюкзак, наслаждаясь каждым живительным глотком воды и осматривая окрестности. И тут, где-то далеко, среди колышущихся от ветра деревьев, я заметил что-то похожее на каменное строение. Может, показалось?[1] – Володя, посмотри, что там виднеется? – спросил я, показывая пальцем в гущу деревьев. – Черт возьми! – вскрикнул Вова. – Это же башня Великой Китайской стены! – Он не договорил эту фразу, а рюкзак его уже был за спиной и он ринулся наверх, забыв об усталости. Это было неописуемое чувство и оно двигало нас вперед. Чувство того, что сейчас мы увидим что-то действительно древнее. Извилистый подъем занял еще около получаса. Наверное. Потому что я перестал следить за временем и смотреть на часы. Вдруг, за очередным раскидистым деревом, перед нами выросло каменное заграждение. Мы уткнулись носом в высоченную стену, которая местами была разрушена, но все еще заставляла карабкаться, чтобы оказаться на самом верху. Мы устремились наверх. Наконец, сделав последний шаг и оказавшись на ровной поверхности, мы открыли рот и ахнули. Я смотрел на одно из чудес света и не мог пошевелиться, понимая, что оно заслуживает этого звания. У стены не было ни начала ни конца, она простиралась на многие километры и была настолько органично вписана в горный ландшафт, будто бы какой-то великан аккуратно установил ее по частям, а потом наслаждался сверху своей ювелирной работой. Мы были поражены этому творению человечества и долгое время не могли сойти с места. Начинало смеркаться, и мы решили продвигаться по стене к ближайшей башне, чтобы в ней переночевать. Данный отрезок стены не являлся туристическим, и государство не приводило его в надлежащий порядок, поэтому природа взяла свое и стена заросла кустарниками, деревьями и травой. С одной стороны, препятствия затрудняли передвижение, а с другой, позволяли насладиться аутентичностью и отсутствием туристов. Мы продирались сквозь кусты и деревья, а ветки хватали нас за рюкзаки, напоминая о том, что мы здесь лишь гости. Частенько стена осыпалась прямо под нашими ногами, и я ощущал себя Сильвестром Сталлоне в фильме «Скалолаз», когда в очередной раз карабкался вверх, цепляясь пальцами за камни. Мы продвигались медленно, и до заветной башни было еще несколько километров. Довольно быстро стемнело и опустился туман. Он укутал близлежащие горы и стену, и казалось, что мы идем не по стене, а по облакам. На небе загорелась первая звезда. Я закрыл на мгновение глаза, и великое чудо света начинало оживать в моей фантазии. Разрушенные кирпичики становились обратно на свои места, деревья, кустарники и трава в одно мгновение, словно движением ластика, стерлись. Зажглись факелы на башнях, и появились стражники с луками и стрелами. Они стояли неподвижно, сверкая доспехами и всматриваясь в темноту. В каменной башне повар готовил в огромном чане рис с овощами. И так пробегали дни, года, десятилетия на Великой Китайской стене. Не одна сотня жизней прошла здесь на холодных камнях, жертвуя всего себя службе государству. А сейчас мы, обычные туристы, стоим на этом месте и можем лишь представить события минувших дней. Мы забрались на одну из высоких площадок стены и решили заночевать на ней, но подул такой колючий ветер, который заставил нас вспомнить, что в Китае тоже октябрь. Мы спустились и установили палатки в низине стены, развели костер, открыли бутылку вина, которую прихватили в деревне и которую поначалу никто не хотел тащить, а потом все были счастливы, что все-таки донесли ее до вершины. Мы развалились на стене, глядя на звездное небо, наблюдая, как туман окончательно поглощает горы, деревья и нас. Ночью мою палатку швыряло, как при сильнейшем урагане. Я думал, что меня, как Элли с Тотошкой унесет, только не в Изумрудный город, а во времена династии Мин, где я буду носить длинную косу и служить императору. Но перемещения в прошлое не случилось, и под утро ветер стих, а я на несколько часов провалился в сон. Я и сейчас прекрасно помню утро того дня. Проснувшись и расстегнув молнию палатки, я увидел перед собой Великую Китайскую стену, уходящую в небеса. Эта Мысль, что я проснулся на Великой Китайской стене, никак не укладывалась в голове. Я сел на край стены, свесил ноги и наблюдал, как солнце из бледно-розового окрашивается в теплые оранжевые цвета, оживляя бескрайнюю долину. Проснулись ребята и уселись рядом, зевая и щурясь от солнца. Вова развел костер и приготовил завтрак. Мы уплетали гречневую кашу из котелка и рассуждали, что мы, наверное, первые люди, которые едят гречку на Великой Китайской стене. И на душе было так спокойно. Ничегошеньки меня не волновало. Я осуществил свою мечту. Я переночевал на Великой Китайской стене. Китайская песня Инструкция Часть первая Деньги, а именно одна тысяча долларов, с которыми я вышел из дома, закончились на четвертый месяц кругосветного путешествия, и я понимал, что скоро наступит время, когда нужда заставит работать. Я, конечно, размышлял над финансовым вопросом, но человек так устроен, что пока обстоятельства не заставят его действовать, то и шевелиться он не будет. Поэтому я отложил этот вопрос до момента, когда в кармане будет полнейшая пустота. Переночевав на Великой Китайской стене, а затем проехав вдоль восточного побережья через Циндао и Шанхай, побултыхав ногами в Желтом море, я направился в самое сердце страны – город Чэнду. У меня там жили друзья, которые играли и пели на улицах, зарабатывая тем самым деньги, а вечерами пили рисовое пиво, лазили по крышам небоскребов и кайфовали от жизни. Уверен, что и вы поехали бы к ним после такого анонса. По Китаю я перемещался автостопом, и это, конечно, песня. Эдакая китайская народная песня длиною в жизнь. Китайский автостоп – это приключение, которому можно посвятить отдельную главу. Я говорил, что коммуникации с китайцами требуют терпения и позитивного настроя. Хотя в целом они душки. Подтверждением тому служит факт, что в Пекине глубокой ночью китайский полицейский вызвал мне такси и оплатил его, когда узнал, что у меня нет денег, а до моего дома идти пять километров. Ну не душка разве? Китайский автостоп. Я говорю эти слова, мысленно аккомпанируя им на гитаре и ударяя по струнам безмятежности ожидания на трассе. Итак, ты – отвязный бродяга, который слегка помешался и решил автостопом поехать по Китаю. Эта инструкция для тебя. 1) Скоростные дороги (хайвеи) в Китае часто находятся на втором уровне высоко над головой и над обычными дорогами. Пробраться туда непросто, потому что дороги огорожены высоким забором и приходится перекидывать рюкзак через забор, перелазить забор, а потом карабкаться на второй уровень магистрали по бетонным опорам. Лучше заранее изучить на карте развязки магистралей, чтобы найти место, где хайвей проходит невысоко. Допустим, ты забрался на хайвей. 2) Пешеходу находиться на скоростной дороге запрещено, и об этом свидетельствуют многочисленные знаки. То есть водитель, глядя, как по дороге шагает человек, не имеет права останавливаться, но это не является проблемой для многих жителей Поднебесной, учитывая, что они обожают нарушать закон. Допустим, что машина остановилась. 3) Объяснить китайцу, почему ты, белый человек, стоишь на трассе с рюкзаком размером с холодильник и почему не поехал на поезде или автобусе, очень сложно. У китайцев еще живет мысль о белом человеке как представителе расы, превосходящей в индивидуальном развитии и качестве жизни, но ситуация в последние годы меняется из-за прогресса Китая по всем фронтам. Гугл-переводчик помогает, но далеко не всегда. Когда китайцы смотрят на иероглифы, которые выдает телефон, то лица их содрогаются в конвульсиях непонимания. Они искренне недоумевают, в чем причина того, что человек перемещается на попутках, когда поезда в Китае очень дешевые. Водители предлагают довезти тебя до вокзала, автобусной остановки, ближайшего города, полицейского участка, да куда угодно, но не в ту сторону, куда надо тебе. Допустим, ты договорился с водителем и сел в автомобиль. 4) Главная твоя задача, находясь в автомобиле, – не проморгать момент выхода. Китайцы с большой долей вероятности не захотят высаживать тебя на развязке дороги. Например, когда направился автостопом в город Чэнду, семейная пара отказалась высаживать меня на хайвее. Они закрыли двери, хотя я слезно просил, показывая им, что я не еду в их город, но они были непоколебимы и свернули со скоростной дороги. Через полчаса милая парочка высадила меня у железнодорожного вокзала. Они приятно улыбались, полагая, что очень меня выручили, вызволив из беды, а я смотрел на них без каких-либо эмоций. Их прошивка настолько отличается от нашей, что невозможно злиться или что-то объяснять, пытаясь сдвинуть парадигму. Они другие. В тот день я потратил еще два часа, выбираясь из города и перелезая новые заборы с целью опять попасть на хайвей. Допустим, ты вновь на дороге и большой палец гордо направлен в небо. 5) Ты идешь по хайвею и грызешь зеленое яблоко, которое вручила тебе китайская парочка, и настроение твое отличное. Буквально в одном метре от лица проносятся с немыслимой скоростью грузовики, над головой серое китайское небо. Жизнь прекрасна. И тут перед тобой останавливается машина. Машина с полицейскими. Они вываливаются из автомобиля, бегут тебе навстречу и машут руками, а ты, словно в замедленном кадре фильма, слегка улыбаешься, как сумасшедший, предвкушая диалог. После, казалось бы, бесперспективного разговора ты садишься в машину, и они везут тебя, но не в полицейский участок, а к тому же вокзалу, у которого три часа назад тебя высадила китайская семья. Хлопок ладонью по лбу. Инструкция закончилась. Да, эта история произошла со мной в один и тот же день. Два полицейских довезли меня до вокзала, где недавно меня оставили другие китайские ребятки. Мы вышли из машины, и один из блюстителей вытащил телефон и попросил встать поближе к другому представителю власти. Он сделал несколько фотографий, поблагодарил меня веселыми непонятными жестами и попросил оставаться на месте, скрывшись в неизвестном направлении. Я начал переживать, когда один полисмен исчез, а второй разглядывал меня как музейный экспонат, показывая палец вверх, намекая, что все будет в порядке. Забавно, ведь именно этот жест я показывал на дороге, когда пытался поймать машину. Вернулся второй полицейский и протянул мне билет на поезд. Я смотрел на билет, на улыбающихся китайцев, на вокзал, похожий на огромный инопланетный корабль, и не верил своему счастью. Уже потом я узнал, что полицейские в Азии частенько помогают туристам, фиксируя факт помощи для того, чтобы потом разместить фотографии в газете с патриотическим заголовком. Да и важно ли, для чего они помогли мне? Хотя весело представлять, что где-то существует китайская газета, где я стою в обнимку с полицейским, спасшим меня от неминуемой гибели на скоростной дороге где-то между Шанхаем и Чэнду. До Чэнду я доехал на поезде по билету без места. Это значит, что можно занять свободное либо ехать стоя. Я развалился в тамбуре рядом с китайцами, которые пили что-то наподобие водки, закусывали чем-то наподобие селедки и курили что-то наподобие «Беломорканала». Дверь из тамбура в вагон отсутствовала, и сигаретный дым распространялся по всему поезду, нивелируя разницу между курящими и некурящими. В Китае курят все. Спустя двадцать часов я вывалился из прокуренного сигаретами и пропитанного запахом дешевой лапши вагона в надежде вдохнуть свежего воздуха. Однако в Китае такой роскоши не найти. Чэнду – еще один безразмерный китайский мегаполис с серым небом и тяжелым воздухом. Polly wants a cracker[2] Часть вторая Бедность. Она толкает людей на разные поступки. Кого-то она мотивирует сражаться, пробиваться, строить карьеру и вытаскивать себя за чуб из болота, как барон Мюнхгаузен. А кто-то скатывается в алкоголизм, наркоманию, преступность и попрошайничество. В Чэнду в моем кармане засияла та самая дыра бедности. Деньги закончились, и началась настоящая жизнь бродяги. Я сидел в хостеле с друзьями и считал количество дней, которые остались у меня в Китае по туристической визе. Оставалось две недели. Две недели, чтобы заработать денег и продолжить путешествие. Я оглядел наш дешевенький, но уютный хостел. Несмотря на то что он находился в центре мегаполиса, во дворе был раскинут сад с беседками. Повсюду были развешаны красные фонари, бросавшие приятный мягкий свет на деревянные столы и шкафы со старыми книгами. Воздух был наполнен благовониями, которые без устали зажигали девушки-китаянки на ресепшене. В саду было невероятно тихо, но стоило выйти через арку в город, и тебя тут же накрывало шумом, голосами и суетой города. Мои друзья жили здесь уже полгода. Деньги они зарабатывали игрой на музыкальных инструментах, перемещаясь по городу как бродячие музыканты из мультфильма. И казалось, что такая жизнь их вполне устраивает. И полгода могут превратиться в год, два, три, которые они проведут здесь в миленьком саду с красными фонариками. А смог бы так жить я? Может быть, это и есть счастье? Жить просто, наслаждаться рисовым пивом за пару юаней, петь любимые песни на улицах, знакомиться с китаянками, наворачивать лапшу с овощами. Недурно ведь. Мысли расползались по комнате вместе с дымом от ароматических палочек, пока их не развеял голос моего друга Олега Лебедева. – Кир, а ты петь умеешь? – Слушай, если честно, то не особо, а что? – ответил медленно я, уставившись в потолок. – Я играю, но петь стесняюсь, а китайцы очень позитивно реагируют на пение белого брата. Думаю, что денег будут кидать намного больше. Хочешь попробовать? Мое положение не предполагало долгих раздумий, и я согласился. Олег был человеком творческим и проверенным. Мы были давно знакомы, и я приходил к нему на концерты, когда жил в Санкт-Петербурге. Потом его все задолбало, и он рванул в Китай на вольные хлеба. Олег был в душе настоящей рок-звездой, а в реальной жизни звездой не стал, отчего, мне кажется, не особо печалился. Коренастый, плечистый, с карими живыми глазами и черными длинными волосами, он всегда ходил в джинсах, рубашке навыпуск и черно-белых кедах. На руке у него была набита лиса, но он никогда не рассказывал почему и хранил эту тайну в секрете. Я смотрел на него и думал, что когда-то и Кит Ричардс из Rolling Stones был неизвестным молодым отвязным пареньком, который сидел на кухне, дымил сигаретой и рассуждал о жизни. И какие у них разные судьбы с Олегом Лебедевым. Каждый из них по-своему рок-звезда, но предал ли свою мечту Олег, заняв комфортную позицию, или он по-настоящему счастлив, играя для китайцев на улицах? Это известно лишь ему одному. Мы пожали руки и выпили рисового пива за новый творческий дуэт. Утром, перехватив растворимого кофе и сладкого хлеба, который в Китае всегда был сладким, мы вышли на улицу. Оседлав бесплатно два желтых велосипеда, мы двинулись в центр города, чтобы устроить локальный концерт. В Китае велосипеды – национальный вид транспорта наряду с мопедами. Велосипед можно взять на каждом углу, открыв его с помощью приложения на телефоне, но многие китайцы забывают закрывать замок, и, погуляв 10–15 минут, ты 100 % найдешь открытый вариант. Мы рассекали улицы Китая, участвуя, казалось бы, в самом беспорядочном движении мира. Автомобили, повозки, мопеды, велосипеды, рикши передвигались с немыслимой скоростью, и нам приходилось ловить ритм, чтобы не остаться на обочине. Когда мы его поймали, то поняли, что движение словно управляется кем-то невидимым и оно не такое хаотичное. Как будто пузатый потомок Будды, завалившись на бок, вкушая фрукты и затягиваясь благовониями, спокойно регулировал одним пальцем все азиатское движение. Мы тормознули ярко-желтых коней на площади с фонтаном, сквером и выходом из метро. Идеальное место для уличных музыкантов. Начался мандраж. Сейчас я сяду на пыльный бетон, поставлю рядом шапку для денег и начну петь. Для этого я учился в университете? Для этого читал книги, работал в офисе, строил карьеру? Для того чтобы в 29 лет сесть на землю и петь песни с протянутой рукой? Олег вытащил из рюкзака табличку, на которой по-китайски было накарябано: «Всем привет, мы путешественники из России. Мы будем рады любой сумме, чтобы купить еды и продолжить кругосветное путешествие. Спасибо». Мы установил табличку и присели на пятую точку, опустившись еще ниже небоскребов, которые повисли над нами. Мимо мелькали сотни китайцев, спешивших по делам, дабы не нарушать ритм города. Сердце забилось сильнее. Я знал, что ничего страшного не произойдет. Тысячи людей занимаются этим ремеслом. Закрыть глаза и перейти грань. Никто не умрет. Мы выкурили одну сигарету на двоих, Олег настроил гитару, глянул на меня с легкой ироничной улыбкой и спросил: – Готов? – Готов. Polly wants a cracker