— Тогда я найду частного детектива, человека, имеющего связи с якудзой, быть может, бывшего полицейского, и мы пустим его по следу. Наверное, так надо было сделать с самого начала. Я об этом еще не думал. Все мои мысли были только о том, как не помешать старику отметелить меня по полной программе. — Частный детектив тебе не поможет. Если Кондо не хочет, чтобы его нашли, детектив об этом узнает и просто заберет твои деньги, а потом скажет, что не смог ничего найти. Ник же не побоится задавать вопросы. Сомневаюсь, что найдется второй такой храбрец. — Тогда я сам отправлюсь в Кабукичо и пройдусь но всем притонам якудзы, открывая дверь ногой и задавая громким голосом неприятные вопросы о Кондо. В этом случае на меня обязательно обратят внимание. — В этом случае твоя голова уже на следующий день будет доставлена рассыльной службой в посольство. — Ну, не знаю. Быть может, тут я действительно столкнулся с противником, который мне не по зубам. — С другой стороны, ты кое-чему научился… У Сьюзен зазвонил сотовый телефон. Свернув с обочины, она взглянула на определитель номера и сказала: — Это Ник. Сьюзен ткнула кнопку. — Привет, Ник, в чем… И тотчас же осеклась. — Проклятье… — пробормотала она. — Что случилось? — Это звонил Ник. Но он только сказал: «Сьюзен, я накормил дракона». — «Накормил дракона»? Что это может означать, черт побери? — Не знаю. Но голос Ника… он был пронизан страхом. Настоящим, животным страхом. — О господи, — пробормотал Боб. Сьюзен набрала номер. Ответа не последовало. Глава 27 САМУРАЙ Ник узнал все. Ну, или почти все. Он сидел на кухне под яркой лампой и просматривал разложенные записи: общие замечания, временная линия, цепочка последовательных событий, телефонные номера. Поразительно, как быстро все встало на свои места. Большой Одзу, художник-татуировщик, рассказал Нику о том, как Нии хвалился, что скоро денег у него будет навалом, что он наконец сможет позволить себе довести до конца работу над своей спиной и скрыть отвратительные грубые бубновые тузы в абстрактном узоре из классических японских форм и надписи иероглифами «самурай навеки». Нику пришлось долго уговаривать Одзу и вложить большие деньги в лучшее саке, но в конце концов художник раскрыл ему величайшую тайну: имя человека, на которого теперь — через Кондо Исами — работал Нии. Судя по всему, банда Кондо нашла себе нового покровителя; ее связи с сильными мира сего стали еще более крепкими. И тут Ник понял, что это имя ему уже известно. Мива. Мива, Сёгун, глава «Сёгунат аудио-видио» и президент Всеяпонского видеообщества, который в этот самый момент завяз в схватке со студией «Империал» за контроль над «большой порнографией», ибо пытается сохранить ее японской и устоять перед попытками «Империала» американизировать бизнес и впустить в него белых женщин. Итак, какую услугу может оказать этому человеку Кондо и какое отношение имеет к этому меч, особый, знаменитый, историческая реликвия? Можно было остановиться на этом: Мива хочет получить меч просто потому, что он коллекционер, речь идет о мече, не имеющем себе равных, и прибавить такой к своему собранию было бы… Но почему в таком случае просто не выкупить его у Яно? Почему Яно и вся его семья были безжалостно истреблены и почему, в соответствии с указаниями сверху, расследование этой жуткой трагедии велось вяло и вскоре заглохло? Дело даже не было поручено старшему следователю. Поэтому Ник решил изучить карьеру Мивы. Как выяснилось, информации на этот счет имелось предостаточно: жизненный путь порномагната был детально задокументирован, в том числе и им самим. Это был рассказ о бедном мальчике, изгое, который не имел ничего и добился всего, покорив Японию так, как это мало кому удавалось со времен сёгунов, — и в этом есть некая ирония. Мива жил в роскоши, имея множество домов, разбросанных по всей Японии. В одном только Токио у него их было семь, а еще два в Европе, один на горнолыжном курорте в Колорадо, один в Голливуде и один в Нью-Йорке. Мива летал на личном реактивном самолете, общался с миллионерами и кинозвездами, а его любовные похождения были легендой. Неужели такой человек может хотеть чего-то еще? Но Ник уже понимал: речь идет не о «чем-то еще», а просто о том, чтобы выжить. Он понял, как меч поможет Миве навечно обеспечить свое будущее. И на фоне этого гибель семьи Яно была ничем. Действительно, ну кто они такие? Отец, мать, четверо детей? Можно исполосовать их мечами и бросить. Таков извечный порядок вещей в нашей вселенной. Кто они такие по сравнению с великим? Кому до них есть какое-то дело? Разве можно сопоставить их с могущественным Мивой и его безграничными амбициями? Что они собой представляют? Ни один самурай не встанет на их защиту. Они должны смириться с неизбежностью, отступить и не мешать Миве двигаться к успеху. Нику захотелось выпить. Открыв холодильник, он достал бутылку саке. Она оказалась неоткупоренной. Ник долго возился с залитой пластиком пробкой, наконец, отчаявшись, взял маленький кухонный нож, срезал пластик, открутил пробку и плеснул саке в стакан. Bay. Вкус саке, такой японский. Положив нож на стол, Ник вернулся на место и позволил себе помечтать о будущем. Впереди его ждет золотая жизнь: сенсационное разоблачение поразит весь мир, последуют аресты, Япония будет потрясена до самого основания, его имя загремит все сильнее по мере того, как скандал будет разрастаться до масштабов эпидемии. И он сможет вернуться в большую журналистику. Перед ним снова откроются все двери. Неудачное знакомство с господином кокаином останется в прошлом. Впереди будет только… Вдруг Ник услышал какой-то странный звук. Затем он сообразил, что это надавили чем-то тяжелым на дверной косяк. В следующее мгновение послышался треск расщепленного дерева, звук распахнувшейся двери, чьи-то шаги. Ник мгновенно все понял. Поспешно собрав свои записи, он сунул их в плотный конверт. У него было всего несколько секунд. Ник переборол панику. Затем он понял, где может спрятать собранные материалы. Подбежав к этому месту, Ник свернул конверт в трубку и засунул его внутрь. Потом схватил сотовый телефон, набрал номер Сьюзен Окады и, опасаясь, что его прослушивают, стал лихорадочно искать какой-нибудь способ ее предупредить — намек, может быть, даже шифр, понятный только ей одной. — Сьюзен, — сказал Ник, когда она ответила, — я накормил дракона. Обернувшись, он увидел своего старого знакомого Нии, разъяренного, с вакидзаси в руке. За его спиной стоял Кондо, и Ник получил наконец главную сенсацию в своей жизни. Он узнал, кто такой Кондо. И понял, почему одним позволяется видеть лицо Кондо, а другим — нет. Ник также осознал: его подвергнут немыслимым истязаниям, выпытывая, что он знает, с кем этим поделился и на кого работает. Нии бросился к нему, но не успел. Ник вонзил нож в сонную артерию и, улыбаясь, истек кровью за восемь секунд. Глава 28 ДРАКОНЫ Они приехали на место около полуночи. Обычно в этот час улицы квартала, где жил Ник, становятся пустынными, однако сейчас все было запружено машинами. За четыре квартала до дома Ника движение намертво встало; не было никаких признаков того, что пробка рассосется в ближайшее время. — Там впереди полицейский, пытается все разрулить, — сказала Сьюзен. — Я сейчас проскользну туда, посмотрю на месте, что случилось. Если не вернусь, встречаемся перед домом Ника. — Так ничего не получится. Гайдзин сразу бросится в глаза. Пойду я. А ты перебирайся на мое место и жди. Она выбралась из машины. Боб пересел за руль и стал ждать. Прошло десять минут. Машина не сдвинулась ни на дюйм. А потом вернулась Сьюзен. По ее рассеянным движениям и убитому выражению лица Боб мигом понял, что известия очень плохие. Женщина села в машину. — Дом сожгли. Как это было с домом Яно. Сожгли дотла. Сильно обгорели и два соседних дома. — Быть может, Нику удалось выбраться. — Нет, — отрешенным голосом промолвила Сьюзен, — не удалось. Полицейский сказал, что обнаружен труп погибшего мужчины. Он покончил с собой. Поджег свой дом, после чего в отчаянии перерезал себе горло. Час назад тело забрали в морг. Свэггер старался не думать о Нике, о бедняге Нике. Старался прогнать прочь ярость, боль и отчаяние. Ему вспомнились слова Досю: «Только настоящее». Только настоящее. «Да, хорошо, но уберите меня поскорее с этой проклятой застывшей звезды, из этого чужого места, где всех, с кем я только заговариваю, тут же здорово бьет по голове. Я столкнулся с теми, кто прячется в тени, невидимый, и ведет игру, в которой я ничего не понимаю».