— Слушаю Вас, «Гражданин», — наконец, ответил грубый голос, пропущенный через изменитель голоса противогаза, — почему сорван предыдущий сеанс связи? Приём. — Меня чуть не засекли, — Триггер осторожно оглянулся, — после срыва нападения на продуктовый склад они следят в оба... У меня срочное дело. Приём. — Что случилось? Приём. — У меня есть кое-что важное для вас. Прошу прислать одного из ваших. Приём. — Что у Вас, «Гражданин»? Приём. — Некогда объяснять, — сказал Триггер, снова оглядываясь, — мне нужно встретиться с кем-нибудь из ваших, срочно. У меня есть кое-что интересное для Правительства. Приём. — Хорошо. Мы пришлём солдата... — Нет, Вы не понимаете, — Триггер постарался придать своему голосу жёсткость, но получилось плохо, — я буду говорить только с кем-то из высшего руководства. У меня особо секретная информация. Приём. Повисло молчание. — Хорошо, — наконец, ответил голос, — назовите время и место. — Через три часа, в северной части города, в парке, недалеко от склада оружия. Как я узнаю вашего... Офицера? Приём. — Он сам Вас найдёт, «Гражданин». Конец связи. И снова повисла тишина, теперь уже — мёртвая. Триггер вздохнул. Нет, он был недостаточно жёстким. А вдруг они пришлют какого-то тупицу-солдата? Тогда для Триггера всё кончено... Он быстро встал и спрятал рацию за пазуху. Глава 3 — Олег... Помоги! Олег, придя в себя, открыл глаза и увидел перед собой злобный взгляд проснувшегося в капсуле сталкера, услышав его визг. В другом конце вагона он разглядел зажмурившегося от страха и отвращения Руслана. Его прижало к стене капсулой, и серое сухое лицо сталкера, заключённого в капсулу, было в паре десятков сантиметров от него. Пожелтевшие зубы щёлкали прямо перед ним, одновременно с криками. — Чёрт, Олег! Убери это отсюда! Олег пополз к нему, ударяясь головой об капсулы, которые теперь свисали над ним. Уже в метре от капсулы он захватил её грави-пушкой, и она стала медленно оттягиваться от Руслана, но сорвалась. Олег скрипнул зубами и второй раз попытался притянуть к себе капсулу. — Вот так! Пошло! Капсула притянулась и повисла на стреле-манипуляторе где-то в стороне. Руслан оставался сидеть на железной балке в бывшей стене вагона. — Спасибо, — прошептал он с усталым облегчением. Вообще, очень странное существо — человек. Мы спокойно разглядываем фотографии красивых людей, смотрим фильмы с их участием, ходим в салоны красоты. Нам очень нравится видеть человека в сборе, в строго установленном природой порядке. Но стоит нам разделить его на составляющие — и это почему-то уже никому не нравится. Скелет, мышцы, нервы, внутренние органы очень нравятся нам, пока они, находясь под кожей и волосами, расположены так, как нужно. Но стоит хоть немного вытащить то, что у него внутри или просто изменить привычное расположение — и мы испытываем ужас и отвращение. Насколько бы ни был человек красив при жизни, если он попадёт в аварию и его внутренние органы окажутся снаружи, истекая кровью, нас просто стошнит. Даже если этот человек нравился нам. Казалось бы, из детей и семьи сделали культ — создали огромную индустрию детских товаров и развлечений, заботятся о духовном воспитании детей и остервенело оберегают их от "нежелательной информации". Но большинство из нас, увидев вживую процесс родов, упадёт в обморок. Что это всё? Неужели это — настолько сильная любовь к порядку? Или это — такая двойная мораль? А ведь этот раб — такой же бывший человек. Просто часть органов удалена, часть изменилась. Просто нарушен порядок. И всё, он уже — как пугало, страшное и отталкивающее. А ведь он не хотел этого. Никто из тех, кто ждал своей участи в «Стара Проспект», не хотел, чтобы их так боялись и ненавидели после смерти. — Надо выбираться отсюда побыстрее, — сказал Руслан. Пока ты жив и приносишь пользу окружающим, они воспринимают это как данность. Никто даже не подумает благодарить тебя за это. А стоит тебе попасть в беду — от тебя моментально все отвернутся. Потому что ты перестал приносить им пользу и только добавил новых проблем. А кому хочется решать чужие проблемы? Гораздо приятнее — только получать помощь в решении своих собственных. Как только ты заболел чем-то неизлечимым, от тебя тут же все отворачиваются. Потому что когда ты гниёшь заживо, источая ужасные запахи, и от тебя прямо на ходу отваливаются отгнившие зловонные куски плоти, ты сразу же становишься объектом ненависти и презрения. К тебе сразу начинают относиться, в лучшем случае, с холодной вежливостью, а в худшем — начинают шарахаться или даже обижать. Главная причина такой ненависти и агрессии — это страх. Страх стать таким же. Как только ты умрёшь, тебя тоже будут бояться. Многие ведь до жути боятся трупов. Хотя не надо быть сильно умным, чтобы понимать, что труп никогда не укусит и не ударит. Отныне это — просто неподвижная вещь. Но люди всё равно боятся мёртвых. Может быть, это — тоже страх. Страх, что это может произойти и с тобой. Страх возможной близкой опасности. Может быть, это — любовь к порядку. Может быть, это — лишь глупые стереотипы, насаждённые с детства страшными рассказами и фильмами ужасов. А может быть, это — лишь веяние времени, потому что даже мёртвый в наши дни может встать и начать убивать — как зомби или сталкеры. Олег быстро выскочил через вырванный люк в крыше вагона и тут же опустился на пол от резкого приступа слабости. Руслан выпрыгнул следом и, тяжело дыша, привалился к стене с некогда белой кафельной плиткой. — Погоди секунду, — сказал он, — дай перевести дыхание. Олег подошёл к нему, пытаясь улыбнуться, но не получалось: — У тебя точно всё нормально? Это же просто люди. Они же не виноваты в том, что... — Да понятно. Всё-таки этот иррациональный страх неистребим, даже в этом парне — выросшем в смутные времена, порождённые Мировым Правительством. — Знаешь, — решил приободрить его Олег, — я однажды видел макет человека в разрезе. Там экскурсоводы дёргали за ниточки, показывали, как сокращаются мышцы, как двигаются конечности. Чем-то похоже на это. — А я однажды видел собаку с хедкрабом на голове, — мрачно ответил Руслан, — она так жалобно скулила, но всё равно бросалась на людей, вставая на задние лапы и нанося удары передними лапами. А он ведь не шутил. Как мало Олег видел за свою жизнь: ему — уже почти тридцать пять, а он почти ничего не знает о жизни, а Руслан, который ещё недавно ходил в пятый класс, знает больше него.