– Зачем? У нас же есть дома, напечатано! – Сейчас запишешь, ты же ведь их все не запомнила? Может уже и подзабыла слова. Ну вот. Запишешь, а потом пойдешь, и споешь – прямо тут, в ресторане, под музыку оркестра! Такое у тебя будет боевое крещение. – Не-э-эт… – Ольга недоверчиво помотала головой – Я не смогу! Я не буду! Ты что?! – А теперь представь, что ты выйдешь на большую сцену и начнешь петь! Представила? И что с тобой будет? Нет, тренируйся при каждой возможности! И кстати – увидишь, как люди реагируют на твои песни. – На твои песни! – помотала головой Ольга. – Мои песни и твое пение. Ты ведь подаешь их народу! И думай, как подашь. Все, хватит болтать, пиши! И Ольга стала писать. А я диктовал. Писала она медленнее, чем печатала, но почерк у нее был красивым, круглым, четким – в отличие от моего, ужасного, как курица лапой. Честно сказать, в последние годы жизни я совершенно отвык писать руками, постоянно на ноутбуке, постоянно компьютер. Руками – только подпись и дату. Да и то…криво. Ну и автограф на книжке. Мы успели записать текст пяти песен, когда нам принесли горячее, и я решил, что хватит. В самом деле – мы же не ресторанные лабухи, это только так…разрушить ментальный блок Ольги, чтобы она не стеснялась выступать на публике. И мы отдали должное вкусной еде. На самом деле вкусной – если уж чего и умели делать в ресторанах этого времени, так это вкусно готовить. Пока мы ели, зал потихоньку набирался посетителями, и к тому времени, как заиграл оркестр, большой зал был практически полон. Кстати, ничего особенного в интерьере зала не было, на мой взгляд, просто как…какая-то столовка, или кафешка. Ощущение вокзального ресторана. Оркестр заиграл что-то бравурное, попурри из чего-то там – чего именно я не разобрал. Потом девушка-солистка поздоровалась с посетителями звонким, захлебывающимся от искусственной радости голосом, и началась так сказать музыкальная программа вечера. Я заказал еще одну бутылку шампанского – пока сидели, пока ели, предыдущая бутылка можно сказать выветрилась. Ольга пила мало, больше на вино налегал я, и кстати сказать, заметил, еще со времени пребывания в США – мой организм стал активно сопротивляться алкогольному опьянению. Выпью, накатит легкое опьянение, и…бац! Минут через пятнадцать его как не бывало. Я думал над этим и пришел к выводу – это сродни тому, как мой организм подчиняясь процессу гомеостаза быстро вылечивает последствия ранений. То есть, организм, когда в него попадает большое количество алкоголя, воспринимает спиртное как яд, а состояние опьянения – как отравление. И соответственно принимает меры, расщепляя алкоголь, разлагая его на составляющие и выбрасывая из организма. Мне сразу хочется в туалет, где и происходит освобождение от «ядов» естественным так сказать путем. Моего опьянения хватает максимум на пятнадцать минут. С одной стороны это хорошо – значит, меня трудно отравить, трудно накачать наркотой, а с другой стороны – я почти лишен удовольствия одурманить свой мозг. Смешно, наверное, но…иногда все-таки хочется напиться и побыть в некотором алкогольном забытье. Редко, но случается. Теперь я этого сомнительного счастья лишен. Но пятнадцать минут мои! И эти пятнадцать минут я буду испытывать легкое опьянение, придающее хорошее настроение и покой. Так что вторая бутылка шампанского можно сказать целиком предназначалась мне. Через зал напротив нас расшумелась компания молодняка, явно золотая молодежь, иногда они даже перекрывали своими воплями оркестр, но через некоторое время успокоились – я видел, как к ним подошел администратор, и что-то сказал. Как ни странно, они его послушались. Старые, добрые, патриархальные годы… Кто именно сидел за столиками возле нас, я не разглядывал, честно сказать, особо не хотелось. Ольга же совсем не смотрела по сторонам – она раскраснелась от выпитого и съеденного, а еще – внимательно читала написанное на листках, шевеля губами и время от времени поднимая взгляд к потолку. Учила текст. В самом деле, не по бумажечке же петь? Мы просидели еще час, слушая хиты последних лет, начиная с «Черного кота» и заканчивая «Ты мне нравишься» на итальянском из репертуара Магомаева. Люди выходили танцевать на свободное в центре зала место, и я разглядывал танцоров – во что они одеты и как двигаются. Меня все время не оставляло ощущение, что я нахожусь где-то в центре съемок фильма о семидесятых. Вот сейчас «выстрелит» «хлопушка» и режиссер махнет рукой, прекращая съемочный процесс. Все такое нереальное, такое…нарочито «ретро», что просто…ну не бывает такого! Я попал в кино! И эти люди играют людей прошлого, наяривая свой смешной советский твист! Ощущение было таким сильным, таким устойчивым, что я даже на несколько секунд закрыл глаза, подсознательно ожидая, что вот сейчас я их открою, и…вокруг ничего не будет. Эти люди в кричащих химических одеждах испарятся, как и положено нормальным приличным призракам, решившим выскочить из забытья Преисподней. Но я открыл глаза, и ничего не исчезло. На танцполе извивались, изгибались мужчины и женщины, принадлежность которых к этому времени, этому миру не вызывала никакого сомнения. Я все-таки здесь, в прошлом, и вокруг меня реальный, абсолютно реальный мир. Наверное, происходят какие-то процессы в моем мозгу, подсознательно я похоже так и не могу примириться с тем фактом, что оказался в прошлом, и что никогда теперь не смогу вернуться назад, к своим жене и дочке. Никак не хочу с этим примириться! – Пойдем! – дождавшись, когда ресторанная певица устанет и отложит микрофон приказал я Ольге – Время! Она поднялась со стула, бледная, в красных пятнах по щекам, я ободрительно подмигнул, и мы пошли к оркестру, музыканты которого сидели, положив инструменты на колени – кроме пианиста, само собой разумеется. Заметив меня с Ольгой, музыканты оживились, чуя поживу, и не ошиблись. – Ребята! У меня к вам просьба. Не бесплатная! Четвертак с меня (я положил двадцать пять рублей на барабан ударника). Сейчас эта девушка (я показал на Ольгу) исполнит пять песен. Этих песен здесь никто не знает – вы в том числе… – Мы не знаем?! – усмехнулся солист – Парень, да ты чего? Шутишь?! Мы профи! – Если профи – заткнись и слушай! – ледяным тоном сказал я, и солист даже отшатнулся, когда я на него глянул – Она вам расскажет как именно играть, напоет мелодию, а вы, уверен в этом, сумеете мелодию подхватить. Кстати, бас-гитара есть? Оля, ты как с электрической гитарой, справляешься? – Справляюсь! – голос Ольги был уже твердым, она явно взяла себя в руки – нужна будет еще флейта…есть флейта? – Я могу на флейте – пожал плечами слегка обиженный солист – Вон она лежит. – Отлично. В общем, ребята, давайте! Начнем… Я оставил Ольгу командовать музыкантами и вернулся на свое место. Подошла официантка, что-то спросила, но я даже не слушал, отмахнулся, потом спохватился и попросил кофе. Официантка ушла. В зале слышался гул голосов, звякали по тарелкам ножи и вилки, кто-то всхахатывал, взвизгнула девушка за столом у мажоров и снова послышался хохоток. Люди пили, чавкали, поглощая пищу так, будто три дня голодали, и никто не смотрел на подиум, или как он там называется – в общем, на то место, где сидели музыканты. Оттуда послышались звуки перебора струн, знакомая мелодия, несколько минут ничего не происходило, потом мужской голос объявил: – Сейчас перед вами выступит певица Ольга! Вы ее еще не знаете, но уверен, в скором будущем она станет суперзвездой! Поприветствуем Ольгу! Жидкие хлопки свидетельствовали о том, что всем жрущим и пьющим абсолютно накласть на Ольгу и на всех будущих суперзвезд сразу. И что это жрущее и пьющее стадо может вырвать из их жвачной нирваны только очередь из пулемета поверх их потных голов. Ресторан, чего уж там. Чтобы завести этих людей нужно сильно постараться! И это очень непросто. Первые слова упали в толпу жующих как камни в пруд – волны разошлись по залу и люди начали замирать, затихать, и чем дальше, тем больше – люди буквально застывали на месте с открытыми ртами, не в силах поверить тому, что услышали. Слишком уж ЭТО отличалось от привычной всем музыки! От привычных всем песен! Это была даже не песня…стихи под музыку. Бардовская песня под рок-сопровождение, вот как ее можно было бы назвать. И наконец в зале воцарилась абсолютная, можно сказать мертвая тишина, а слова падали, падали… А бас-гитара выла, кричала, страдала! Пожалуйста, не умирай Или мне придется тоже. Ты, конечно, сразу в рай, А я не думаю, что тоже. Хочешь сладких апельсинов? Хочешь вслух рассказов длинных? Хочешь я взорву все звезды, Что мешают спать? Пожалуйста, только живи! Ты же видишь, я живу тобою. Моей огромной любви Хватит нам двоим с головою. И Ольга при этом смотрела на меня. Она смотрела на меня, черт подери! Это она мне пела! Мне говорила! И мне стало горько. Ведь не люблю я ее! Нет, не так. Люблю, но…как подругу, как близкого человека, с которым мне хорошо, которому я верю, но…это НЕ ТА любовь! Ну не та! А может я уже и не способен на ТУ любовь. Осталась она в прошлом. Нет – в будущем. В моем мире. А гитара пела, и Ольга пела, и обе они страдали, терзали душу и себе, и мне. И я ничего не мог с собой поделать…я не твой девочка. Я не твой… Когда затих последний аккорд, в зале ресторана секунды три было абсолютно тихо, только где-то неподалеку негромко покашливал простуженный мужчина, и я про себя подумал: «Простудился. Холодно, апрель еще…» А потом зал взорвался аплодисментами и криками: «Браво! Браво! Еще! Еще!» И тогда Ольга смущенно сказала в микрофон: – Спасибо за внимание. Сейчас будет баллада, называется она «Дороги» (прости, Хелависа – подумал я про себя – Ты еще много напишешь, красавица!). Ольга наклонилась к музыкантам, сделала несколько аккордов, выпрямилась, и заиграла: Там за третьим перекрестком И оттуда строго к югу Всадник с золотою саблей В травы густо сеет звезды. Слышишь, гроздьями роняет небо Из прорех зерно стальное, Горные лихие тропы Покрывая пеленою.