Кстати, мне всегда казалась ужасной эта формулировка: «Нетрудовые доходы». Что значит «нетрудовые»? Если ты отбыл на заводе определенное время, получил за это самое время положенную тебе зарплату и на самом деле ничего не произвел – это трудовые доходы. А если ты наладил производство, сделал что-то своими руками и руками членов твоей семьи и друзей, а потом это самое «что-то» продал – это нетрудовые доходы. И с тобой должны заниматься компетентные органы. Разве это справедливо? Некогда я передал Шелепину развернутые доклады по состоянию экономики в 2018 году. Расписал – чем и как зарабатывает государство, из чего состоит ВВП, как собираются налоги, ну и все, что помнил по этой теме. Не скажу, чтобы я был великим экономистом, я и терминов-то специальных не знаю, но все, что читал, все, что видел – я перенес на бумагу и отдал руководству СССР. Пусть делают выводы и думают, как устроить нашу жизнь. А я сделал все, что можно было сделать. Выводы они сделали – это было видно по докладу Генсека, и потому – скоро жизнь страны кардинально изменится. В экономику потекут деньги, которые высвободились из ВПК – был взят курс на сокращение стратегических вооружений, и вообще армии – с переводом ее частично на контрактную основу. Само собой, Шелепин коснулся и политики – он назвал приоритетным курсом курс на улучшение отношений с Соединенными Штатами Америки, при этом делая поправку на то, что «наш бронепоезд стоит на запасном пути». Мы не собираемся полностью отказываться от ядерного оружия, но сделаем упор не на количество ядерных ракет, а на их качество. То есть – будем идти тем курсом, которым Россия пошла в двухтысячных годах. Новейшее оружие, в том числе и гиперзвуковые ракеты, против которых нет никакой защиты, РЭБ, ну и все, о чем я узнал из различных источников моего мира, моего времени. Никаких гиперзвуковых ракет не было и в помине, до них еще пятьдесят лет, но кому какое дело? Сказано же – мы сделаем на них упор – а когда этот самый упор будет сделан – это не ваше дело. Сделаем, да и все тут! Досталось террористам. Шелепин четко сказал – мы не будем поддерживать никакие движения, даже если это национально-освободительные и прокоммунистические, если они будут применять террористические методы. Более того – мы будем сотрудничать с любыми странами в борьбе с терроризмом и обмениваться данными о самых одиозных террористах и террористических организациях. И вообще – мы мирная страна, и хотим только одного: чтобы не трогали ни нас, ни наших союзников по Варшавскому договору. Если наши интересы затронут, если кто-то настолько обнаглеет, что начнет вести подрывную и (или) террористическую деятельность внутри социалистического сообщества – он за это крепко поплатится. Ответ будет зеркальным и очень резким. Мы оставляем за собой право найти и покарать террористов, где бы они не находились, и в какой бы стране не прятались. Много еще было сказано. Столько много, что у меня, честно сказать, даже мурашки побежали по коже. Стало страшно. Вот он, барьер! Вот, там ступенька, которую я подготовил, и на которую сейчас встает гигантская страна! Свалится ли она, развалившись после падения на уродливые куски, или будет жить в достатке и мире – этого я уже не могу сказать. Не знаю. Я сделал все что мог, и пусть другой сделает лучше меня. Только вот других-то и не предвидится…один я! Такой вот – один. Интересно, когда я выполню предназначение, Провидение оставит меня жить? На самом деле я не только перестану быть нужным, но и буду даже вреден. Я инородное тело в этом мире, в этом времени, и по-хорошему меня было бы очень неплохо грохнуть. Чтобы не отсвечивал. Чтобы не привлекал к себе внимания. И тут меня как по башке шарахнуло – вот оно! А если это был совсем не пинок? Если Провидение на самом деле хотело меня убрать, но…что-то не сложилось? И боги ошибаются, чего уж там! И если рассматривать ситуевину с этой стороны, то…во рту становится кисло. Мавр сделал свое дело – мавр может уходить. Приписывается Шекспиру, хотя на самом деле это персонаж пьесы Шиллера. Вот я тот мавр и есть. Или салфетка. Вытерли ротик – кинули на стол. Можно и еще провести аналогии, но они будут совсем уж гадкими. В любом случае – теперь мне нужно быть невероятно осторожным. Хотя если Провидение захочет меня убрать…«хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах». Ладно, ладно! Да, я параноик! Придумываю, накручиваю себя! И что? Если бы я не придумывал, не накручивал – возможно, что меня уже не было бы в живых. Я снайпер и диверсант. Нет диверсантов НЕ параноиков. Почему нет? Потому что те, кто не стал параноиками нормально вымерли. Естественный отбор…почти по Дарвину. А пожить-то хочется! Ох, как хочется! Жаль, если не получится…но ведь как красиво пожил эти годы! За всю свою не очень счастливую жизнь оторвался! Впрочем, возможно что и рано мне паниковать. Будь, что будет. Поживем, увидим. Вечером мне позвонили. Да, «оттуда». Сообщили, что через два дня я должен присутствовать на встрече президента Никсона. Ну и…в общем-то все. Должен, так должен… Ехать до дома сутки, значит завтра после обеда можно выезжать. Да, я предпочитаю ехать ночью – свет у машины хороший, а ночами на дорогах гораздо меньше машин, кати себе, да кати. Можно было бы поехать и завтра утром – хватит, наотдыхались, загорелые, и слегка уставшие от отдыха. Отдыхать – это тоже искусство. Человек, который привык постоянно работать никак не может привыкнуть к отдыху, у него в душе начинает что-то зудеть, он начинает нервничать, ему хочется вернуться в свой привычный мирок и снова взяться за лямку. Вот и я такой же. В голову лезут мысли: а как там бизнес у Страуса? А что поделывает «Уолт Дисней»? Они ведь так и продолжают платить мне бешеную даже по меркам 2018 года зарплату! Но надо что-то подкинуть и им…а то как-то даже… хмм… нехорошо! Как там мои друзья – Пабло и Лаура, и вообще…мавр сделал свое дело! Пора ему и валить! Объявил Ольге, что скоро двинемся в дорогу, и…спать. А утром предложил Ольге перед отъездом посмотреть на то, как тренируются актеры. Вдруг что-то надо будет подсказать? Подруга посмотрела на меня таким понимающим взглядом, что мне стало не по себе. Вот же я свинья! Так сказать – при живой любовнице! К другой бабе! Зал нашел сразу. Он ничем не отличался от других таких залов – первый зал для баскетбола-волейбола, второй, следующий, уже собственно борцовский. Занятия проходили в баскетбольном, как сказал Самурай – максимально приближенном к боевым условиям. Если все время заниматься рукопашкой на мягком ковре – так и привыкнешь действовать босиком либо в борцовках, а это не то, что нам нужно. Кое-какие приемы все равно будут отрабатывать на ковре – броски, падения – но основное происходит именно здесь. Когда я вошел в зал, Алферова как раз приступила к отработке эпизода на ночной улице – три здоровенных парня звероподобной наружности изображали грабителей-насильников, ловцов потенциальных рабов. Ирина якобы беззаботно шла, одетая в легкое воздушное платье с разрезами по бокам, и выглядела настолько фривольно, настолько соблазнительно, что…ну просто задохнулся, глядя на ее стройную фигурку. И тут же вспомнилось море, пляж, и мы с ней – лицо к лицу, тело к телу! Ее всхлипы, ее стоны…и мое рычание. Мда… А может плюнуть на все?! Взять, да и увезти ее отсюда?! Грабители охватили девушку полукольцом, она ласково им улыбнулась своей прекрасной улыбкой, и вдруг, откуда не возьмись (я так и не понял – откуда, честно!) в ее руках появились кинжалы. Руки замелькали, «грабители» схватились за животы. Один бросился бежать, и Алферова изобразила, как метает нож. «Грабитель» свалился на пол. – Молодцы! Хорошо сработано! – чуть повысив голос сказал Самурай, который до сих пор меня не видел, повернулся и замер, увидев нас с Ольгой сидящими на скамье у стены. – Приветствую! – он подошел, пожал мне руку, кивнул Ольге, изобразив что-то вроде улыбки. Вообще – удивительно мрачный парень, точно. Интересно, и все-таки, почему прислали именно его? Хотя…он специалист по Дальнему востоку, по их оружию и единоборствам, кого еще прислать, как не его? – Ну как, получается? – спросил я задумчиво, глядя на то, как Ирина пошла по направлению к раздевалке. – Получается. Девочка пластичная, запоминает хорошо, играет хорошо. Сцену отработали, сейчас проиграем следующую. Останетесь, посмотрите? – Нет. Меня отзывают в Москву. Никсон приезжает, мне встречать вместе с делегацией. Вот такие дела. А где тут у вас умыться можно? – Вот там (он показал на раздевалку) – Там и душевая, и туалет. – Я сейчас – пробормотал я в пространство, и пошел в раздевалку. Ирина была там. Она стояла у окна, до половины закрашенного белой краской, и будто чего-то ждала. Меня? Я подошел, взял ее за плечи. Она вздрогнула, повернулась, и мы встретились взглядами – глаза в глаза. Я нагнулся, поцеловал ее в полные, красивые губы. Ирина вздохнула, напряглась всем телом, и…осторожно высвободилась из моих объятий. – Нет. Это было наваждение, простите. У меня своя жизнь, у вас своя… – Наваждение… – повторил я, и кивнул – Да, именно что наваждение. Я уезжаю. Не знаю, встретимся, или нет…но…в общем, мне с тобой было очень хорошо. Очень. – И мне с тобой… – прошептала Ирина и я снова наклонился и поцеловал ее в горячие, дрожащие губы. А потом повернулся и ушел – не оглядываясь. Да, вот так бывает. Следовало ее забрать с собой? Увезти? А Ольга? Это только разговоры, что она готова взять ее третьей в постель. Я в жизни не встречал таких самоотверженных, готовых на такое женщин. Сьюзен? Да, эта может. Но не ради своего мужчины, а просто потому, что она любит и мужчин, и женщин, и вообще – чем больше свального греха, тем лучше. А я все-таки можно сказать честных правил. И не хочу делать больно той, которая ради меня готова на все. Даже если ее не люблю. Да и Алферова не готова. Если бы она на самом деле хотела идти со мной по жизни – она бы вцепилась в меня, и не отпускала ни за какие коврижки. А раз сама считает, что мы не должны быть вместе, так что я могу поделать? Насильно увезти? Может и правда это было наваждение – красивая женщина, возбужденная видом голых мужчин и женщин, не до конца удовлетворенная предыдущим партнером – увидела сильного, здорового, желающего ее самца (женщины тут же понимают, когда их хотят – инстинкт!) – ну и решила не теряться и соблазнить. И получила то, что хотела. А любовью тут и не пахнет, это можно назвать страстью, любовным мороком. Любовь, на мой взгляд, это нечто другое. Более воздушное, что ли…душевное! Когда ты вспоминаешь свою любимую, и в груди разливается такое тепло, такая нежность, что просто не выразить словами! А не так, как у меня с Ириной – вспомню о ней, так начинает трясти от вожделения, и все что я знаю – это то, что хочу вонзиться в нее и не отпускать как минимум сутки! Это не женщина, это какая-то суккуба! Надо же суметь навести на меня такое вожделение, такой морок! Мы попрощались с Самураем и поехали в гостиницу – выписываться. А после полудня мой кадиллак уже уверенно наворачивал кружева на крутых крымских серпантинах. Все кончается – отдых тоже. Пора брат, пора! В дороге ничего особого не случилось. Ничего интересного. Ехали, заправлялись, останавливались в кафе поесть. Потом пробивались через группу любопытных у кадиллака: «А крыша в дождь не протекает?» «А много жрет?», и снова дорога. Уже при подъезде к Москве врезал ливень, да такой мощный, что дворники не справлялись и почти ничего не было видно. Я от греха подальше прижался к правой полосе и так тащился километров десять, пока дождь немного не приутих. И тут же увидел аварию – молоковоз-газон въехал в «волгу» ГАЗ-21, в ее зад. Особых разрушений не было, все-таки это «волга», а не китайские якобы автомобили с кузовом из папиросной бумаги, но бампер газон у «волги» помял. Да, в этом времени еще делают крепкие машины, будто на века. Знакомый гараж, знакомая высотка – будто только вчера мы собирали чемоданы и отправлялись в Крым. Время летит – как цифры на спидометре. Квартира уже родная, привычная, как старая перчатка. Человек быстро привыкает к хорошему, и считает все это в порядке вещей. Заслужил! А заслужил ли? У меня время от времени возникает какое-то странное ощущение…будто я – это не я, и что мир вокруг меня будто кем-то нарисован, написан. Сидит такой вот…Карпов…и щелкает по клавишам ноутбука, засовывая меня туда, куда Макар телят не гоняет, а я и суечусь, а я и бегаю по мановению его шаловливой руки. Об этом еще Станислав Лем писал…есть у него рассказ, в котором упоминаются некие компьютеры-миры. Каждый компьютер – это человек. В одном живет красотка с золотыми волосами, другой – мужчина, третий…в общем – каждый из этих компьютерных виртуальных людей живет в своем придуманном мире и считает, что других миров нет. Что его мир единственный, и…настоящий. Так вот и я…суечусь, прогрессорствую…а может все напрасно? Может я просто компьютерная программа, которая живет так, как ей предназначил хитрый программист? – Ты меня слушаешь? Миша?! Что с тобой? Ольга пихнула меня рукой в плечо, и тогда я очнулся, посмотрел на нее мутным взглядом и тупо спросил: – А ты – настоящая?! – Что значит – настоящая? – слегка даже обиделась Ольга – Я никогда тебя не обманывала, не изменяла, не строила против тебя козни! Всегда за тебя! А ты говоришь – настоящая ли я! – Я не о том – поморщился, и в нескольких предложениях изложил то, над чем сейчас задумался. Ольга хихикнула и помотала головой: – Да, ты настоящий фантаст! И это профессиональная деформация, как ты говоришь! Уже и не может без своей фантастики! Расслабься! Ешь давай! А ночью я тебе такую фантастику покажу – даже ты удивишься! Нет, я не удивился. Удивить меня в сексе уже давно нечем – впрочем, как и всех пользователей интернета. Ведь куда в первую очень лезут те, кто дорвался до всемирной паутины? Правильно – на порносайты! Потом это конечно надоедает, но…всегда популярно. Иначе давно бы сошло на нет. Так что пользователь сети всегда продвинут в отношении секса. И мне думается – это хорошо. Читал о том, что в советское время некоторые семьи даже распадались из-за того, что супруги не испытывали удовольствия со своим «супружником». Ну не знали они – что и как! Может и враки, конечно, но за что купил – за то и продаю. Встреча Никсона состоялась через два дня. Меня попытались привести в цивильный вид – костюм, галстук и все такое – но я почти послал присланного ко мне консультанта на несколько интересных букв, сказав, что одену то, что хочу, и никто не будет мне указывать – что надевать. От меня и отстали. Все-таки я писатель, да еще и с мировым именем, и мне прощают то, что никому бы не простили. В том числе и такую…в общем-то ерунду. Писатель вообще-то должен отличаться от других людей. От него этого ждут. Писатель – эксцентричен, слегка не в себе (только сумасшедший напишет такие безумные придумки), так что и одевается соответственно пожеланиям тараканов в своей голове. Как сказал мой духовный гуру фантаст Юрий Никитин: «У писателя что-то должно быть не как у всех – или ширинка расстегнута, или рукав в говне!». Посмеялся, конечно, но суть передана точно. Писатель (особенно в советское время!) – это некий небожитель, спустившийся с небес к простому народу. И он не должен опрощать себя – это разочарует тех, кто с ним встретился. Дай народу то, чего он ждет – и народ будет тебе благодарен. И запомнит эту встречу на всю жизнь. Надел я простые смесовые бежевые штаны (как обычно), и простую светлую рубашку почти без рисунка. Ольга надела юбку чуть ниже колен с разрезом чуть не до пояса, легкую полупрозрачную блузку, под которой проглядывал французский лифчик, и туфли на высоченных шпильках. И выглядела просто потрясающе. Кстати, вопрос о том – надо ли вместе со мной быть и Ольге предварительно поднимался. В таких делегациях встречающих и провожающих лишних людей нет, и все места строго регламентированы. И кто такая Ольга, чтобы вместе с высшими чинами страны встречать президента США?! Но вопрос уладился мгновенно после того, как секретарь Госдепа сообщил, что присутствие Ольги очень даже желательно – сам Президент осведомлялся, будет ли она на встрече. Так как очень понравилась и ему, и его супруге. Самолет Никсона приземлился точно по расписанию. Мы с Ольгой стояли позади всей делегации встречающих и смотрели, как тяжелый боинг «Борт номер один» подруливает к предназначенному ему месту. Впереди стояли Шелепин и Семичастный, позади них – правительство во главе с несменяемым Косыгиным. Я много читал о Косыгине, и знал – почему он несменяем. Ларчик открывался очень просто: среди бездарей-партийных функционеров он практически единственный заботился только об экономике страны. Он единственный РАБОТАЛ. Потому и пережил все политические дрязги, не влезая ни в какие политические коалиции и разборки. За редким исключением: например он поддержал смещение Хрущева, так как считал, что Хрущев пошел не Ленинским путем и ведет совершенно не туда. А еще – он единственный из членов Политбюро не поддержал введение войск в Афганистан. Что в дальнейшем явилось причиной его практически полного разрыва с брежневской коалицией. Этого ему простить не смогли. Косыгин был умнейшим хозяйственником, и собственно во многом благодаря ему экономика СССР оставалась на плаву – при всей ее ущербности и нежизнеспособности. Теперь, когда весь упор сделали на развитие экономики, Косыгин работал днями и ночами, пользуясь предоставленной ему возможностью делать то, о чем он мечтал всю свою жизнь. Фактически ему дали карт-бланш на рывок вперед – без ограничений и оговорок. Предварительно наметив путь – исходя из тех заметок, что я передал Шелепину. Это мне по секрету рассказал Семичастный в одну из наших с ним встреч. И я был очень рад, что Косыгина не затронули наши бурные реформы. Министра иностранных дел я особо не знал. Поставили его министром – да и ради бога. Как тем более замов. Не интересовался этим народцем в свое время. А то, чем я не интересовался, о чем не читал – как я могу это знать? Я ведь к мировому банку знаний не подключен… Двигатели боинга ревут, пыль по аэродрому несется – ковровые дорожки едва не сдувает. Вот же показуха! На кой черт нужны эти дорожки?! Без них нельзя, что ли?! Толпа встречающих – человек сто. Плюс почетный караул, плюс оркестр. В общем – несколько сотен человек кроме тех, кого не видно. А кого не видно? Снайперов, конечно. Плюс незаметные люди, коими наводнили весь аэропорт и прилегающие территории. Ведь все может быть – в том числе и провокации со стороны…кого? Ну…какого-нибудь ГКЧП, к примеру. Тех, кому не понравились реформы. Двигатели боинга в последний раз взревели и начали затихать. Турбины свистели все тише, тише…и вот уже совсем не слыхать. Трап подкатил к борту, дверь в самолет открылась – после паузы в несколько секунд. И вот – по трапу спускается президент США! Нет, не так – Президент Соединенных Штатов Америки! Уважу, все-таки не какая-то там банановая странишка с опереточным диктатором. Эта страна всосала в себя столько мозгов, что хватит их на весь мир. «Дайте мне усталый ваш народ…» – как там написано на статуе Свободы? Дали. Вот и живут теперь нашими усталыми народами… Следом за президентом, чуть сзади – Пэт Никсон. Практически не изменилась со времени нашей последней встречи, такая же элегантная, с дежурной, но вполне сердечной улыбкой на лице. Без Первой Леди такие визиты нежелательны. С Шелепиным была его жена Вера Борисовна, о которой я не знал практически ничего, кроме того, что она была учительницей, на год младше мужа, и что любили они друг друга всю жизнь. Вера Борисовна пережила мужа. Внешне ничем не примечательная брюнетка в кремплиновом костюме, она вела себя сдержанно, спокойно, как и подобает Первой Леди советского руководителя. Не лезла вперед как горбачевская жена, но и не тушевалась. Быть женой генсека это тоже работа. Хотя в СССР и не принято выпячивать своих жен. Жена советского руководителя должна всегда быть в тени мужа и оттуда не вылезать. По крайней мере, до Горбачева существовало именно такое правило. Мы с Ольгой наблюдали за происходящим из самых задних рядов, как бедные родственники, и честно сказать я чувствовал себя гостем на абсолютно чужой свадьбе. Зачем я здесь? Кому я тут нужен? Сидел бы лучше в своей квартире, да начитывал новые страницы книги. Какого черта я тут торчу? Но все изменилось буквально в считанные минуты. Сразу после того, как Никсон поручкался с Шелепиным и основным составом встречающих, он остановился, пошарил взглядом по толпе и что-то сказал Шелепину, хмуря лоб и оглядываясь на жену. Мне хорошо было видно – при моем росте (по-моему я подрос как минимум сантиметра на три и торчал на 190 сантиметров над землей плюс каблук ботинка) я смотрел поверх голов приземистых плотных чиновников, да и зрение у меня теперь было просто первоклассное. Хотя я всегда отличался очень даже хорошим зрением, что для снайпера жизненно необходимо. Ну так вот – буквально после первых же слов Никсона ко мне быстрым шагом, почти подбежал один из незаметных людей, которые образовались будто из воздуха и попросил пройти к президенту и генсеку – это распоряжение Шелепина. И мы с Ольгой пошли сквозь расступающуюся толпу, чувствуя себя чем-то ледокола «Ленин». Льды расступаются, и мы весело шлепаем себе по чистой воде. Я чувствовал взгляды, слышал отзвуки перешептывания, и надо сказать, что эти самые взгляды не все были добрыми и сердечными. Меня просто-таки окатывали волнами неприязни, и…зависти. Ну как же – это меня, простого писателя генсек вывел в первые ряды! Это меня президент США попросил представить ему пред ясные очи! Это ли не завидно? – Майкл! – Никсон широко улыбнулся и потряхивая мою руку оглянулся на жену – Пэт, посмотри кто здесь! И его секретарь тут! – Привет, Майкл! – жена Никсона улыбнулась, и мне показалось, что улыбка вышла на самом деле искренней. Она на самом деле была рада нас видеть. – Олга, привет! – чудовищный американский акцент едва не заставил меня улыбнуться. «Олга» – с ударением на «а». – Пэт, я буду вручать ему Большую Президентскую Медаль! – радостно объявил Никсон – Майкл, ты как один из хозяев этой страны просто обязан будешь показать нам самые интересные места Москвы! Не возражаешь, если мы тебя ангажируем как гида на все время поездки? А моя Пэт пообщается с твоей секретарем! Они уже давно нашли общий язык! – Конечно, Ричард! – кивнул я, покосившись на спокойного, улыбающегося довольной улыбкой Шелепина – Только уверен, что культурная программа для вас уже подготовлена и профессиональные гиды все расскажут гораздо лучше меня. Но я буду тебя сопровождать, буду рядом. Так что можешь на меня положиться. – Уверен, что могу на тебя положиться! – Никсон улыбнулся, и как-то особенно, остро на меня взглянул. И взгляд его был серьезным и оценивающим. Интересно, что на самом деле он от меня хочет? Просто видеть рядом с собой как человека, который ему приятен? Ну – просто спутник и собеседник, которому от него ничего не нужно и с которым можно интересно поговорить. Или же хочется выудить какую-то информацию? Скорее всего – последнее. Не надо обольщаться. Никсон в самом что ни на есть «бурливом горниле» разборок со спецслужбами и конкурентами. Он удержался на троне – благодаря мне – и теперь хочется воспользоваться моими услугами как «провидца». А я не провидец. И ничего ему сказать не могу. Вообще – ничего. Ни про будущее, ни про настоящее. Потому что не знаю ни будущего, ни настоящего. Знаю только МОЕ будущее и настоящее, моего мира. А здешнее изменилось, да так, что только руками разведешь. Хмм…фактически я выполнил свою миссию и толкнул мир в нужном направлении. Кому нужном? А вот этими глупыми вопросами лучше не задаваться. Земле нужном! По-моему она и есть то самое Провидение, которое устроило все это безобразие с моим попаданчеством. Не хочется Земле разваливаться на куски вроде пояса астероидов, хочет пожить. Вот и устроила этот переполох. Я думал, что встречей все и ограничится – Никсона сейчас отправят в Кремль (он там и жил в моей истории), а мы с Ольгой на свою квартиру. Вернее – на мою. Но не тут-то было! Шелепин мне подмигнул и тихо шепнул, что Никсон желает моего присутствия на ужине в честь прибытия в Советский Союз. Меня, и Ольгу. И вообще – Ольга будет сопровождать Пэт Никсон по всем пунктам культурной программы. А я – президента. Честно сказать, я тяжело вздохнул. Во-первых, во мне проснулся социопат, который не переносит массовых скоплений народа и мечтает только о том, чтобы забиться в свою тихую влажную норку. Таким я был до попадания сюда – сижу себе в маленьком домике за городом и мечтаю только о том, чтобы ни одна сволочь не лезла в мою жизнь. Тут я уже как-то попривык находиться на мероприятиях, на которых мне совершенно необходимо быть, но увеличение количества этих самых мероприятий радости все-таки не доставляет. Тем более что на самом деле Никсон мне не друг, не сват и не брат. И я не мечтал с ним встретиться после долгой разлуки. Нас разместили в одной из комнат резиденции Никсона – большой белом здании на территории Кремля. Никсон на последнем этаже (насколько я потом узнал), мы с Ольгой на втором, с правой стороны от входа.