Проснулся я посреди ночи, на сердце тревожно. Аносова в его комнате не было, я бы услышал, как он пробирается в «гнездо», но на всякий случай проверил. Нет, пусто. Выглянул за окно. Еще темно, рассвет не тронул горизонта. До рассвета часа три, не меньше. Успокаивая себя улегся на кровать и попытался заснуть. Ну в самом-то деле, он же не маленький! Взрослый человек, мужчина – встретился с интересной женщиной, провел с ней ночь, почему бы и нет? Не позвонил? А почему он должен звонить? Сообщить, что решил совершить половой акт и потому задержится? Смешно, ага… Сотовых телефонов еще нет, так что и звонить ему возможно и неоткуда. Да и номер телефона отеля запомнить не так уж и просто – память-то у него не моя, не абсолютная. С полчаса пролежал, успокаивая себя, вгоняя в предсонный транс. Наконец все-таки заснул и проснулся уже после того, как солнечные лучи упали на мое лицо. Портьеры я специально не закрывал. Тут же сон с меня слетел и я бросился в комнату Аносова. Пусто! Время – шесть часов. Отсыпается после бурной ночи? Таак…контрольное время восемь часов – если до тех пор не появится, отправлюсь на поиски. Неужели старый черт так расслабился на курорте, что забыл про дисциплину и осторожность?! Да, курорт действует на психику – земля вечного праздника, земля развлечений и радости. Так его воспринимает простой советский человек. В восемь часов Аносов не появился, и я совершенно точно понял, что с ним случилась беда. Паники не было, я стал холоден, как лед. Как тогда, когда нужно сделать сверхдальний выстрел – дыхание легкое, спокойное, руки расслаблены, одно движение указательным пальцем, и… Первым делом спустился на рецепшен и спросил, не было ли Аносова. Естественно, тот не появлялся и его никто не видел. Тогда я вышел из отеля, сел в припаркованную «копейку» и медленно, аккуратно отъехал от зеленой стены, выстроенной из стриженного кустарника. Я не спешил, обдумывая план действий. В ресторан сразу не поехал. Остановился возле старушки с клюкой, по виду типичной местной жительницы, и та охотно рассказала мне, где находится Главпочтамт, он же переговорный пункт. Это было недалеко, впрочем – здесь все не далеко. Не Москва же, и не Питер. Курортные городки небольшие и компактные. Все важные и нужные объекты – в центре. Нашел Главпочтамт, зашел в переговорный пункт и заказал разговор по знакомому номеру. Соединили быстро. Мужчина на той стороне не удивился тому, что я не воспользовался спецсвязью местного управления КГБ, а я не стал объяснять – почему не воспользовался. Они все прекрасно понимали, там, в Москве. Даже лучше меня понимали. Обрисовал ситуацию, предложил заняться расследованием в одиночку, на что последовал ответ – сидеть и дожидаться, когда меня вызовут на переговоры. И положил трубку. Я расплатился и остался в зале – ждать, когда меня вызовут. Ужасно неудобно, но куда деваться? Вызвали через двадцать минут. Зашел в душную, пропитанную запахами человеческого тела кабинку (в ней сразу потеешь, как в парной!), снял трубку, сказал «Слушаю!» и приготовился выслушать ЦУ, они же «Ценные Указания». Указания не замедлили себя ждать – мне следовало дождаться группы из пятнадцати курсантов, чтобы произвести расследование и задержание. Курсанты отправлялись ко мне спецбортом и я должен встретить их в аэропорте через два часа. Кстати, передано все было иносказанием: «Встречайте в аэропорту группу туристов в количестве пятнадцати человек через два часа. Вам полная свобода экскурсий». Кстати сказать, вот это самое иносказание больше всего убедило меня в том, что дело тут очень серьезно. Одно не пойму – почему взяли Аносова? Побоялись взять меня? Слишком известный человек? Не хотели шума? А тогда зачем им Аносов? Чтобы расспросить его обо мне? Или они решили, что я не главный? И что это Аносов им нужен? Ах родина, родина…а я-то считал, что здесь мне безопаснее, чем в Штатах! Нет мне безопасности нигде, даже в тайге ее не будет. Кстати, «пасут» меня давно – от самых дверей гостиницы, как только сел в «жигуленок». Я их не вижу, «пасут» профессионально…я их чувствую. Не могу этого передать – ощущение, что на тебя смотрят. И смотрят недобро. Может вон тот мужчина в очках, нервно комкающий газету? Или вон та парочка, которая целуется под неодобрительным взглядом бабульки с авоськой, из которой торчит нарезной батон. Или вот та скромная девушка, которая якобы ждет кого-то, читая потрепанную толстую книжку. Агент «наружки» умеет маскироваться, этому их учат с самого начала учебы на курсах. Итак, у меня два часа. Прямого запрета на проведение расследования не было. А это значит, что я могу поехать в ресторан и попробовать найти концы веревочки. И пойти по ней до искомой цели. Ехать пришлось недолго – десять минут. Компактно все в этом городе, да. Машину оставил чуть поодаль от ресторана…ну так, на всякий случай. Пока ехал – смотрел, нет ли слежки. Заметил зеленого «москвичонка», который остановился за сто метров от меня. Из машины никто не вышел, из чего я сделал вывод – точно, там они сидят. Ну не пешком же меня догоняли! Ресторан еще не работал, двери закрыты. Это настоящий ресторан, не из числа кафешек и столовых, открытых с раннего утра и до глубокой ночи для удобства отдыхающих. Этот начинает работу в 12 часов, и то скорее всего в такое время у них ничего не допросишься – кроме холодных блюд. Основная работа у них вечером, когда здесь собирается «цвет нации». Берта знала, куда вести предмет своего обожания. Привыкла манипулировать мужчинами, доминировать над ними. Я постучал в стеклянную дверь, раз, другой, третий…когда врезал кулаком с опасностью раздолбать толстенное стекло, за дверью произошло шевеление, и показался здоровенный мужик, выше меня на полголовы. Явно бывший спортсмен, скорее всего штангист, либо борец-вольник. С годами он обрюзг, обзавелся выпирающим животом, но я на этом счет не обольщался – не все толстяки смешны и слабы. Под слоем жира скрываются стальные мышцы, а огромный вес лишь добавляет преимущества в ближнем бою. Этого только валить, никакие «вальсирования» в спарринге с ним не пройдут – только посмотреть на его окорокообразные руки, толщиной больше чем нога нормального человека. Я ожидал, что он сейчас начнет грубить, хамить, угрожать, но на удивление этот Куинбус Флестрин (Человек-Гора) лишь открыл стеклянную дверь и приятным баритоном спросил, глядя мне прямо в глаза: – Мы пока закрыты. Что вы хотели? – Я хочу переговорить с персоналом – откликнулся я, доставая красную книжечку и демонстрируя ее вышибале (или кто он там у них есть) – С теми, что работали вчера. Они уже на месте? Администратор здесь? – Администратор здесь – так же мягко ответил мужчина – И персонал на месте. Но они заняты. Если вы пришли сюда с официальным визитом, прошу вас предъявить ордер. Если ордера нет – вы не будете допущены в ресторан. У нас сегодня спецобслуживание и посетители со стороны не принимаются. – А удостоверение – для вас ничего не значит? – слегка растерялся я. Вот же запущено! Вот это Медунов распустил своих ливреток! – Ничего не значит – грустно вздохнул вроде как вышибала – У меня приказ директора, никого не пускать. Какие бы удостоверения на показывали. Кстати, не факт, что оно у вас не фальшивое. Вы бы лучше шли отсюда, пока я милицию не вызвал. А то неприятностей не оберетесь. – А ты вызови! – легко согласился я – давай! Наряд сюда! Я с ними и поговорю. – Слушай…иди отсюда Христа-ради, а? – тоскливо протянул громила – Мне работа нравится, а от тебя, чую, будут только неприятности, так что вали отсюда, ладно? Мне тебя бить не хочется, и фингал от тебя получить тоже не хочется. Начальство у меня строгое, с обкомом вась-вась, с начальником милиции, с Комитетом – ты тут точно не нужен! Парень, уходи, а? Я подумал секунды три, в которые громила смотрел на меня грустным взглядом умирающего лося, и потом двинул ногой по двери так, что она врезала по башке вышибале, едва не впечатав ее в косяк. На удивление – дверь не разбиралась, видать точно была сделана из пуленепробиваемого стекла, и голова вышибалы не разбилась – скорее всего она была чугунной. Он даже сознание не потерял, только в сердцах выругался и появился на пороге во всей своей красе – метра два ростом, килограммов двести весом. Да, настоящий Куинбус Флестрин! Такого только убивать, а убивать его я не хочу – он мне даже чем-то симпатичен. Не хамил, не матерился, до последнего пытался убедить. – Тебя как звать? – спросил я приближающегося человека-гору. – Михаил! – ответил мужчина так же мягко и беззлобно, подходя ко мне с шагом и грацией африканского слона. – О! – восхитился я – Я тоже Михаил! Тезка, давай мы это дело спустим на тормозах? Мне очень не хочется тебя калечить, либо убивать. Ты прекрасно понимаешь, что удостоверение у меня настоящее, и значит, ты сейчас совершает противоправные деяния, а именно – пытаешься напасть на представителя органов. За что понесешь неминуемое наказание. – А сможешь? Покалечить, или убить? – усмехнулся вышибала. – Миша, мне всего лишь нужно узнать – куда подевался из ресторана мой друг и его спутница. Вчера вечером. Стоит это мордобития? – Стоит… – вздохнул вышибала, делая еще шаг ко мне – Мне строго-настрого приказано, никакой информации не давать, а если кто-то начнет спрашивать – выпроводить любыми средствами. Так что извини, тезка, придется мне тебя уронить. Ничего личного! Просто работа такая! И вышибала бросился на меня, как атакующий носорог. Кстати, если кто-то скажет, что носороги неуклюжи, что их скорость очень низка и увернуться от атакующего чудовища плевое дело – он просто идиот. Носорог бегает со скоростью до 56 км в час, для сравнения – максимальная скорость, показанная человеком (один черный бегун выдал) – 44 км.ч. А еще носорог обладает мгновенной реакцией, разворачивается практически на месте. А то, что он плохо видит…так это проблема жертвы. Не надо было стоять у него на пути! Я сделал финт, похожий на те, которые делают тореадоры пропуская мимо атакующего быка (Кстати – ненавижу корриду! Убивать животных на потеху толпе, мучить их, втыкая им в бока острые пики – каким надо быть козлом?!). Вышибала пролетел мимо, а я пяткой ударил ему почти у самого ахиллесова сухожилия. Не сломал, нет – кость у мужика в высшей степени крепка – но повреждение ему нанес очень даже неслабое. Скорее всего – или сильный ушиб, или мышцу порвал. А может и то, и другое сразу. В общем – скорость носорога сразу же снизилась раза в три. На ноге с порванной мышцей особенно-то не погуляешь. Больно! Очень больно! – Миш, может хватит? Что, сильно больно? – искренне жалея спросил я, пятясь, фиксируя взглядом движения противника (вдруг притворяется?!) – я же сказал, что не хочу тебя калечить! – Я щас сам тебя покалечу, вот только доберусь! – пообещал гороподобный Миша, и я сокрушенно вздохнул. А потом нанес ему оглушающий удар в скулу – резкий, хлесткий крюк правой. Тут такое дело…главное – точно попасть. Мозг в черепной коробке очень не любит, когда я его трясут. Выключается, как испорченный ноутбук. Вот и Мишин мозг после не такого уж и сильного, но зато резкого удара вырубился, как если бы кто-то нажал кнопку выключения. Вышибала рухнул на асфальт так, что я даже поморщился – точно набил себе фингал. А может даже рассек бровь – вон уже видна лужица крови, рассечение брови очень даже кровоточиво. Ну что же…за что боролся, на то и напоролся. Оглядываюсь по сторонам – на удивление, прохожих рядом не оказалось. Солнечное жаркое летнее утро, над асфальтом мерцающее марево, вдали, шагах в ста – стайка отдыхающих: папа, мама, мальчик и девочка в надетых на них резиновых спасательных кругах. Все мирно и очень…пасторально. Щупаю сонную артерию вышибалы – не дай бог «крякнет», лишних трупов мне не надо – удостоверяюсь, что гражданин находится в глубоком нокауте, затем уже иду к дверям ресторана. Миша отлежится и встанет – голова немного поболит, и скоро все пройдет. Небось и не такие встряски переживал на борцовском ковре – удар о ковер после броска противника ничуть не похож на ласковое мамино поглаживание. Микросотрясения мозга – только в путь. Захожу в двери ресторана, и вижу в углу у столика импозантного мужчину лет пятидесяти, одетого в светлую рубашку, отутюженные брюки и светлые кожаные туфли. Его волосы уложены в строгую прическу, на носу очки в золотой оправе. По виду – типичный представитель администрации. Или директор, или администратор. Заметил меня, побледнел, сделал шаг назад, будто собирался скрыться в коридоре за спиной. Подхожу, ласково улыбаюсь: – Здравствуйте! Вы администратор? – А где Миша? – вдруг спрашивает он и замолкает, теребя в левой руке тряпошную салфетку. – Миша отдыхает – киваю я, продолжая улыбаться. Американцы в своей массе постоянно улыбаются, когда говорят с незнакомцами, да и со знакомыми – тоже. Автоматически натягивают на лицо любезную улыбку, как маску. Считается, что таким образом они налаживают контакт с окружающими, показывая свои чистые и добрые намерения. Но увы – это Россия, вернее – Советский Союз, здесь любезным улыбкам не верят, а иногда могут по этой самой улыбке и звездануть – «чтобы не лыбился». – Кто вы?! Что хотите?! Ресторан закрыт на спецобслуживание! – воспрял духом администратор – Покиньте помещение! Я сейчас вызову милицию! А голос-то повысил, почти кричит. Скорее всего – предупреждает тех, кто может слышать там, в конце коридора. Директор? Бухгалтер? Скорее всего. Оглядываюсь по сторонам – официантов то ли еще нет, то ли попрятались, зал свободен, никто за мной не смотрит. По большому счету какая разница – смотрит, или не смотрит…привычка, наверное…кое-какие делишки надо делать в тишине, без лишних глаз. Как это, к примеру. Коротко бью администратора в солнечное сплетение – не сильно, не нокаутирующим ударом – только так, чтобы согнуть буквой «Зю» и полностью лишить воли к сопротивлению – моральному и физическому. Человек не подготовленный, ему хватило. Сразу все понял. И даже очки на носу удержались! Красивые очки, зачем их портить? По роже бить не стал. Подхватываю мужчину под руку и веду по коридору – туда, где видна дверь с табличкой «директор». Администратор семенит согнувшись крючком – тем более что руку его я держу повыше, ну так, как водят на «специальном» режиме. Дверь закрыта. Ах ты ж мразь! Уже успел запереться? Бью ногой в замок, дверь распахивается, теряя на пол щепки из дверной коробки. Что же это у них двери такие хлипкие?! Ресторан же! Тут и кассу наверное хранят! Хотя нет – касса скорее всего в бухгалтерии, там и дверь обита жестью. Помню из своей юности… А тут – чисто директорское гнездо. Можно отдохнуть, можно запершись полюбезничать с официанткой – все условия! Обставлен кабинет по советским меркам просто-таки шикарно: пол паркетный, стены в красивых фигурных обоях (Даже мимолетом удивился – почему не заделано деревянными панелями? Типично советский директорский стиль – все в дереве). Кожаный диван, кожаные кресла, красивые стулья. Картины, цветы, хрусталь. Директор – небольшой пухленький человечек лет сорока пяти стоит с телефонной трубкой в руке – видимо усиленно названивал своей «крыше», которая еще не называется крышей. Но выполняет те же функции, как и в будущем – получить денег и отвадить нежелательных посетителей. Сейчас все «крыши» «красные», то есть ментовские, до бандитского беспредела 90-х еще ох, как далеко. Двадцать лет. Хмм…нет, все-таки поменьше – в конце восьмидесятых началось это безобразие, с приходом к власти незабвенного «Меченого», развалившего и экономику, и правоохранительную систему. Развалившего все, до чего смогли дотянуться его липкие грязные руки. Да, я ненавижу Горбачева. Так ненавижу, что как только вижу его на экране или картинке так сразу представляю перекрестье прицела на его дьявольском клейме. Есть два человека, два правителя России, которые заслуживают самой жестокой кары. Два правителя, действия которых привели к невероятной, глобальной социальной катастрофе. Действия – и бездействие (что наверное еще страшнее). Это Николай Второй, которого православная церковь с какой-то стати канонизировала, и Горбачев, агент влияния западного мира. Первый развалил великую Российскую империю – своей нерешительностью, своей глупостью, своей неспособностью управлять государством. Вверг ее в пучину кровавой революции, стал виновником гибели миллионов людей бывшей империи! Вот я всегда считал и сейчас считаю: наказания без вины не бывает. Николай ответил за свои преступления гибелью собственной и своей семьи. Но разве это искупило его вину? Разве смерть царской семьи может воскресить миллионы умерших в революцию, в гражданской войне, в послевоенной разрухе и болезнях? Смешно, когда поклонники бывшего императора называют Сталина кровавым тираном, приписывая ему то, чего он никогда не делал. Сталин не уничтожал Империю. Он ее воссоздал! Он ее поднял, и больше, чем в прежних пределах! И вот ее, новую империю, теперь именуемую Советский Союз, развалил проклятый «Горбач», действовавший точно в тех рамках, которые ему задали друзья из-за рубежа. По его вине погибли сотни тысяч граждан бывшего СССР, и у миллионов людей были сломаны судьбы. Осталось его только канонизировать. А что, «Святой Горбачев», покровитель предателей Родины, кумир Смердяковых! Почему бы и нет? Тупого полковника, развалившего империю канонизировали, а почему бы не канонизировать агента влияния Вашингтона? – Положи трубку! Трубку положи, я сказал! – рявкнул я, невольно повторяя слова героя «Иван Васильевич меняет профессию», даже на секунду стало смешно. Впрочем, фильм выйдет только в следующем году, потому этих чеканных фраз еще никто не знает. – Что вы себе позво… Он не успел закончить фразу. Я схватился за шнур и вырвал трубку из его рук. Провод спружинил, и трубка с разгону заехала в лоб стоявшего рядом администратора. Администратор охнул, схватился за голову, с носа его все-таки сорвались дорогие очки, упали на пол, и одно стеклышко покатилось по полу, вырвавшись из объятий золотой оправы. Я прикрыл лохматившуюся выбитым замком дверь и подтолкнув в угол администратора, сел на стул перед директорским столом. – Поговорим? Еще раз задаю вопрос: вчера здесь отдыхал человек, на вид лет пятидесяти, в светлых штанах, светлой рубашке и белых полуботинках. С ним была женщина, которую вы скорее всего знаете – Берта Бородкина, она же Железная Белла. Так вот я хочу знать – куда они подевались. – А нам-то откуда знать? – запальчиво выкрикнул директор – Приходите, хулиганите, порядок нарушаете! Вы ответите за это! – Отвечу. Но не перед вами, точно – я достал из кармана удостоверение полковника милиции – Я офицер милиции из Москвы. Мой товарищ, который пропал – генерал милиции. Вы, ублюдки, крепко влипли! Вас вывернут, и высушат! Еще раз спрашиваю – где генерал! Молчание, переглядывание, угрюмое сопение. Время тянут? Чего-то ждут? – Так! Мне это надоело! Сейчас будем говорить по-другому! Я сломаю палец тебе (указал на администратора), а если ты не расскажешь мне то, что я хочу знать – сломаю палец тебе, толстячок. Когда я закончу, вы обязательно расскажете мне о том, куда подевался генерал. Но у вас не будет ни одного не сломанного пальца. Выбирайте! Администратор открыл рот, хотел что-то сказать, но тут произошло то, на что я в общем-то и рассчитывал, устраивая этот переполох. В кабинет ворвались трое ментов, двое вооружены пистолетами, один с автоматом Калашникова. Двое, что с пистолетами – те самые, которых вчера повалил Аносов у кабинета Бородкиной, третьего я не видел – высокий, крепкий лейтенант, резко отличавшийся от своих соратников военной выправкой и умением правильно держать автомат. Видно, что бывший вояка. – Стоять! – крикнул рыжий мент, направив на меня ствол пистолета – Не двигаться! Руки вверх! – Я полковник милиции – показал заранее приготовленное удостоверение – Уберите оружие. Я веду расследование об исчезновении генерала милиции. Он вчера ходил в этот ресторан и сегодня не вернулся в гостиницу. Лейтенант, опусти автомат, тут свои. – Тамбовский волк тебе свой, ряженый! – мрачно ответил лейтенант – Я тебе сейчас прострелю ногу, а потом ты будешь доказывать, что ты не ряженый. Вы, московская шпана, совсем охамели! Что хотите, то и творите! Протягивай вперед руки, сейчас браслеты наденем! Рыжий шагнул вперед, держа в руках наручники – пистолет ему пришлось убрать, иначе наручники не застегнуть. Непрофессионала сразу видно – двигаясь, он перекрыл своим напарникам вектор выстрела, фактически закрыв меня своей плотной спиной. За ним – как за каменной стеной, и не видно, и не слышно. Потому, когда я резким тычком в солнечное сплетение вырубил рыжего, двое его напарников даже не поняли, что произошло – я так и сидел на месте, только вот рыжий остановился и замер, как бы размышляя, с какой стороны ко мне подойти. Прежде чем он успел упасть, я подхватил его в подмышки и с силой толкнул на соратников, сбив их стодвадцатикилограммовым телом как две кегли шаром-битой. Опасался, что парень с автоматом от неожиданности выпустит очередь и кого-нибудь покалечит (например, меня), но тот удержался от выстрела, и теперь копошился на полу, пытаясь освободиться от лежащих на нем двух тяжеленных тел. Удачно получилось.