На том мы с послом и расстались. Мне пора было на репетицию концерта, у посла свои дела – так что все занялись своей работой. Поговорили. Нет, ну так-то приятно, конечно, получить награду. Только дико это все – два правительства соревнуются в том, какие наибольшие плюшки они могут мне дать. И те, и другие стараются привязать меня к своей стране, сделать так, чтобы я был им благодарен. А я благодарен, да. США дали мне возможность заработать большие деньги, поднять свой авторитет в мире. Ну а Союз… Союз – это я. Это мое детство, это юность, это…Родина. И честно сказать даже немного досадно – Шелепин и Семичастный думают, что меня обязательно нужно привязать к моей же родине. Купить меня. И это обидно. Когда я начинал всю эту историю с сохранением Союза – рисковал, не рассчитывая ни на какие «плюшки». И сейчас ни на что не рассчитываю, кроме как на то, что будет жить моя страна. Почему же они думают, что мне все равно? Что работаю я только за блага, за деньги, которые мне дают? Эх вы, люди…только и скажешь. Хмм…а может они вывели себе некий превратный образ Карпова из будущего? Из капиталистического будущего? Где человек человеку волк? Где нет идеалов, и есть только деньги? Эдакий утрированный образ жителя капиталистического будущего! Так я ведь воспитан в Союзе, я впитал его с детства, он во мне – моем мозге, в моей памяти – сидит, и ничем оттуда его не выковырять. Если только пулей… Я советский мальчишка, который мечтал лететь к звездам, строить коммунизм, и который знал – «советское», синоним – «лучшее». И так останется навсегда. Ну да ладно, Ленин им судья. А я буду делать свое дело – так, как его понимаю. Инстинктом чувствую – пока что все идет как надо. Чуйка у меня такая развилась, как у собаки на звериный след. А может мне кто-то посказывает: «Да…да…в правильном направлении идешь! Продолжай!». Ну да, ну да…голоса всякие, разговоры с загробным миром! Готовый клиент палаты номер шесть. Пусть так. Мне плевать. Я делаю то, что должен, и знаю, что делаю все правильно. Из посольства я вышел со странным ощущением – мне вдруг показалось, что штатовцы готовы были меня просто-напросто или усыпить, или каким-то другим способом оглушить, но – захватить и переправить через океан. Но не решились. Почему не решились сделать попытку – я не знаю. Предположения могут быть разные, например – я сознаюсь, что меня тут удерживают насильно, но уехать я все равно не могу, так как…у них есть заложники. Какие-то близкие мне люди. И вот тогда можно меня похитить, и…я прощу это похищение и буду нормально сотрудничать. А если меня не удерживают, и у меня тут все нормально, я вернусь и не отказываюсь от сотрудничества с правительством США, так зачем тогда меня похищать? Впрочем – скорее всего это чушь собачья. Моя обычная паранойя. Но возможно что благодаря паранойе я еще и жив. Потому – надо обдумывать даже самые безумные идеи. Репетиция прошла отлично – музыканты играли замечательно, я изображал пение – как мог, и получалось очень даже недурно. Сам не ожидал. Отработав свое время, уехал, освободив сцену другим исполнителям. Никого из каких-то известных личностей не увидел – возможно специально так подобрали время репетиции, чтобы со мной никто не встретился и не увидел без грима. Ночь прошла замечательно, я даже и не волновался по поводу завтрашнего концерта. Хорошо, что сегодня порепетировали, теперь я был уверен, что все пройдет отлично. Вечером полежал в ванне, отмокая и наслаждаясь уютом и теплом – в Сенеже таким удоволствием не баловался, предпочитая быстрый душ. Потом долго и вдумчиво мы с Ольгой занимались сексом, не спеша и не оглядываясь на дверь, в которую в самый что ни на есть ответственный момент мог кто-нибудь постучать. Дом, есть дом…чего тут еще сказать. Концерт должен был начаться в семнадцать часов, машина за мной пришла в пятнадцать. Но отвезли меня не в концертный зал, а…в театр! Да именно в театр на Таганке. (Я все ожидал увидеть кого-то из знакомых, например Высоцкого, но так и не увидел) Провели в какую-то комнату, в которой пахло пудрой и химикатами, видимо в грим-уборную (всю увешанную зеркалами), и в течение получаса из меня делали…меня. Наклеили бороду, какая у меня было до того, как я ее сбрил, и подравняв ежик, отросший на голове…ничего не стали с ним больше делать. Нормальная прическа советского комсостава – пойдет. Затем пришел черед костюма. Я прекрасно помнил, как одевался на концерты лидер «Любэ», так что не мудрствуя лукаво, потребовал точно такой костюм – нечто напоминающее военную форму. Гимнастерка, портупея, сапоги – все, как положено. Оставшись доволен своим героическим видом, я слегка подосадовал над тем, что не выбрит дочиста – ну какой красный командир младшего командного состава носил бороду? Если только подводник в походе. Впрочем, я помню фото где были зафиксированы командиры на уровне капитана, например – командир огневого взвода. Но то был мусульманин, может потому он на фото с бородой? Странно, но никогда не интересовался этим вопросом. А может наплевать на конспирацию, и выйти как есть? Нет. Не наплевать. Не надо лишней шумихи. Писатель Карпов не тренирует спецбатальон со странным названием «Альфа». Обознатушки. Меня отвезли в концертный зал вернее – нас. Само собой, Ольга и Настя не остались дома, но я сразу предупредил, что в первых рядах их не будет. Во-первых, в первых рядах будут сидеть самые крутые ветераны. По-настоящему «крутые», боевые, увешанные орденами за настоящие подвиги. Во-вторых, не дай бог камера скользнет «взглядом» по первым рядам и выхватит эту парочку. Не узнать их невозможно, особенно Настю – слишком уж она выделяется из толпы. До самого своего выхода я сидел в гримерной, и смотрел, слушал концерт с экрана телевизора. Открыл концерт хор с песней «Идет война священная». А потом понеслось…Лещенко, Кобзон, Магомаев – кого только не было! И Зыкина, и Шульженко, и Кристалинская, и Мондрус. Я когда слушаю Зыкину «Течет река Волга…» – у меня просто мороз по коже. Вот же дал бог талант! А еще после прослушивания моих «коллег» в душе нарастало ощущение собственной неполноценности и наглости. Ну и куда я лезу?! Ну в самом-то деле, с моим посконным рылом, да в калашный ряд! Если бы мог – я бы отсюда сейчас просто сбежал! Но не могу. Я обещал, что выступлю. И я выступлю. Пусть даже сгорю от стыда. А они пели, пели…красиво, профессионально…не то что я, убогий! Я даже зубами скрипнул от злости на себя. Ну зачем я вылез с этими песнями?! Захотелось прокрасоваться?! Вот и получи…дурак! – Михаил Семенович! Пора! Сейчас вас будут объявлять! Это был…не знаю, как его назвать. Распорядитель? В общем – что-то вроде помощника режиссера, молодой мужчина лет тридцати, шустрый и очень деятельный. Именно он вчера «командовал парадом» когда я здесь репетировал. – Пойдемте! Пойдемте! Все готово! Объявлять песни будете сами, в какой последовательности – решите. И не переживайте, все будет нормально! У вас замечательные песни, поверьте мне! Успокоил, ага…песни-то замечательные, попертые мной у «Любэ», только я не замечательный. Я жалкий бормотун в сравнении с такими столпами как Зыкина и Магомаев! Как Кобзон и Лещенко! Охти ж мне несчастному! – Сейчас вас объявят, вы выходите на сцену, и…смотрите сами – что скажете и что споете. Вы закрываете концерт – гимном. Еще раз – не тушуйтесь, представьте, что выступаете перед небольшой компанией! К тому же вы вчера уже опробовали, разницы ведь никакой – только народа сегодня побольше! Ждем! Слушаем! Допела очередная певица, что-то про Родину, про село и все такое. Снова на сцену вышел уже знакомый мне по пресс-конференции Игорь Кириллов (когда я шел к сцене, поздоровался с ним за руку за кулисами. Но разговаривать ему было некогда). – Сейчас перед вами, уважаемые ветераны, выступит очень интересная личность. Он не певец в том понимании как мы это понимаем. Он писатель-фантаст. И нет у него такого голоса, как у наших известных певцов. Но…песни, которые он сочинил, точно покорят ваши сердца. Потому что они идут из самой души, из самого сердца! Это песни про войну, про нашу Родину, о наших солдатах, о любви и о верности. Выступает лауреат Ленинской премии мира, заслуженный орденоносец – Михаил Карпов! Зал вежливо, дружно, благосклонно похлопал. Уверен, многие из ветеранов слышали обо мне впервые – вряд ли ветераны войны читают фантастику, и уж тем более – фэнтези, сказки для взрослых. Хотя…может я и ошибаюсь – о том, что обо мне не слышали. А пресс-конференция? А статьи в газетах? Да, скорее всего мало кто обо мне не слышал. Но да ладно – слышали, не слышали – какая разница? Дело надо делать! Я вышел на сцену, подошел к микрофону, укрепленному на штативе. Снял микрофон, подошел к краю сцену, посмотрел в зал, улыбнулся: – Здравствуйте вы, те, кто спас мир! Здравствуйте, наша гордость, наша сила! Ваш подвиг вечен, и мы все, весь мир – будем вечно вам благодарны. И я низко вам кланюсь – за все, что вы для нас совершили! Я поклонился, и зал встретил мои слова раскатами оваций. Я дождался, когда они стихнут, и продолжил, чувствуя такой подъем духа, что…казалось, я сейчас взлечу! У меня – кураж! – Сейчас я исполню вам мои песни. Правильно сказал Игорь Кириллов – я не профессиональный певец, так что не судите строго. Я буду петь для вас – как могу. Все мои песни посвящаются вам, ветераны. И начну я с простой песни о нашей Родине, о реке, на которой живут русские люди. Ты неси меня река – так называется моя первая песня. И я запел – с первого же такта. Программу отработали еще вчера – когда начинать, и кто будет подпевать. А подпевать было кому – целый военный хор стоял позади меня. Ты неси меня река, за крутые берега Где поля мои, поля…где леса мои, леса Ты неси меня река, да в родные мне места Где живет моя краса, голубы у ней глаза! Я пел, и смотрел в зал, пытаясь понять – зашла песня, или нет. А потом бросил это глупое дело – зашла, не зашла, а петь надо! С душой петь! И я пел. И песня зашла. Там, где вступила гармонь, зал уже хлопал в такт музыке – лица улыбающиеся, светлые, довольные. Хорошо пошла! Когда закончил, поклонился, зал разразился аплодисментами, и кто-то даже крикнул: «Браво! Молодец!». – А теперь я исполню вам песню про коня – сказал я, перекрывая овации – Это тоже песня про Россию, про Родину, про то, как мы все ее любим. Настолько любим, что готовы положить за нее свою жизнь! Как когда-то это сделали вы! Итак, «Выйду в поле с конем» И я начал – без музыки, без хора, в тишине: Выйду ночью в поле с конем Ночкой темной тихо пойдем Мы пойдем с конем по полю вдвоем Мы пойдем с конем по полю вдвоем… Зал был тих. Настолько тих, что я слышал как жужжали вентиляторы осветителей, как скрипела камера, поворачиваясь за мной. И я пел, пел…или говорил? Да какая разница…главное – это было правда хорошо, я чувствовал. И не могло быть по-другому, потому что на самом деле песня хороша! Она и современна, она и старинна, она и для молодежи, и для стариков.Настоящая песня! Будет добрым год-хлебороб Было всяко – всяко пройдет! Пой златая рожь, пой кудрявый лен, Пой о том как я в Россию влюблен! С хором, да разложив на голоса – получилось точно не хуже, чем у «Любэ». А может и лучше. По крайней мере – весь зал встал и аплодировал стоя. – А теперь песня о моряках. О военных моряках! В память о всех, кто не вернулся, кто погиб в волнах, о тех, кто остался на дне в подводных лодках. Вам, моряки, герои! Синее море, только море за кормой Синее море, и далек он – путь домой Там, за туманами, вечными, пьяными, Там, за туманами, берег наш родной Они плакали, я видел. Утирали слезы. А значит – зацепило. Значит – я не зря старался. – А теперь – про десантников. Про войска специального назначения. Про тех, кто бился в окружении противника, про тех, кто захватывал плацдарм. Про бесшабашных парней, для которых нет невозможных задач! Никто – кроме нас! Вот как говорит десант! Серыми тучами небо затянуто, нервы гитарной струною натянуты, Дождь барабанит с утра и до вечера, время застывшее кажется вечностью. Мы наступаем по всем направлениям, танки, пехота, огонь артиллерии. Нас убивают, но мы выживаем и снова в атаку себя мы бросаем. Я держал зал. Он был мой, я это знал. И уже не удивлялся грому оваций. Так должно быть. Потому что – правильно. – А эта песня – всем. Всем правильным командирам, которые вели в бой солдат. Всем настоящим офицерам, и тем, что выжили, и тем, что лежат в сырой земле. Но мы помним. Никто не забыт, и ничто не забыто! А на войне, как на войне – патроны, махорка, водка в цене А на войне нелегкий труд, а сам стреляй, а то убьют! А на войне, как на войне – подруга, вспомни обо мне А на войне – неровен час, а может мы, а может нас! Смотрят на меня. Тысячи глаз, тысячи лиц…а я пою, а я выговариваю слова… И тут…врезал! Давай! Комбат, батяня, батяня, комбат!