– Здравия желаю! Комбат просит прибыть к нему в штаб товарища генерала и товарища капитана! Рядовой посмотрел на Аносова, потом на меня и замолчал, видимо ожидая ответа. – Когда прибыть, рядовой? – недовольно спросил Аносов, глянув на меня. – Сейчас прибыть! – радостно объявил парень – Он вас ждет! – Свободен! – ответил Аносов – Прибудем. Рядовой четко повернулся, как на строевом смотре, и едва не печатая шаг вышел из комнаты. – Грязи натряс… – проворчал Аносов, и Ольга тут же подхватилась: – Сейчас подмету! И правда, натряс! – Ребята, отдыхайте – приказал я – А мы с Акелой на разбор. Посмотрим, что нам скажет комбат. Мы собрались быстро – за пару минут. Да и что нам особо собираться? Надели берцы, да куртки, вот и готовы. Дверь запер на ключ – все-таки оружие в квартире, мало ли что может случиться…тут ведь и пацанва бегает, а для них оружие слаще всего на свете. Особенно для детей военных. Комбат сидел у себя в кабинете – один. Кроме дежурного по батальону, старшего сержанта в штабе никого не было. Я постучал, комбат ответил, и мы с Аносовым вошли. Комбат не встал нам навстречу, просто кивнул на стулья возле стола, затем поморщился и пояснил: – Не встаю, извините…болит все! Эти ваши резиновые пули…это мать их…в общем – синяки во весь передок! Спасибо, что яйца не отстрелил, чертов Маугли! – Пожалуйста! – кивнул я, и серьезно добавил – Вы должны размножаться, товарищ полковник! Вы хороший командир! У вас уже есть дети? – Может быть, может быть… – задумчиво протянул полковник, и тут же встрепенулся – Что?! А! Дети? Да есть у меня – и сын, и дочь, только вот далеко отсюда. Развелись мы с женушкой…по-разному понимали жизнь. Ей нужна Москва, шум, беготня…а жить в военных городках, в служебных квартирах – это не для интеллигентной, духовно богатой женщины. Нашла себе такого же духовно богатого… Я фингал ей поставил, и ему тоже, она на меня потом жалобы писала во все инстанции – какая я жестокая сволочь. Требовала, чтобы меня привлекли, чтобы осудили и все такое. Только доказать не смогла, что это я ей глаз подбил. Ладно… сам не знаю, зачем это вам рассказал. Все Маугли – умеет бить в нужное место! (Потер грудь) Теперь о сегодняшнем дне. Да, позорище…переиграли нас по всем пунктам! Я не ожидал. Вы ведь с ночи залегли, да? – С ночи – усмехнулся я – Двое возле командного пункта, остальных отправил создавать дымовую завесу. Хмм… Я вдруг понял, что прокололся. Как этот так: «Я отправил!». Я ведь здесь всего лишь капитан, инструктор, и мне не по чину отправлять генералов создавать завесу! – Ладно, ладно… – понял меня комбат – Мы все здесь свои, я все понимаю. Давайте без ваших этих…дымовых завес. Итак, вы положили наших, потом начали палить, оттягивая на себя большую часть сил. И с «волгой» задумка была хорошая! Где вы ее вообще взяли? – Чистая импровизация – ухмыльнулся я – Хотите, расскажу, как все было? На всю жизнь запомните, гарантирую! Комбат хохотал так же долго, как и Аносов. Немного успокоившись, но еще всхлипывая, сунул руку под стол и достал оттуда бутылку армянского коньяка «пять звездочек». Из ящика – три граненых стакана. Поставил их на стол, налил в каждый на два пальца пахучей жидкости. – Давайте, за знакомство, за встречу! Я горд, что вас знаю! Надеюсь, это не последний наш стакан! Мы стукнулись стаканами, полковник одним глотком вылил в рот содержимое своего. Аносов медленно, как воду выцедил коньяк, крякнул. Я с отвращением выпил резко пахнущую жидкость, и помотал головой, когда полковник приподнял бутылку: – Я практически не пью, тем более без закуски. Это уж только ради вас, чтобы уважить. Не уважал бы – я бы даже не прикоснулся к стакану. Хотите – пейте с Акелой, я больше не буду. Полковник предложил Аносову, но тот тоже помотал головой – хватит. И тогда комбат убрал бутылку. – А чем вы нас глушили? – продолжил он «допрос». – СШГ, или «свето-шумовая граната». Новейшее изобретение, еще не поступило в войска. Мы их испытали на вас. Потом напишем отчет об использовании. – А что за пистолеты у вас были? – С новыми глушителями. Тоже испытание. ПБС нового типа, будут применяться нашими спецслужбами. Ствол удлиненный, на него наворачивается глушитель. Вот, вроде бы и все. – Хорошая вещь… – кивнул комбат – Часового снять – просто незаменимый. Я кивнул, и вопросительно посмотрел на комбата – зачем мол звал? Это можно было и завтра сделать – поговорить, узнать подробности. Ну не ночью же? Комбат усмехнулся, пожал плечами: – Во-первых, хотел вас поблагодарить, и поговорить без свидетелей. Так ведь проще будет – вам не надо притворяться, да и мне не надо следить за языком. Поблагодарить за то, что умудрились никого не покалечить, я знаю, как это сложно. Синяки и мелкие переломы не в счет. Ребро срастется, трещины в костях зарастут. Учения, что тут поделаешь. Иногда на учениях и гибнут. Во-вторых, а скорее всего это и есть во-первых, я прошу вас подготовить систему обучения наших бойцов – такой, какая она должна быть. Я знаю, вижу, что наша система устарела, что нужно все менять. Но я не знаю – что именно, как именно нужно сделать. Понимаю, что вы здесь ненадолго, и много дать не сможете, но основные принципы, основное, базовое, вы можете нам преподать. В свете тех перемен, которые грядут. Не знаю, входит ли это в ваши планы – скорее всего нет, но…я вас прошу. Мы с Аносовым переглянулись, генерал нахмурился, и я понимал – почему. Ну что можно сделать за десять дней? Чему научить? Этому учатся годами! Всю жизнь! – Я освобожу от службы тех офицеров, которым доверяю, и которые останутся здесь со мной служить. И они будут обучать остальных. Это самые умелые, самые дельные офицеры, и это будет наш костяк, на который и нарастет мясо батальона. Ну, так что скажете? Я задумался. Вообще-то вся наша затея в том и заключалась, чтобы создать элитное подразделение, которое сможет противостоять многократно превосходящим силами противника, и которое сможет выполнять специальные задачи. Так почему бы не начать делать это сейчас? Диверсанты-ликвидаторы – это само собой. Но кто будет учить этих парней? Пока это мы обучим инструкторов, пока они приступят к делу…а время-то идет. И его так мало, этого времени! Можно и задержаться, например – еще на пару недель. За месяц можно и план обучения внедрить, и кое-чему научить – из того, что эти парни не знают. Научить их интуитивной стрельбе, без этих самых: «На огневой рубеж – шагом марш! Приготовились к стрельбе! Огонь!». Научить нескольким спецприемам рукопашки, отточив их до совершенства. Три-четыре приема, и хватит! Но такие, чтобы сразу, наповал. Приемы ножевого боя, например. Но да – самое главное, это система подготовки. Изготовить правильную полосу препятствий, «обкатать» инструкторов, постреляв по ним не резиновыми, а настоящими пулями – чтобы не боялись. Научить прятаться в лесу с использованием специальных костюмов и без них. Дать им то, чему обучают спецназ через пятьдесят лет, то, до чего дойдут только через десятилетия ошибок, оплаченных кровью погибших солдат. И это повысит боеготовность части – в разы. – Кстати, забыл сказать: звонили сверху – комбат показал пальцем куда-то в потолок – Сказали, чтобы мы готовились принимать офицеров спецгруппы. Начнут прибывать после девятого мая. И еще – чтобы руководство комиссии связалось по известным им номерам. – А кто именно звонил? – спросил я, не надеясь на ответ. И не ошибся. – Простите, я не могу сказать – пожал плечами комбат – из вашего ведомства звонили. Сообщили, что нас вывели из подчинения генштабу, и что приказ в ближайшее время будет у нас. Честно сказать, я пока не представляю, как это будет выглядеть. Где будут жить офицеры? Где будут жить их семьи? Ведь многие из них женаты. В солдатских казармах? Ну да – офицеры могут и в казармах. Но вот куда девать их жен и детей? В ДОСе у нас места не так уж и много, можно сказать – всего ничего. Там и мотострелки живут из соседней части. И кстати сказать – а куда денутся рядовые и сержанты? Эти начнут прибывать, а наших бойцов куда? Их же надо куда-то перемещать! Или всех на дембель? Так они еще не выслужили! Я задал вопрос, мне сказали, что в в ближайшее время все разъяснится, чтобы я не беспокоился. – Теперь у нас одно ведомство – усмехнулся я – Привыкайте, товарищ полковник. Завтра свяжусь с Москвой. Хмм…хотя…от вас можно позвонить? – Можно. Вот телефон. Или вам нужна спецсвязь? – Обойдусь – сказал я, и попросил – Не могли бы на минуту выйти? Акела, и ты тоже, извини. Мужчины молча кивнули и поднявшись со стульев вышли из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Я набрал номер оператора межгорода, сказал ей номер, по которому меня надо было соединить, и через минуту в трубке раздался голос: – Вас слушают. – Это Мишутин, из Сенежа. Мне сказали, что необходимо связаться… – Здравствуйте. Вам сообщение от известного вам лица: прошу задержаться в командировке до получения отдельного распоряжения. Предположительно срок командировки увеличивается минимум в два раза. Строительство идет по плану, и будет закончено в срок, но служебная необходимость требует, чтобы вы пробыли на месте дольше, чем мы планировали первоначально, и подготовили кадры – насколько это будет возможно по срокам. Восьмого мая за вами приедет машина и отвезет в Москву. Вернетесь в Сенеж десятого мая. Конец сообщения. Как приняли? – Принял – вздохнул я – Отбой. – До свидания, товарищ Мишутин! – так же бесцветно как и раньше ответил голос, и в трубке заметались короткие гудки. Все, говорить больше не о чем. Мда…этого и следовало ожидать. И правда – сейчас «Альфа» важнее, чем группа ликвидаторов. В крайнем случае – у них уже есть шесть готовых диверсантов, которые могут навести такой террор, что небо покажется в овчинку. А вот «Альфы» пока нет. И нам придется ее создавать с ноля. Я вышел в коридор, где тихо разговаривали полковник и генерал, они посмотрели на меня вопросительно, сразу прервав свою неспешную беседу, ну а я уже известил их о том, что мы задержимся в этом чертовом Сенеже на неопределенное время. Что явно удовлетворило комбата и совершенно никак не подействовало на Аносова. Оно и понятно – ему-то что? Какая разница, где жить? В гостинице, или в квартире…семьи-то все равно нет. Подозреваю, что здесь, в своей группе он был гораздо счастливее, что тогда, когда уединялся в своей квартире. Одиночка, что еще скажешь… Впрочем – а я разве не одиночка? Ну да, у меня есть любовница, а захочу – будет и еще одна. Но разве это семья? И мне снова ужасно захотелось увидеть Зину и своего ребенка. Вот там наверное все-таки семья! Была. А сейчас…просто друзья, просто соратники, и никак иначе. Больше в общем-то говорить с комбатом было не о чем, и мы отправились «домой», договорившись, что завтра займемся пристрелкой наших снайперок, а еще – я покажу выбранным им офицерам кое-какие приемы стрельбы, которых они не знают. И завтра же – ближе в вечеру – начну ваять на бумаге систему обучения офицеров спецназа. Спать мы легли ближе к полуночи – обсуждали, как и что нам делать в ближайшее время, и кто чем займется. Пришли к выводу, что пристрелкой вполне спокойно может заняться Аносов со своими людьми, а я это время посвящу системе обучения. Прямо с утра. То есть после завтрака мы с Ольгой возвращаемся в гостиницу и работаем над программой обучения, остальные идут и тренируются с СВД. То, что они никогда не держали в руках эту винтовку совершенно ничего не значит. Пусть разбираются, на то у них и головы. Тем более, что она очень похожа на свою «сестру» – винтовку СВТ. Так и сделали. Утром сходили на завтрак, затем мы с Ольгой остались «дома», Аносов же, захватив с собой три винтовки СВД и патроны, отправился на стрельбище. Мы с Ольгой работали до тринадцати часов – не зря все-таки захватили с собой печатную машинку. Я расписывал план обучения по пунктам, по дням недели, по месяцам. В подробностях описывал, что надо делать – какие упражнения, в каком количестве, что именно нужно требовать от контингента. И что в конце концов должно получиться. Диктовал я быстро, Ольга печатала еще быстрее, так что дело у нас спорилось. До обеда я успел продиктовать очень приличный кусок книги. Кстати, кроме как книгой ее и назвать больше никак нельзя. Я даже название ей придумал: «Методика обучения бойцов сил специального назначения». Передам по инстанции, когда закончу – пускай издадут, как книгу. Под моим настоящим именем, или под Мишутиным – безразлично. Скорее всего ее засекретят, но…она все-таки останется. Приятно думать, что я не последний человек в создании настоящих сил специального назначения. Будут учиться по моей книге. Одна только проблема, одна затыка – рисунки, иллюстрации. Кто их будет делать? Я рисовальщик не ахти какой… Оказалось – это совсем не проблема. Настя очень недурно рисовала, и самое главное – понимала, что именно я хочу изобразить. Так что процесс худо-бедно, но продвигался. Днем мы тренировались, вечером работали над планом тренировок, он же – «книга». На сон оставалось не так уж и много времени, хотя честно сказать – я был доволен. Все двигалось так, как я и планировал. Возможно даже – лучше, чем я планировал. Комбат выделил для тренировок восемь офицеров – начиная с командира взвода и заканчивая командирами рот с их замами. Время от времени тренировался и сам, вместе со своим заместителем. Тренировались мои «курсанты» от души, никаких отлыниваний и жалоб. Не ныли, выкладывались по-полной. Уж не знаю, что именно им рассказал комбат, но тренировались парни так, будто от этого зависела не только их карьера, но и сама жизнь. Первое мая прошло довольно-таки буднично. «Демонстрировать» никуда не ходили – всех выстроили на плаце, и замполит батальона толкнул речугу о том, как хороша была революция, и как здорово она помогла простому народу, белого света не видящему. Я с высоты своих лет и своего времени придерживался совсем другого мнения, но само собой высказывать еретическую точку зрения я не стал. За такие речи могут и того…покарать. Анисоветчина чистой воды. Говорить сейчас о том, что революция стоило стране миллионов жизней – было бы просто глупо. Вспомнилось только, что рабочие Трехгорной мануфактуры вообще не хотели бунтовать – зачем им это бы нужно? Они зарабатывали столько, что все им завидовали. У них был «социальный пакет», как его назвали бы в двухтысячных, и у них все было хорошо. Пока не началась революция. Вот тогда стало плохо. Очень плохо. Тиф, гражданская война, голод и разруха. Первомайские праздники – это как тренировка перед ноябрьскими. Те же речи, те же знамена и лозунги. В принципе я не против праздников, но вот только какого черта этот праздник начинается фактически в Вальпургиеву ночь? То есть в ночь, когда празднует вся нечистая сила! Когда ведьмы слетаются на Лысую гору и там радостно совокупляются со всякими там бесами! Почему именно первого мая? В этом факте мне всегда виделась теория заговора, и хотя я никогда не был ярым антикоммунистом, скорее наоборот – но невольно задумаешься, нет ли тут руки Сатаны? Занимаясь спасением Союза, я спасаю не советский строй. И не его руководителей. Я спасаю гигантскую страну и населяющих ее людей от разрухи, от голода и страданий. От самой смерти. Если бы Провидение забросило меня во времена Российской Империи – я так же бы спасал эту самую империю, и не было бы от меня пощады большевикам. Зная, что они сотворят со страной, я бы их просто вырезал одного за другим. И Ленина со Сталиным в том числе. Но свершилось. Вместо Российской Империи – Советский Союз, в пределах Империи, пока что сильный и неделимый. И я буду действовать в интересах большевиков, которые сейчас находятся у власти. Потому что это правильно. И потому что другого пути у нас нет. Вот такие мысли посетили меня, когда я стоял вместе со всеми в строю на правом фланге и слушал речь замполита. А потом зазвучал Гимн, и я ему тихонько подпевал, чувствуя, как влажнеют глаза. Люблю я этот гимн. Я вырос под него, я много лет просыпался утром в шесть часов под первые аккорды этой торжественной музыки. И я хочу, чтобы Союз и вправду был нерушимым. В этот день батальон отдыхал – весь, кроме нас, нашей группы. И тех, кого к нам прикрепил комбат. Мы так же, как и в обычные дни тренировались до седьмого пота. Единственное послабление, которое я себе позволил в этот день – не занимался писаниной. Мы с Ольгой заперлись у меня в комнате, якобы для работы над методичкой, и занимались сексом – столько, сколько хотели, без торопливости и оглядки на соседей. Тем более что Аносов демонстративно отправился в гости к комбату – мол, надо налаживать связи с местным контингентом, и появился дома только к самой ночи, хорошенько поддавший, но твердо державшийся на ногах. К тому времени усталая, но довольная Ольга уже ушла, и я валялся на кровати, мечтательно глядя в покрытый неровной побелкой потолок. А мечтал я о том, что после того, как мы закончим, отправлюсь на родину, найду Зину и все-таки с ней поговорю. Выясню, что с ней такое случилось и почему у нас так вышло. Торчит в сердце заноза, болит оно! Плохо мы разбежались, неправильно это. Аносов по приходу сообщил, что с комбатом они очень душевно поговорили, оказалось – отличный мужик. И вообще – с ним толк будет. О чем обязательно нужно сообщить высшему руководству страны. С этими словами боевой генерал свалился на кровать и мгновенно заснул, оглашая квартиру руладами могучего храпа. Пришлось встать и закрыть дверь в его комнату. К восьмому мая «Методика обучения…» была готова – вчерне. Оставалось только украсить страницы необходимыми рисунками, над чем упорно трудилась Настя в свободное от тренировок и домашних дел время. Уже строилась новая полоса препятствий, по моим рекомендациям – гораздо более сложная, чем прежде, строились «дома террористов», в которые должны будут с боем входить бойцы спецназа. Офицеры, которых я тренировал, схватывали все на удивление быстро, так что никаких проблем с обучением не возникало, и теперь они могли отрабатывать все приемы самостоятельно. Мне останется лишь смотреть со стороны и поправлять невидимые для новичка огрехи. То, что огрехов выше крыши – это уж само собой, без этого никуда. Машина пришла за мной не восьмого мая, а седьмого мая вечером. Это была та же самая черная волга, которую закрепили за мной с самого начала моей службы после возвращения в Союз. Я поздоровался с водителем, уселся на пассажирское сиденье справа от него, а на заднее сиденье запрыгнули Ольга и Настя, одетые в гражданскую одежду и явно ужасно довольные предстоящей поездкой. Я их прекрасно понимаю – жить в гостинице, в военном городке, это совсем не то же самое, что жить в четырехкомнатной квартире на Котельнической набережной.