– То есть? Какую выгребную? – слегка опешил Семичастный – Ты брось свои писательские замашки! Без красочных эпитетов! Тоже мне…Гоголь нашелся! – Ну…Гоголь – не Гоголь, а свою пользу имею! – ухмыльнулся я – Что касается выгребной ямы – как минимум будем забрызганы дерьмом. А в самом плохом случае – в нем и утонем. – Типун тебе на язык! – ворчливо откликнулся Семичастный – Есть план, есть! Думаешь, зря мы "Омегу" готовили? Идет процесс, идет! Добраться до гадов не так уж и просто, но доберемся! Выжжем заразу каленым железом! Теперь знаем – кто за нас, а кто против! – Дзержинцы – за нас? – без обиняков, прямо спросил я. Боссы переглянулись, Шелепин поморщился и сказал Семичастному: – Да чего уж там! Говори как есть. Он теперь один из нас. – Дзержинцы колеблются. Они не поддержали бунтовщиков, но и за нас выступать не спешат. И это плохо. Хотя и не критично. Спецназ из Сенежа прибудет завтра утром. Еще кое-какие подразделения выступают, но им надо время, чтобы добраться до места. Опять же – часть их предпочли пока держать нейтралитет, что впрочем нас вполне устроит. Пока не сработает "Омега" – пусть посидят у себя на базах. На самом деле против нас выступили примерно половина из частей Московского округа. Остальные или за нас, или нейтральны. Плохо то, что против нас – два полка Кантемировской дивизии. Танки – это вам не…шуточки. – Что с авиацией? – Кутахов наш. Он не изменит присяге. Боевой летчик! Самолеты и вертолеты ждут приказа. – Слава богу! – я шумно выдохнул, так, что Семичастный недовольно на меня покосился – С летунами нам танки не страшны! С авиацией нам вообще никто не страшен. – Я же тебе говорил – все идет по плану! Можно было бы уже запустить пару штурмовиков, и бронетранспортерам конец, но не хочется своих бить. Может, одумаются! Если бойцы "Омеги" успеют – все закончится буквально в считанные часы. А не успеют…думаю, в любом случае до завтрашнего полудня ситуация разрядится. Гражданской войны мы не допустим. Уже идут чистки в рядах Комитета. Увы, погиб один из бойцов Омеги. Имени его пока не знаю. Погиб при ликвидации одного из помощников Цвигуна. Подробностей пока нет, будут позже. Пока что все. Я вот что тебя попрошу…сходи к Никсонам, успокой парочку. Чувствую, у них уже подгорает. Они-то ничего не знают… Расскажи…ну…все, что можно им рассказать. Без подробностей. Ну…ты понял, да? – Я понял. Без подробностей – механически повторил я, думая совсем о другом. О чем именно? Да о том, как бы это не применять авиацию. И вообще ничего не применять! Это же наши, русские люди! Каждый убитый – это шрам на моей душе! Это ведь по моей "вине" все началось! Нет, гореть мне в аду за мои деяния, точно. Пусть не через полсотни лет, а через пятьсот, или тысячу…но гореть. Хмм… неужели я на самом деле думаю, что проживу тысячу лет?! Все это время отбрасывал такую мысль – неужели я…бессмертный?! Если по логике – то да. Я подчиняюсь законам Гомеостаза, который поддерживает мой организм в максимально эффективном состоянии. Так какая разница, сколько времени длится это самое состояние?! День, месяц, тысяча лет – для Вселенной это сущее мгновение! Даже не мгновение, а так…вспышка, и все! Но все может быть гораздо проще и печальнее. Меня нет. Меня вообще – нет! Я погиб тогда на трассе, разорванный искореженным железом. Нынешний я – копия того Карпова. Что для Провидения стоит скопировать какой-то объект? Да ерунда! Плевое дело! Это же БОГ! С нашей точки зрения. Ну, так вот: как только я исполню задумку Провидения, так во мне сразу же исчезнет необходимость. А что делают с вещами, которые не нужны, которые вышли из обихода? То-то же… Интересно, как это будет? Разверзнется земля и меня засосет огромная задница, как в том анекдоте? Или меня разорвут 66 медведиц, как в добром-предобром Ветхом Завете? А может я вульгарно упаду и умру? Хватит нытья! Что будет, то и будет. Главное, чтобы до того, как я скопычусь, привести свои дела в порядок. Чтобы те, кто мне дорог, не бедствовали, чтобы помнили меня. Зря, что ли, я деньги зарабатывал? Случись что со мной – ведь ни фига никто моих денег не получит – кроме Соединенных Штатов Америки. Тиснут ведь мое баблишко, пиндосы чертовы! Что-то я хреновато об этом позаботился…завещание почему не написал? Мню себя Вечным? Дураак! * * * Никсоны внешне были совершенно спокойны, и только лихорадочно блестевшие глаза выдавали их беспокойство. В комнате включен телевизор, и с экрана доносились уже знакомые, опостылевшие до чертиков звуки "Лебединого озера". Вот абсолютно эффективный способ привить отвращение к классике – гоняй ее беспрерывно целыми днями во время какого-нибудь путча, и тошнота при чарующих звуках балета будет вам обеспечена. – Привет, Майкл! Привет! – машут ручкой, светски улыбаются – как наши дела? – Наши дела отлично – отвечаю я бодро – сейчас пять бронетранспортеров предпримут попытку штурма. Пэт охает, прикрывая рот рукой, Ричард хмурится. – Майкл, ты так легко об этом говоришь! – Никсон укоризненно мотает головой – Крупнокалиберные пулеметы прошьют эти стены насквозь! Как ты можешь быть таким спокойным? Неужели нет другого способа добраться до аэропорта? До нашего самолета? А почему мы не может связаться с командованием военно-воздушных сил НАТО? Пусть они обеспечат наш вылет! Майкл, надо что-то делать! Сидя в доме, бизнеса не сделаешь! – Ну, это спорный вопрос, насчет бизнеса – широко улыбаюсь я, имея в виду интернет, о котором здесь еще не имеют никакого представления – А что касается спокойствия…Ричард, тебе уже говорили: это не просто дом. Это укрепленная база, которая способна выдержать очень, очень многое. И пулеметам она точно не по зубам. Что касается того, что мы тут отсиживаемся – нет, не отсиживаемся. Идут консультации с верными нынешней власти силовыми структурами. Сразу скажу: все военно-воздушные силы – наши сторонники. – Вот как?! Сторонники?! А тогда почему они не прикроют нас, и не доставят к нашему самолету? И не сопроводят к границе?! – Объясняю: мы не хотим рисковать твоей жизнью, и жизнью первой леди. У нас очень эффективная система противовоздушной обороны, в том числе и на уровне батальонов. Где гарантия, что в вертолет, который к нам прилетит за вами, не попадет наша ракета класса земля-воздух? Нет, мы не можем так рисковать. Мы слишком дорожим вашей жизнью! – И своей! – усмехнулся Никсон – Штаты не оставят без последствий гибель их президента! Начнется война, в которой сгорят миллионы русских! Ваши правители это понимают! Я грустно усмехнулся, посмотрел в глаза Никсону: – Ричард, а ты уверен, что начнется война? Ты умный человек, подумай! Ну вот представь, что ты погиб. Что будет? Подожди, ничего не говори. Я тебе расскажу, что будет. И новое наше правительство, и старое – сделают одно и то же: они объявят, что ты стал жертвой безумных террористов, и что правительство Союза никакого отношения к этому не имеет. Конечно же, никто в это не поверит. Заговор-то против власти, и участвуют в нем тоже представители власти! Но…твои соратники сделают вид, что поверили. И спишут тебя! Назначат досрочные выборы, выберут того, кого им нужно, и все пойдет так, как хочется твоим противникам! Понимаешь? Уверен – понимаешь! Ты как кость в горле своим демократическим "друзьям" (я сделал знак руками, будто ставил кавычки), и они будут рады, если ты погибнешь! И единственные, кто хочет, чтобы ты жил – кроме твоей семьи, конечно – это мы, это Советский Союз. Нам жизненно необходим мир, нам жизненно необходима дружба Штатов! (По крайней мере – пока. Но этого я само собой добавлять не стал) Итак, если подвести итог – мы тут все поляжем, но с тебя и волосок не упадет. Вначале им придется убить всех нас! Да, кстати – объясню, почему не вызвали боевые ударные вертолеты и самолеты, и не разнесли те же бронетранспортеры. Во-первых, это никогда не поздно – придется вызвать, так вызовем. Во-вторых…это армейские бронетранспортеры, в них сидят обычные солдаты. Наши солдаты, которым приказали, и они подчинились приказу. Это наши, русские люди, не какие-нибудь захватчики! Так почему мы должны их убивать? Жертвы, увы, будут. Но мы постараемся минимизировать потери с обеих сторон. Вот и все, что я тебе хотел сказать, Ричард. Молчание. Секунд двадцать, не меньше. Потом Никсон ответил: – Ты меня успокоил. Твои выводы логичны и я не нашел в них изъяна. Впрочем – как и всегда. И ты честен со мной, Майкл, а я это ценю. Да, я прожженный политик, и не всегда говорю правду. Но…я умею быть благодарным, поверь мне! Политик, который предает своих соратников долго у власти не остается. Я своих соратников ценю, и считаю тебя своим соратником. И советником. – И я ценю это, Ричард! – как можно более проникновенно ответил я, и вдруг поймал себя на том, что мне на самом деле приятны слова американского президента. И это очень странно. Какой бы он ни был "хороший" – он президент вражеской страны. Страны, которая упорно хочет уничтожить мою страну. Впрочем – как и моя страна его страну. Нет, все-таки это верная дорога – на партнерство с США. Китаю я не верю совсем. В моем мире он уже подмял всю Землю, наводнив ее дешевыми товарами, осталось только наводнить мир своими людьми – благо что китайцев на Земле невероятное количество. Китая надо опасаться, не США. Не США во главе с Никсоном. Мы еще немного посидели, поговорили практически ниочем – я спрашивал, устраивает ли гостей наша кухня – гости благодарили, а Никсон сказал, что русский кетчуп очень даже хорош. Я знал, что он поливает кетчупом все, до чего дотянется – чуть ли не мороженое и фрукты, потому попросил обеспечить его соусом. А уж какой ему достался – я не знаю. Поговорили о спиртном, о погоде, поругали телепередачу, в которой ничего кроме балета (я объяснил Никсону – почему так). В общем – вел светскую беседу, пока наше время не истекло. А когда оно истекло, я услышал грохот пулеметных очередей в три-четыре патрона. Нет, это не патроны экономят, это экономят стволы, которые от длинных очередей выйдут из строя в самое короткое время. И я попрощался с Никсонами, и пошел наверх – туда, откуда лучше всего было наблюдать за действиями противника. Надеюсь, наша защита все-таки выдержит пули калибра 14.5 миллиметра. * * * Майор поправил шлемофон, посмотрел на забор, на ворота – усмехнулся. Ну, держись вражеска сила! Вот вы и попались! Душить вас! Душить, гадов! Он сам не знал, почему душу жгли такие ненависть и обида. В чем ее корни. Может в том, что ему популярно рассказали о том, что страна десятки лет шла в никуда? Что он, коммунист, на самом деле и не коммунист, а так, черт знает что, и сбоку бантик? Что вместо того, чтобы уничтожать врага, надо с ним дружить?! Предательство! Это – предательство! Это измена идеалам! И он давно подозревал, что измена кроется именно в верхах! В этих штатских, которые ничего не понимают в военном деле, зато хорошо умеют манипулировать человеческими душами. Пора, пора менять этих старых пердунов на настоящих руководителей, военных, которые знают толк! Он не мог сформулировать, в чем они знают толк, эти военные руководители. Он только чувствовал – встанут у власти военные – и будет порядок в стране. Где больше всего порядка? В армии! Значит нужно сделать так, чтобы в стране было как в армии! И все наладится! Армия всегда побеждает, армия – на ней стоит вся власть! И будет стоять. И вообще пора уже разобраться с америкосами. Да, будут потери, так что же? Войны без потерь не бывает! Но наше оружие лучшее в мире, наши солдаты – лучшие в мире, и победа будет за нами. И тогда в мире наступит настоящий порядок! – Приготовиться! – улыбнувшись своим мыслям, скомандовал он в микрофон – По команде открываем огонь! Бить только короткими очередями – если кто-то загубит ствол раньше времени – накажу! Десанту приготовиться к штурму. Он посмотрел на часы – еще пять минут. Было желание уже подать команду на открытие огня, но майор сдержался. В конце концов он не какой-то там штатский, он военный. А военный человек точен даже со своими врагами. Дал время на размышление – дождись ответа! И только так. Пять минут истекли быстро, даже как следует задуматься не успел. Выждал еще пять минут – ну так, для очистки совести – и скомандовал: – Огонь! Первой выплюнул порцию "желудей" командирский БТР. Он стоял как раз напротив ворот, и очередь из четырех патронов ударила в калитку, за которой час назад скрылся этот предатель Карпов. За командирской машиной огонь открыли и остальные. Грохот начался – необычайный! Куда там громовым раскатам! КПВТ – это вам…не это! Через минуту уже было ясно, что все не так просто, и улыбка сползла с довольного лица майора. Под кирпичной кладкой забора оказались бетонные плиты, под бетонными плитами – там, где тяжелые пули пулемета пробили дыры достаточной ширины – виднелся сплошной металл. Калитка тоже выдержала испытание – с этого расстояния не было видно в точности, насколько велики повреждения металла, но судя по всему – лишь легкие царапины. Краску слизало – белые пятна в местах попадания пуль. А потом начался ужас. Нет, ну так-то следовало ожидать, что осаждаемые предпримут какие-то действия – например, постреляют по бэтэрам из пистолетов, даже автоматов, может кирпичами закидают от отчаяния…но чтобы такое! Скорее всего, они били строго по башням, чтобы повредить пулеметы. Возможно даже, старались попасть только в пулеметные стволы. Но это же тяжелые пулеметы! Пуля в ствол – три пули в башню! Бронебойные пули. Стрелка буквально размазало по башне. В него попало две пули, практически одновременно, и его расплескало по внутренностям БТР. Пуля крупного калибра, выпущенная из пулемета, имеет такую энергию, что для нее человеческое тело представляет собой лишь что-то вроде ведра, наполненного водой. Да, броня слегка ослабила эту самую энергию, но ненамного. Ее вполне хватило для того, чтобы лишить отца и мать своего сына, ушедшего служить в армию. И хоронить его будут в закрытом гробу, если только будет что хоронить. Глупо, но эта мысль проскочила у майор в тот момент, когда его залило кровью и забросало внутренностями убитого солдата. Не о том сейчас надо было думать, совсем не о том! Но вот поди ж ты…что лезет в голову в самый ответственный момент. Пулемет замолчал, замолчали и пулеметы соседних БТР. Майор выглянул из люка, осмотрелся – все башни соседних БТР имели пробоины, и почти все пулеметы имели видимые повреждения. Плохо! Очень плохо! А стреляют-то гады великолепно… Тем хуже для них! – Доложить о потерях! – хрипло, сдавленным голосом рявкнул он в микрофон, и с минуту прислушивался к словам подчиненных. Семь человек! А успеха – ноль! Побитая стена, да сбитая с ворот краска! В шлемофоне затрещало, и с трудом узнаваемый, искаженный наушниками знакомый голос сказал: – Майор, валите отсюда! Это было предупреждение! Мы не хотим никого убивать! Это такие же наши солдаты, как и твои! Уходи, майор! Больше предупреждений не будет, никого беречь не будем! Майор, подумай о ребятах – им домой надо возвращаться, им наши разборки ни к чему! – Пошел ты, козел….! – майор долго и сочно ругался, потом затих, обдумывая ситуацию. Что делать? Он фактически разоружен. Десант не пойдет на штурм без поддержки – это дохлый номер в любых смыслах, прямом и переносном. Майор переключился на резервную волну и начал вызывать: – Третий! Говорит Пятый! Третий Пятому! – Третий слушает. Чего там у тебя? – Плохо. Подвергся массированному огню из тяжелых пулеметов. Машины повреждены, больше стрелять не могут. Потери – семь человек. Ущерб противника минимальный. – Что-о?! Что значит – минимальный?! Пять кэпэвэтэ не могут раздолбать какую-то чертову дачу?! Вы что там, охренели?! Какой такой массированный огонь?! Из каких тяжелых пулеметов?! Охренели?! – Тяжелые пулеметы – или кэпэвэтэ, или что-то наподобие. Не менее четырех. И это не дача, товарищ полковник. Под кирпичом стальная броня. Это крепость, самого высшего уровня сложности. Штурмовать без артиллерии нельзя. Положим людей. Молчание, и снова голос "Третьего": – Машины двигаться могут? – Могут. Повреждены только башни. Сквозные пробоины. Все стрелки убиты, рикошетом убиты и ранены члены экипажа и десантники. – Сколько раненых?