– Эта белогвардейская тварь, враг нашей советской власти – поручик Вадим Беклемишев, – громко сказала Скокина. – Он уехал в Ростов, но спустя две недели вернулся обратно с заданием от командования Добровольческой армии. М-м-м… Это, наверно, все, что я знаю. – Скокина, ты прежде утверждала, что именно он убил твоего хорошего друга Алексея Распопопа, но ничего не сказала о причине? – Он… Он убивал людей, которые знают его тайну, – она не была готова отвечать на подобный вопрос, поэтому сказала первое, что пришло в голову. – Так он что, хороший знакомый Распопова? – удивился Петерс. – Он… знал его. Через меня… Нет, не совсем так. Через Таню. Петерс понял, что девушка что-то скрывает, но больше спрашивать не стал. – Хорошо. Где тогда эта Таня? Кстати, как ее фамилия? – Ватрушева. – Ватрушева? Это не ее отец известный на всю Россию миллионщик? – Да. – Вот вам и подтверждение тайной миссии Беклемишева, товарищи. Помимо своей контрреволюционной деятельности, он приезжал с поручением вернуть дочь Ватрушеву. И это ему прекрасно удалось. Предполагаю, что тогда, при задержании, он сажал ее на поезд и именно тогда Беклемишев на вокзале убил одного нашего сотрудника, а второго покалечил. Его взяли, охраняли пятеро наших сотрудников, а он все равно смог уйти! Так не может продолжаться, товарищи! Да, у нас нет опыта работы, наши сотрудники не знают элементарных правил сыска! И что из этого?! Надо наращивать опыт! К тому же наши сотрудники были предупреждены, что он опасен! Спрашивается: почему они не предприняли никаких дополнительных мер?! А сегодня мне опять докладывают… – Петерс неожиданно и резко оборвал сам себя, гневно глядя на одного из сотрудников. – Вот пусть товарищ Лоскутов, который руководил сегодня операцией, нам и расскажет о ней! Нетрудно было заметить, что заместитель Дзержинского был зол и раздражен. Со стула встал помощник Лациса, долговязый мужчина с бурыми, прокуренными усами и цепким, прищуренным взглядом. – Что можно сказать, товарищи? Принимаю на себя вину целиком и полностью. Ушел от нас этот гад! Убил трех человек и утек! Оправдываться не буду, понесу наказание, какое бы оно тяжелое ни было! – Понесешь, Трофим Спиридонович, понесешь! Вот только сейчас нам от тебя не исповедь нужна, так как мы тут не попы, а четкое изложение всех твоих действий! – жестко и резко высказался Мартин Лацис, начальник отдела по борьбе с контрреволюцией. – Понял вас, товарищ Лацис! Четыре дня тому назад к нам поступили сведения, что Махоркин Данила Васильевич, начальник караула, за деньги отпускает арестованных беляков. В караул он заступал по большей части с тремя своими земляками. С ними он делился деньгами, которые получал от Александра Мишинского, бывшего адвоката. Тот находил богатых людей, которые были готовы выкупить своих родственников. Кстати, Мишинский, как мы уже установили, дальний родственник Долматовых. Брали они с человека по пятьдесят тысяч рублей. Из этих денег адвокат получал пять тысяч. Кг-ха! – чекист прокашлялся и продолжил: – Около трех недель назад был задержан бывший полковник Смирницкий Михаил Казимирович. В свое время он преподавал в Алексеевском пехотном училище. С ним в квартире находился капитан Алексей Долматов, муж его старшей дочери Екатерины. Оба были задержаны и заключены в тюрьму. Это их хотела выкупить Екатерина Долматова. Мы тут подумали и решили устроить белым гадам ловушку. Так сказать, поймать их на приманку! Решили, пусть Махоркин их выпустит, а мы за ними проследим и выявим всех, с кем они в заговоре. Вот только эта сука золотопогонная, этот Беклемишев, сорвал весь задуманный нами план. При этом погиб Василий Лемехов, наш боевой товарищ, который пытался выследить эту белогвардейскую сволочь. Еще при задержании золотопогонника погибли два матроса из Боевого отряда. – Погодите, товарищ Лоскутов! Так эти офицеры, Смирницкий и Долматов, были уже замечены в подрывной деятельности? – Прямых улик вроде как против них нет, – замялся чекист. – Их взяли во время облавы. Царские офицеры. – Они оказывали сопротивление? У них были обличающие документы? Оружие? – Нет. Ничего такого. – Ладно, с этим потом разберемся. Тогда вы нам скажите, товарищ Лоскутов, что дали предварительные допросы сестер Долматовой и Смирницкой? – Обе показывают, что познакомились с Василием Ивановичем Чапаевским в поезде. Им так Беклемишев представился, как и сказал, что он часовых дел мастер. Встретились они снова случайно, в лавке антиквара, где Екатерина Долматова пыталась продать свои драгоценности. Тогда они и уговорились насчет денег. На следующий день тот приехал к ним, но входить не стал. Наши люди видели, как Долматова разговаривала с ним на улице, после чего за ним пошел наш сотрудник. Когда мы узнали, что белогвардеец убил матросов голыми руками, то сразу показали Долматовой фото Беклемишева. Она сказала, что это именно он, Василий Чапаевский. Вот вроде как бы и все. – Что мы имеем, товарищи? У этого человека две фамилии. Беклемишев и Чапаевский. Он владеет смертельными тайными приемами. Отлично стреляет. Все это только подтверждает, что это хитрый и матерый зверь, который не остановится ни перед чем. Он не просто так появился – у него здесь какое-то особое задание. Товарищи! Перед нами стоит непростая задача найти и арестовать этого человека. Какие мысли по этому поводу у вас, товарищи?! Встал Мартин Лацис. – Товарищ Петерс, я тут уже подумал с сотрудниками и могу уже кое-что предложить. На допросе Долматовой выяснилось, что после освобождения мужа и отца они собирались уехать из Москвы, уплыв на пароходе. В разговоре с Чапаевским она сказала ему об этом, и тот, похоже, заинтересовался такой возможностью. И еще. Мы подумали так, почему этот Чапаевский, еле знакомый с женщиной, помогает ей такой большой суммой денег? – Почему? – усмехнулся заместитель Дзержинского. – Долматова – красавица редкая. Думаем, запал на нее этот белогвардеец. Отсюда появилась у нас мысль: вернуть ее домой с сестрой. Понятно, что под нашим присмотром. Может, клюнет гад на наживку. Также думаю направить наших сотрудников на пристань. Пусть подежурят, ведь в лицо они его знают. – Помните, товарищи, что он нужен нам живым! Только в крайнем случае открывать огонь на поражение! Это приказ, товарищи! Глава 10 Разбудил меня утром помятый Иван Николаевич, от которого почему-то несло не перегаром, а липко-сладкой женской парфюмерией. – Как отдыхалось? – поинтересовался я у него. – Машка – женщина-конфетка! И сама в теле, и нужный подход к мужчине имеет. Вадим Андреевич, что я хотел сказать: если не случилось ничего срочного, то прямо сейчас спать залягу. – Ради бога, Иван Николаевич. Отдыхайте. Я привел себя в порядок и решил, что Воскобойников прав, нам надо избавиться от остатков вещей, а заодно обговорить с Абрамом Моисеевичем детали возможной работы охранником. На всякий случай. Шахматы я решил оставить Воскобойникову, пусть любуется, после чего загрузил вещи: часть положил в саквояж, а остальные засунул в наплечный мешок. Завтрак решил не готовить, а поесть в трактире, расположенном напротив лавки. Уж больно мне там пирожки понравились. Вот только выйдя на улицу, понял, что у большевиков что-то глобальное случилось. Где-то ревел заводской гудок, потом к нему присоединился еще один. Только дошел до перекрестка, как по улице проехала колонна из пяти грузовиков, битком набитых вооруженными людьми. Над передней машиной развевался транспарант «Все на борьбу с контрреволюцией». Ехали они в сторону вокзала. Народ, как нетрудно было заметить, идя по улицам, был слишком нервный и возбужденный. На улицах люди собирались кучками, переговаривались. Проводил взглядом грузовики и уже собрался идти дальше, как наткнулся на ехидный взгляд старичка в пенсне, остановившегося рядом со мной. – Что, уже бежать пора, молодой человек? Этими словами он намекал на саквояж в моей руке и вещевой мешок за плечом. – Так сразу и не скажешь, – усмехнулся я. – Но если большевики бегут в ту сторону, то мне с ними не по пути. – Понятно. Говорят, в Ярославле вчера что-то началось. Вот только, что там случилось, толком никто не знает. С самого утра наблюдаю всю эту суету. Машины с вооруженными большевиками туда-сюда мотаются. Слышали заводские гудки? Я качнул головой. – Так это пролетарии собирают боевые дружины. Вы не знаете, что происходит? В памяти что-то всплыло. Ярославль. Восстание? Что-то было, но чем закончилось, я не знал. – Нет, – я покачал головой и предположил. – Восстание горожан? – Чего не знаю, того не знаю, молодой человек, а врать не буду. Не успел он закончить фразу, как к нам подошли двое молодых людей. Если судить по фуражкам, это были студенты. – Слышали, господа?! В Ярославле вспыхнуло восстание, сейчас туда большевики бросают все силы. Вроде как город захватил сильный офицерский отряд, – с ходу сообщил один из них. – Дай бог! – старичок перекрестился. – Так, может, они дальше, к Москве, пойдут? Студенты, перебивая друг друга, стали излагать свою версию возможных боевых действий. На их громкие голоса к ним сразу стали стекаться люди, жаждущие новостей, а я, наоборот, отделился от начавшей собираться толпы и неторопливо пошел по улице, обдумывая ситуацию. «Ярославль совсем близко, а это значит, что в Москве могут ввести военное положение. Вернуться? Нет. Взялся, значит, до конца». Идя по улице и глядя на лица людей, я просто физически чувствовал, как растерянность и тревога собираются над городом, словно грозовые тучи. Взбудораженный народ выплескивался на улицы, пытаясь понять степень опасности, суть которой они просто не понимали, но это не мешало им митинговать и выкрикивать плакатные лозунги. Идя, я старательно высматривал свободного извозчика, но они мне по дороге не встречались, а трамваи, как обычно, были набиты народом. Из-за всего этого мне пришлось затратить на дорогу времени в два раза больше, и когда я, наконец, оказался на месте, то был уже в достаточной степени недовольным и голодным. Без раздумья сразу свернул в трактир. Быстро пробежав глазами по залу, отметил, что время уже обеденное, а людей сравнительно немного. Обстановка даже сказывалась и на посетителях. Обычно, по опыту моих наблюдений, гости таких заведений ели спокойно и вдумчиво, получая удовольствие не только от вкуса пищи, но и от ее приема, а теперь те, которых я видел в зале, ели быстро и торопливо, видно куда-то спешили. Только в глубине зала сидела небольшая группа людей, которые не торопясь пили чай и тихо переговаривались. Оценив обстановку, я сел за стол у окна. Сразу подбежал уже знакомый половой. Получив заказ, тут же умчался в сторону кухни. Сначала я бросил взгляд в сторону лавки, потом по обеим сторонам улицы. «Тихо и спокойно. Пока». Когда я, не торопясь, допивал чай, подъехал извозчик, который привез… Екатерину Долматову с «кавалером». Лицо у молодой женщины было бледное и решительное. «Кавалер», одетый в пиджачную пару и шляпу, помог ей сойти, подав руку, а затем проводил молодую женщину в лавку. Сопровождавший ее чекист и сам наверняка прекрасно представлял, насколько он не соответствует своей роли. Это легко читалось на его чуть растерянной и сконфуженной физиономии. Да и как оперативник он представлял собой полный ноль, судя по его «незаметным» настороженным взглядам, бросаемым по сторонам. «Подставной извозчик» был ничуть не лучше. Для своей роли он излишне резво крутил головой по сторонам. Я сразу отметил в руке молодой женщины футляр с гарнитуром, тот самый, который она хотела продать старому еврею. Она его держала так, словно выставляла напоказ. «Ее используют в качестве подсадной утки. Футляр. Что она этим хотела сказать? Послание для меня? Хм. Раз она здесь оказалась, значит, сказала на допросе, что мы с ней встретились в лавке антиквара. Отсюда чекисты могли сделать только один-единственный вывод: антиквар его сообщник. Значит…» – тут мои мысли оборвали два подходящих к лавке молодых человека. До этого они шли, разговаривая между собой, по улице, но в какой-то миг им вдруг неожиданно захотелось купить какую-нибудь антикварную вещицу, причем на любителей антиквариата они походили точно так же, как я на балерину. Уже на подходе один из них бросил, как ему показалось, незаметный взгляд на извозчика, который в ответ «тайно» кивнул ему головой. Открыв дверь, под звон колокольчика оба чекиста вошли в лавку. «О как! Засада. Хм. А как будет рад Абрам своим новым клиентам, словами не опишешь». Спустя десять минут Катя с «кавалером» вышла, села в пролетку, извозчик тронул вожжи, и они уехали. Я заказал еще чай, но теперь уже со сладким пирогом. «Остались двое. Зря приехал. Теперь футляр. Она оставила его там. Записка? Нет, они бы первым делом его проверили. Что-то передать словами через антиквара? Так что может сказать или передать неопытная женщина, если рядом чекист? – все эти вопросы, словно стая ворон, закружились в моей голове, но ответы на них я мог получить только от старого еврея. – Значит, так. Сначала домой. Скину вещи, а заодно обдумаю ситуацию». Спустя два часа я открыл дверь квартиры, где меня встретило легкое похрапывание Воскобойникова. Поставил саквояж с мешком в углу, улегся на диван в гостиной, чтобы проанализировать сложившуюся ситуацию и составить план действий. Спустя какое-то время глянул на часы. В моем распоряжении было еще три часа до закрытия лавки. Поднявшись, я направился к двери. Приехав на место, стал прочесывать рядом с антикварной лавкой близлежащие улицы. Не прошло и двадцати минут, как я нашел компанию из четырех мальчишек-беспризорников. Двое из них, постарше, лет тринадцати-пятнадцати, сидя на ящиках, играли в самодельные карты, а двое младших, семи-восьми лет, играли со щенком, бегавшим вокруг них, весело тявкая. – Привет, дети улицы. Все четверо замерли в напряжении, уже готовые сорваться с места и бежать, только щенок подбежал ко мне, обнюхал мою руку с пакетом и затявкал. – Это вам, – я протянул пакет с пирожками мальчишкам. – Вкусные пирожки. С мясом. Младшие ребятишки с голодной жадностью уставились на пакет. – За что? – не двигаясь с места, спросил меня один из старших парней. – Мне нужно, чтобы вы передали незаметно записку хозяину одной лавки, а потом принесли от него мне ответ. Сейчас его сторожат два человека. Берите пирожки. Если не согласны, пойду искать других ребят, но если все пройдет хорошо, получите пятьдесят рублей. – Пятьдесят? Честно отдашь? Я увидел, как округлились от удивления глаза у всей компании. Их можно было понять, так как средняя зарплата рабочего была шестьсот-семьсот рублей. – Честно.