– Какой цветочек! А, Вася?! – обратился он к своему телохранителю. – Девушка, вы просто обязаны скрасить нашу сугубо мужскую компанию. – Вы пьяны. Уберите руки и пропустите меня! – сердито и громко заявила девушка, отталкивая наглеца. – Я сейчас своего жениха позову. Показной лоск тут же слетел с комиссара. – Не кобенься, дура. Тебя на всех хватит, и жениху останется. У нас государство народное, все общее, и бабы тоже. Да не дергайся ты, сучка! При виде этой картины сразу всплыли некогда слышанные слова из песни Трофима: «Тушите свет, попёрло быдло кверху, как будто дрожжи бросили в дерьмо, Россия открывает путь к успеху крутому и отвязанному чмо…» – Отпусти меня сейчас же, хам! – прижатая к стене девушка отворачивала лицо от пытавшегося поцеловать ее московского комиссара. – Отпустите ее, – я повернулся к чекисту, стоявшему ко мне лицом. – Не ваше дело, гражданин, а еще лучше, идите в свое купе, – при этом он многозначительным жестом положил руку на кобуру. Мне не хотелось оставлять за собой след, но честь русского офицера требовала вступиться. Мозг за секунду обработал сложившуюся ситуацию и отдал приказ действовать, а уже в следующую секунду чекист хрипел, хватаясь руками за горло. Он еще стоял на ногах, но был уже мертв. Комиссар был настолько пьян и возбужден, что даже не успел адекватно среагировать на смерть своего телохранителя, так и ушел на тот свет с удивленными глазами. Бледная девушка с трясущимися губами, находясь в шоковом состоянии, перевела взгляд с лежащих на полу тел на меня. – С ними… что? – Очухаются. Быстро в купе. Как только дверь за ней закрылась, я резко развернулся на месте. Так и есть. Мне не показался чужой взгляд. Через дверь в тамбур, со стороны состава, быстро вливались вооруженные люди. Два маузера, три револьвера, обрез. Движения резкие, напряжены. Бандиты. Идут на дело. Все это было прокручено в голове, как самый возможный вариант. Вот только он был не в мою пользу. Оружие находилось от меня в трех метрах, в купе, но до него еще добраться нужно. «Стрелять так просто не будут, а нож под ребро запросто засадят. Прыгнуть в купе и закрыть дверь?» Вот только здесь я опоздал, на меня смотрело два ствола. Причем взгляды обоих бандитов, стоявших впереди, говорили: дернешься – и ты труп! Дойдя до меня, они остановились. Один из них несколько секунд сверлил меня глазами-буравчиками, потом криво усмехнулся, я увидел, как дернулся на его щеке косой шрам, после чего он сказал: – Лихой. Никогда ничего подобного не видел. Одними голыми руками. Кто такой? – Пассажир. – Ты мне понравился, пассажир, поэтому останешься жить, – сказав это, главарь прошел мимо меня, а дойдя до служебного купе, качнул стволом маузера на дверь. – Зуб! Налетчик, шедший за ним, быстро открыл дверь служебного купе и спустя пару минут выволок сонного, полупьяного, ничего не понимающего Кирпичникова. Увидев оружие и уголовные рожи, тот побледнел и пробормотал: – Чем могу помочь? – Поможешь. Еще как поможешь. Вперед иди! Последним из нашего вагона вышел бандит с револьвером, который все это время держал меня на прицеле. Не успела за ним закрыться дверь, как я одним прыжком оказался в купе, выхватив из тайника кольт, прислушался, и почти сразу до меня донеслись звуки выстрелов. Прекрасно понимая, что пассажиры, напуганные сверх меры творящимся в стране кровавым беспределом, услышав выстрелы, сейчас будут сидеть в своих купе, я оттащил трупы из коридора в тамбур, поближе к вагону комиссаров. После чего, держа наготове пистолет, стал ожидать прихода бандитов, если те все же надумают убрать меня как последнего свидетеля их налета. Двадцать минут прошло в напряженном ожидании, пока не стало понятно, что поезд замедляет скорость движения. Мне было известно со слов проводника, что до станции, где состав должен остановиться и пополнить запас угля и воды, оставалось еще около шести часов. Прошло еще минут десять, пока поезд окончательно не остановился. Быстро выглянул в открытое окно. Маленькая станция. Дом в два окошка, за которым виднелся сад в полтора десятка деревьев и огород, а перед ним на маленькой деревянной площадке стоял бледный, как мел, старичок-железнодорожник. Рядом, в нескольких шагах от него, банда сноровисто сгружала ящики и сундуки из вагона комиссаров, которые тут же укладывались на подводы и брички. Недалеко стоял коновод с полудюжиной лошадей под седлом, а вдоль поезда рассыпалось полтора десятка всадников, держа оружие наготове и поглядывая на окна поезда. Бандиты быстро закончили погрузку и вскочили на лошадей. Главарь вскинул руку с маузером над головой и выстрелил. Паровоз в ответ дал гудок, залязгав железом, тронулся и стал медленно набирать ход. «Где Кирпичников?» – ответ на вопрос, который я задал самому себе, я знал, но все равно надо было проверить. Моя забота о проводнике, в первую очередь, была заботой о самом себе. Он был моим проездным билетом, а теперь у меня оставалась надежда только на липовое удостоверение сотрудника Царицынского ЧК. Вот только в связи с покушением на московскую комиссию шум поднимется большой, а значит, всех пассажиров ждет очень тщательная проверка, которую я вряд ли пройду. Именно поэтому я отправился посмотреть, что случилось с Кирпичниковым, хотя никаких иллюзий насчет его судьбы не питал. Зайдя в вагон, сразу насторожился, так как впереди кто-то надрывно стонал. «Не добили. Странно». Двери почти всех купе были открыты настежь. Быстро прошел вперед. Первые четыре купе были совершено пусты. Судя по царапинам и полосам, оставшимся на полу, здесь стоял груз, который везла комиссия. В одном из них вповалку лежало три трупа – два чекиста и проводник. Их просто забросили сюда, чтобы расчистить проход к двери. Все что мне было надо, я нашел. Развернувшись, уже собрался уходить, как вспомнил об универсальном ключе. Забрав его, заодно прошелся по карманам чекистов. Их уже обобрали бандиты, но, похоже, делали это небрежно или в спешке, так мне удалось нащупать в специально пришитом внутреннем кармане довольно ценную бумагу. Мандат, выписанный на помощника командира особого отряда Медведева Василия Федоровича, дающий особые полномочия, но особенно интересным в ней было то, что этот особый отряд находился в Москве. Вернувшись в свой вагон, я с некоторым удовлетворением отметил, что коридор чист, а купе закрыты. Никто не хотел умирать раньше времени только потому, что наступило время, когда человеческая жизнь ничего не стоила. Рано утром, только начало рассветать, поезд подъехал к станции Скопино. Выйдя из купе, я открыл в тамбуре дверь, дождался, когда поезд снизит скорость, скинул мешок, потом спрыгнул сам. Вскочив на ноги, почистился, закинул мешок за плечо и пошел пешком в сторону вокзала. Обойдя узловую станцию кругом, я только подошел к ней со стороны поселка, как сразу заметил нездоровую суету в районе вокзала. Обогнав меня, на привокзальной площади затормозили легковой автомобиль и грузовик, из которого выскочило полтора десятка человек с винтовками, которые бегом кинулись к дверям вокзала. Следом за ними из легкового автомобиля вылезли три человека в фуражках и торопливо зашагали в сторону вокзала. Уезжать я собирался этим поездом, только в другом вагоне, поэтому торопиться мне было некуда. Я не знал, что местные чекисты будут делать с вагоном, но пока будут проводить следствие и опрашивать пассажиров, пройдет немало времени. Для начала мне надо было где-то поесть, так как продукты, которые вез с собой, использовать мне пока не хотелось. Я прошелся взглядом вокруг себя. Несколько заколоченных досками киосков с наполовину стертыми названиями, которые говорили, что здесь когда-то торговали пирогами, шашлыками и пивом. «На вокзальный буфет можно не рассчитывать, – подумал я, глядя на народ, который сейчас толпился у входа в здание вокзала, которое, похоже, было перекрыто чекистами, – значит, пойдем в поселок». Спустя час я уже знал, что в магазинах хлеб и большая часть продуктов идут по карточкам, а то, что предлагали в местной столовой, суп из селедки и непонятная бурая каша с лошадиными мослами, меня не соблазнило. Нет, мне в той жизни приходилось есть всякие, на первый взгляд, несъедобные продукты, но там стоял вопрос о выживаемости, а сейчас разговор шел только об экономии. Для интереса решил зайти на местный стихийный рынок, посмотреть, чем там торгуют. Местный ассортимент продуктов и рядом не стоял с рынками Украины и Ростова. Походил по рядам, поспрашивал цены и решил, что лучше обойтись своим провиантом. Найдя лавочку в спокойном месте, я сел и позавтракал своими запасами. Насчет продуктов сильно не переживал, так как перед тем как покинуть поезд, внимательно осмотрел служебное купе. Судя по поведению проводника, нетрудно было догадаться, что у такого хитрого и жадного мужика должен быть свой бизнес, причем связанный с продуктами. Я угадал. Об этом мне сказали два круга колбасы, приличный шмат сала, три буханки хлеба, два мешочка с крупами и мешочек с сахаром. Так как мой мешок за последние сутки прилично похудел, то я не замедлил набить его найденными продуктами до отказа. Насытившись, я аккуратно завернул в газету треть круга недоеденной колбасы, отдельно хлеб, после чего сунул их в мешок и направился в сторону вокзала. Не стал проходить через само здание, хотя судя по тому, что народ ходил свободно через здание вокзала, следственные мероприятия уже закончились, а обошел его сбоку. Вот только вышел я из-за угла, как увидел, что мне навстречу несется толпа людей. На какое-то мгновение растерялся, но в следующую секунду понял по котелкам и чайникам в руках людей, что это народ с поезда, которых все это время проверяли и допрашивали местные органы безопасности, сейчас бежит за кипятком к каменному домику под названием «кубовая». Я торопливо отошел подальше в сторону, когда к крану стала выстраиваться, крича и переругиваясь, очередь из пассажиров. Дамы в шляпках, бабы в платках, мужчины в костюмах и солдаты, заросшие щетиной и в грязных гимнастерках. Бросил взгляд на перрон. Около вагона, где произошло убийство комиссаров, стоял часовой. Рядом с ним лежали носилки, а в сторонке курило четверо санитаров с красными крестами на белых повязках. Сразу заметил, что если народ толкался, суетился и шумел у других вагонов, то здесь словно была проведена граница. Люди только бросали в сторону вагона, где произошла трагедия, любопытные взгляды, но при этом предпочитали держаться на приличном расстоянии. Недалеко от вагона стояла группа арестованных пассажиров под охраной шести красноармейцев. Рядом с арестованными стояли двое чекистов, один из которых просматривал стопку бумажек-документов, держа их в руках, а второй задавал вопросы задержанным. Лица у обоих чекистов были словно у сторожевых псов. Только дай им команду, и сразу вцепятся в горло. Дело было слишком громким, чтобы его замять, поэтому они уже сейчас искали того, на кого можно свалить хоть часть вины. Мне не хотелось мелькать у них перед глазами, а значит, надо было погулять еще часик. Только я так решил, как почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Обернулся. На меня смотрела стоящая в очереди весьма симпатичная девушка, которую я вчера спас от неприятностей. Хорошая фигурка, живые глаза. «Лет семнадцать-восемнадцать…» – прикинул я на глаз возраст девушки, подходя к ней. – Здравствуйте, – поздоровался я. – Здравствуйте. Я все думала: куда вы пропали? А вы вот где. Я пожал плечами и виновато улыбнулся, не собираясь отвечать, решив, что так быстрее она от меня отвяжется. Очередь двинулась вперед, увлекая за собой девушку. Я подумал, что самое время распрощаться, как она сказала: – Не уходите. У меня к вам важный разговор. – Хорошо. Жду. Спустя короткое время она подошла ко мне с чайником в руке и выразительно на меня посмотрела. – Разрешите вам помочь? – озвучил я ее мысленное требование. – Разрешаю, – и она со снисходительным видом вручила мне чайник с кипятком. Когда мы пошли к вагону, я сразу спросил: – Так о чем вы хотели со мной поговорить? – Для начала я хотела вас поблагодарить. Только потом, уже в купе, я смогла осознать, что со мной могло случиться. Нет, я потом хотела вас найти и сказать спасибо, но меня сначала не пустила Катя, а затем раздались выстрелы и мы с ней очень испугались, а утром вас уже не было. Вы уже знаете, что произошло? – Знаю. Мы подошли к вагону, я протянул ей чайник. Она удивленно на меня посмотрела. – Погодите, а вы разве не поедете дальше? – Поеду. Только я встретил старого товарища, вон из того вагона, – и я показал на вагон в конце поезда, – и мы решили ехать вместе. Он меня ждет. Я пойду. До свидания. Девушка с расстроенным видом взяла чайник, судя по всему, она рассчитывала на продолжение разговора. – До свидания, милая барышня. Для большего правдоподобия своей версии я неторопливо пошел вдоль вагонов, к хвосту поезда, при этом отметив для себя, что арестованных уже увели, да и чекистов на перроне больше не наблюдается, зато вместо них появился вооруженный винтовками патруль, по виду состоявший из местных рабочих. Мои выводы исходили даже не из их потрепанной одежды и невоенного вида, а из возраста дружинников. Двум из них было далеко за пятьдесят, а третий дружинник по возрасту и обличию больше походил на хулигана-старшеклассника, чем на сурового патрульного. Они проходили мимо, но почему-то изменили свой маршрут и направились ко мне. – Предъявите документ! – потребовал у меня худой рабочий с желтыми прокуренными усами, в потертом картузе. Я достал из внутреннего кармана пиджака мандат на имя чекиста Медведева, осторожно развернул и отдал патрульному. Тот медленно и внимательно его прочитал, потом отдельно осмотрел печать, после чего отдал мне обратно бумагу. – Извиняй, товарищ. Вид у тебя… не совсем рабочий. Широко улыбнулся, показывая тем самым, как я им рад: – Прекрасно понимаю вас, товарищи. Я часовщик. Работал в артели «Честный труд». – А-а, – протянул понятливо пролетарий. – Все равно свой брат, рабочий. – Табачком не богаты, товарищ? – спросил меня второй патрульный. – Не курю. А вы мне не поможете, товарищи, сесть на поезд? Можно, конечно, мандат показать, только бы не хотелось мне лишний раз показывать документ. – Митька, – позвал старший патруля стоящего позади него паренька, самого молодого из них, а когда тот вышел вперед, сказал: – Слетай к проводнику этого вагона. Спустя пять минут из вагона выскочил испуганный проводник, подталкиваемый Митькиной винтовкой. – Что опять случилось, товарищи? – испуганно спросил он. – Посадишь этого человека к себе. Понял? – Понял. Что тут непонятного? Сделаю, – забормотал проводник. – Сделаю, товарищи. – До свидания, товарищ. Каждый из патрульных пожал мне руку, после чего они пошли дальше, я полез за проводником в вагон. План до этого момента у меня был весьма простой. Перед самым отходом поезда подойти к любому проводнику и сунуть ему под нос мандат московского чекиста, а так как после этой проверки они будут в достаточной степени запуганными, то должны без вопросов пустить меня, но так получилось даже лучше. Несмотря на то, что все места были заняты, проводник сумел раздобыть мне место, так что последний участок до Москвы я ехал в относительном комфорте, несмотря на злобные взгляды мешочников, которых потеснили. За время пути я набросал план, по которому собирался действовать. Мне дали в Москве три адреса. Два были получены от отца Татьяны: адрес Елены Скокиной, подруги Тани, и человека Ватрушева, который сейчас занимался поисками девушки. Третий адрес дал мне барон – на самый крайний случай. Выйдя из вагона, я огляделся. Если в той жизни мне не приходилось быть ни в Ростове, ни в Волгограде, сейчас Царицыне, то столицу я знал неплохо, вот только не то, что предстало моим глазам. Двух-, трех-, четырехэтажные дома и золотистые купола многочисленных церквей. Впрочем, свое знакомство с Москвой 1918 года можно было отложить на более позднее время, а пока меня заинтриговала толпа, которая брала чуть ли не штурмом поезд. Впрочем, это было не совсем правильное впечатление, так как поджидавшие поезд люди кинулись именно к пассажирам. Помимо встречающих, носильщиков и извозчиков, которые метались в поисках выгодных клиентов, как я заметил, здесь было немало людей, бегающих туда-сюда, а некоторые из них были даже с самодельными тележками. «Перекупщики?» – мелькнула мысль, но сразу пропала, уж больно вид у них был не напористый и наглый, да и суетились они бестолково, подбегая то к одному, то к другому пассажиру. Уже позже узнал, что это были москвичи, которые, стоя часами в ожидании прибытия поезда, пытались купить продукты у спекулянтов, приехавших поездом. Поезд пришел с юга, с хлебных краев, а значит, была возможность купить дешевле. Правда, у них здесь было мало шансов, так как у них хватало профессиональных конкурентов, перекупщиков и жуликов, которые небольшими группами обступали мешочников, пытаясь скупить у них продукты оптом. Спекулянты, не обращая на них внимания или зло и матерно огрызаясь, пробивали себе среди них путь, пытаясь как можно быстрее добраться до ближайшего рынка, зная, что там они получат настоящую цену. В противовес этому накалу страстей, по разные стороны перрона, стояла парочка патрулей, которые равнодушно смотрели на суетящихся вокруг них людей. Я ждал, пока рассосется толпа, но пара жуликов, видя, что стоит молодой человек с туго набитым заплечным мешком и оглядывается по сторонам, очевидно, решили, что парень топчется в растерянности, не зная куда идти. – Эй, гражданин! – Чего надо? – Что так грубо? Что везем? Продукты? Так мы купим! Очень дорого! – мошенники сразу в два голоса начали обрабатывать меня. – Обойдусь без помощников! – отрезал я. – А вы как шли, так и идите мимо. – Эй! Мы к тебе по-свойски, а ты морду воротишь! Или ты из белогвардейских шпиенов? Так мы тебя живо сдадим кому надо! Там тебя к стенке живо поставят! – видя, что не получается уговорить, жулье решило меня запугать. «Совсем страх потеряли».