– Сколько? – Даже не знаю. Спрошу – буду знать. – Ефим Маркович, а почему вы решили мне помочь? – Вы знаете, есть такие люди, которым хочется верить. Мне кажется, что вы, Вадим, один из таких, честный и порядочный человек. Ждите, я скоро вернусь. Он ушел. Сняв очки, я прилег на топчане, в ожидании хозяина квартиры. Только теперь я мог расслабиться и даже позволил себе задремать, но стоило заскрипеть входной двери, как пальцы сразу сжали рукоять пистолета, лежащего под подушкой, но увидев в проеме двери фигуру старого еврея, выпустил оружие. Поднялся и надел очки. Бронштейн тем временем снял шляпу и пиджак, сел на стул, вытирая лицо платком. «Вид у него довольный», – сразу определил я его настроение. – Жарко на улице? – Жарко. Немного поспали? Я кивнул головой. – Это хорошо. А я вам хорошие новости принес. Я сделал внимательное лицо. – Поговорил я тут по вашему делу со старшим кассиром железнодорожных касс. Иван просто язва, вредный на язык, но человек порядочный и добро помнит. Так вот что он мне сказал. Через два дня, считая сегодняшний, идет на Москву пассажирский поезд. Сейчас, Вадим, настало настолько дикое время, что поезда ходят не по расписанию, а по желанию новых властей. Это… просто уму непостижимо! Все гонят, без расписания, один за другим, эшелоны с зерном. А где они его берут?! Я так слышал, что они просто грабят крестьян. Представляете, ездят какие-то продовольственные отряды по деревням и отбирают у крестьян продукты. Хотя сам слышал на одном митинге, как большевик говорил, что они несут свободу и равноправие всем. Всем без исключения! И как это понять?! Я промолчал, и Фима правильно меня понял, закрыв политическую тему. – Извините меня, увлекся. Так вот, Иван сказал мне, что на этот раз поезд пойдет точно в назначенный день. Сразу объясню. Оказывается, в город неделю тому назад приехала какая-то инспекция из Москвы, а теперь она уезжает этим поездом. Вот подтверждение тому, что я говорил. Так вот. Им до этого бронировали шесть купе в вагоне первого класса, а сегодня отменили, так как по распоряжению кого-то там сверху инспекции выделили сразу целый вагон, который прицепят к составу. Вы поняли, что я хотел сказать? – Если я понял вас правильно, то в поезде появились свободные места. Сколько это будет стоить, Ефим Маркович? – Так прямо и не скажу, потому как желающих на эти места будет очень много, а над Ваней есть начальство. Да вы и сами должны понимать. Но! Он мне сказал, что проводником в вагоне первого класса едет Павлуша Кирпичников. Если не получится достать место, то всегда есть возможность договориться с ним, а он просто вас посадит в свое купе. – Почему вы так уверены, что именно он согласится? – Да потому что вы, молодой человек, никогда не знали Павлушу. Тут дело только в цене, потому как он очень жадный человек. Теперь перейдем к цене, – тут Ефим посмотрел на флягу, лежавшую на столе, и с просящими нотками в голосе сказал: – Если вы не против, я немного выпью. Совсем чуть-чуть. После того как выпил, он пару минут посидел, занюхивая кусочком хлеба, и только потом заговорил: – Иван сказал, что ему ничего не нужно, но у его начальника – комиссара – в следующую субботу день рождения. К столу его не пригласили, но подарок он должен принести. Как вам такие намеки? Ничего не сказав, я развязал мешок, затем покопавшись в нем, достал оттуда серебряные часы, после чего протянул их хозяину квартиры. – Красивые серебряные часы – хронометр на цепочке его устроят? Немецкая работа. Не новые, но заметьте, почти ни одной царапины. – Устроят. Иван будет доволен. А для Кирпичникова… Сунув руку в карман пиджака, я достал золотую монету: – Как насчет этого? – То что надо, Вадим! Вот только Ваня меня предупредил: с ним о политике ни слова. Сказал, что Павлуша долго выжидал, но когда красные окончательно власть взяли, сразу в большевики записался. Теперь на все их сборища ходит и речи там толкает, когда не в отъезде. Вы меня хорошо поняли? Будьте осторожны. – Понял. Что еще? – На сегодня всё. Завтра утром я иду к Ивану, там должен быть и Павлуша. С ними окончательно и переговорю. Сейчас я немного посплю. Устал, да еще эта жара. Он встал, подошел к кровати и, сняв туфли, лег, но, не успев закрыть глаза, неожиданно снова заговорил: – Вадим, если куда-то пойдете, то будьте осторожны. Сегодня, на удивление, на улицах много патрулей, все документы спрашивают. Еще Иван сказал, что на станции выставили пост, вроде как из чекистов. Бронштейн уснул, а я стал анализировать полученную информацию. Ничего удивительного в поднятой красными в городе суматохе для меня не было. Жаль только, что мне незаметно не удалось попасть в город, но это была не моя вина. Благодарить за недоброкачественную работу надо добровольческую разведку и белое подполье. Не лучше сработала красная ЧК, но эти хотя бы сумели выйти на след конспиративной офицерской группы. На первый взгляд, следов за собой я не оставил, но меня могли видеть рядом с явочной квартирой и описать мою внешность местным контрразведчикам. Правда, у меня были сильные сомнения в их умении разобраться в сложившейся ситуации, но береженого, как говорит народная мудрость, бог бережет, а не береженого – конвой стережет. «Надо поменять внешность. Для начала снять очки, пиджак и надеть другую рубашку». Так я и сделал, при этом надев соломенную шляпу Фимы. Подойдя к рукомойнику, я посмотрелся в мутное зеркало, висящее на стене. Вид изменился, но не так, чтобы совсем не узнать. «Ладно. Будем исходить из того, что есть, а сейчас займемся поручением подполковника». Адрес нахождения штаба, а также квартиры бывшего царского генерала, а ныне военного руководителя Северо-Кавказского военного округа Андрея Евгеньевича Снесарева, я получил еще от подполковника Стешина. Кроме этого, мною были получены сведения, которые касались его окружения, привычек и маршрутов передвижения. Почему этого не смог сделать боевой офицерский отряд? Да очень просто: даже будучи в подполье, господа офицеры воевали, опираясь на кодекс офицерской чести. Как можно похитить человека, пусть даже перешедшего на сторону противника? Сейчас я шел, чтобы убедиться в достоверности полученных мною сведений, а также дополнить их местами возможных засад и путей отхода. За время своей прогулки я отмечал в своей памяти все, что могло иметь для меня какое-то значение, пусть на данный момент это были бесполезные детали. На перекрестке стоит киоск, торгующий квасом. Проехали три телеги с грузом военного значения, так как кроме возничих, их сопровождали два бойца с винтовками. За ними проехал легковой автомобиль с какими-то тремя военными. По другой стороне улицы прошел вооруженный патруль, который мной не заинтересовался, зато остановил шедшего им навстречу молодого мужчину в фуражке и гимнастерке, с кобурою на ремне, но тот показал им какую-то бумагу, после чего патрульные почти по-дружески попрощались с ним. Немного ускорив шаг, я перешел улицу и последовал за ним. Мужчина, завернув за угол, зашел в двухэтажный дом барачного типа. Войдя вслед за ним, я услышал стук в дверь на втором этаже. – Зоя, здравствуй. – Сереженька, радость моя! Заходи скорее! – Извини, солнышко, я ненадолго. Мне… Дальнейший разговор мне помешала услышать закрывшаяся дверь. Мне уже было известно от контрразведчиков, что войска, обороняющие Царицын, составляли по большей части партизанские отряды. Если этот человек являлся командиром одного из таких отрядов, то тогда он мне был не интересен. С другой стороны, увидев предъявленную им бумагу, рабочий патруль, ничего не спрашивая, сразу его отпустил. Значит, его удостоверение или мандат имели вес. Вот только здесь был один большой минус. Этого военного могли многие знать, а значит, предъявлять эту бумагу налево и направо было нельзя. «Нет. Мне нельзя так рисковать». Придя к этому выводу, я вышел из подъезда и пошел по улице, вот только окончательно уйти мне не дал вывернувший из-за угла легковой автомобиль, который сразу стал сигналить. Я обернулся. Автомобиль остановился у подъезда дома, из которого я вышел, и шофер снова стал сигналить. Спустя минуту из окна на втором этаже высунулась голова. – Что, уже?! – Сергей Иванович! Нужно срочно ехать! Совещание в штабе скоро начнется, а нам по пути еще за Андреем Евгеньичем заехать надо! – закричал шофер. – Уже иду! – раздраженно ответил ему любовник-неудачник. В моей голове сразу совместились три понятия: «Андрей Евгеньевич», «личный автомобиль» и «совещание в штабе». Штаб, по полученным мною сведениям, располагался в гостинице на Центральной площади, находящейся в ста метрах от Успенского собора, туда я прямо сейчас и пошел. Не выходя на площадь, я остановился. Судя по тому, что прямо сейчас возле входа в гостиницу стояло четыре легковых автомобиля и не меньше десятка верховых лошадей, именно здесь собирались проводить совещание. По бокам от главного входа стояли два часовых с винтовками, а еще один, с кобурой на поясе, проверял документы людей, входящих в здание. Причем делал это не формально, а цепко и внимательно читая предъявляемые ему бумаги. Спустя пять минут приехал автомобиль со знакомым мне Сергеем Ивановичем, который, похоже, являлся помощником или адъютантом бывшего царского генерала, а ныне военного руководителя Северо-Кавказского военного округа Андрея Евгеньевича Снесарева. До этого я видел его фотографию, а теперь внимательно его рассмотрел, пока тот выходил из машины и шел к входу в гостиницу. Больше мне здесь делать было нечего, и я ушел. Какое-то время снова изучал город, потом мы встретились с хорунжим и вместе ждали получения телеграммы больше часа, но она так и не пришла в назначенное время. Вывод: новостей из Москвы не было. До вечера следующего дня я был свободен и мог спокойно заняться подготовкой к выполнению задания, которое поручил мне подполковник. Выйдя из классного вагона, где располагалась сталинская штаб-квартира, бывший генерал-лейтенант Снесарев был в жутком негодовании из-за очередного, закончившегося скандалом, разговора со Сталиным. – Ни черта не разбирается в военном деле… А туда же. Сопляк. Я академию Генерального штаба закончил, когда тебе мамаша еще сопли вытирала… – негромко и зло возмущался он, переходя железнодорожные пути. Подойдя к ожидавшей его машине, он решил пройтись пешком и постараться успокоиться, иначе его ждала бессонная ночь. – Поедем, Андрей Евгеньевич? – перед ним выросла фигура его молодого помощника. – Хочу пройтись, – и бывший генерал решительно зашагал в темноту неосвещенных городских улиц. Адъютант, который мечтал как можно быстрее закатиться под бочок к своей любовнице, мысленно проклял своего начальника, так как обычная десятиминутная поездка сегодня, похоже, оборачивалась долгим путешествием. Я кинул последний взгляд на плотный заслон из сталинских охранников, которые надежно перекрывали все подходы к штаб-квартире, и скользнул в темноту. Услышав короткий разговор моей цели со своим помощником, я понял, что настал удачный момент для выполнения поставленной передо мной задачи. Снесарев шел впереди, весь уйдя в себя, в который раз переживая в душе разговор со Сталиным. За ним, тихо фыркая двигателем, в тридцати метрах ехал автомобиль с помощником и водителем. Генерал ничего не замечал вокруг себя, поэтому даже не обратил внимания на то, как за его спиной на подножку автомобиля вскочил молодой парень и негромко поздоровался с адъютантом: – Привет, Серега. Рука насторожившегося помощника замерла на кобуре, стоило ему услышать свое имя. Секундной растерянности мне хватило, чтобы его убить. Водитель, только раскрыл рот, как ему в переносицу уже смотрел ствол. – Догони начальника, – негромко скомандовал ему я. После того как он это выполнил, последовала новая команда: – Тормози. Глуши мотор. Оглушенный водитель успел только осесть на сиденье, как обернулся назад военный руководитель Северо-Кавказского военного округа, отреагировавший на остановку машины и погасшие фары. – В чем дело, Петр?! – окликнул он водителя. Спрыгнув с подножки, я быстро подошел к нему. – Добрый вечер, Андрей Евгеньевич. – Вы кто?! – Какая разница. Мне поручено передать: вас ждут на другом берегу Волги. Идемте в машину. Бывший генерал только горько усмехнулся: – Вот даже как. Не ожидал, что мои бывшие товарищи так низко падут. Сейчас они пошли на похищение человека, а что будет дальше? Водителя я быстро привел в чувство, а еще через сорок минут мы с генералом стояли на берегу, в условленном месте.