– Да что вы такое говорите? Как вы могли подумать такое? В ее глазах явственно блеснули слезы, когда она заговорила взахлеб, так, словно боялась не решиться или не успеть сказать мне все. – А что? Что я должна думать? Я уже пять дней в Москве, я уже пять дней ваша невеста, но вы лишь подчеркнуто вежливы и обходительны со мной. Мы даже иногда видимся. Я понимаю, что вы очень заняты, но между нами словно вежливая стена отчуждения. Когда мы все же видимся, вы ведете со мной никому не нужные светские разговоры о погоде и поездах, вы улыбаетесь, но ни разу, ни разу вы не проявили ко мне искреннего интереса. Вы холодны и держитесь на расстоянии. Вы всячески сторонитесь и избегаете меня. Театр, церемонии, официальные встречи – все это лишь игра на публику. Я вам нужна лишь для политики. Вы и сейчас говорили не о том, что хотите, чтобы я была вашей, а лишь о том, что вынуждены ускорить свадьбу, и только для того, чтобы я стала вашей женой официально! Я знаю, что наш брак политический, но за эти пять дней вы даже ни разу не посмотрели на меня как на женщину, словно я кукла какая-то или вещь, а я женщина, понимаете? Женщина! Так глупо было надеяться… Она зарыдала. Горько и больно… Я буквально выхватил ее из кресла и сжал в объятиях, покрывая поцелуями ее мокрое от слез лицо. – Нет. Нет. Машенька, солнышко мое. Ты даже не представляешь, как мне трудно было удержаться от того, чтобы не… Что? Что я должен был ей говорить? Что я вообще мог сказать? – Машенька, радость моя, прости меня, дурака, какой же я дурак! Мария потихоньку затихла в объятиях, прижавшись щекой к моему плечу, и лишь долго всхлипывала. Наконец она сказала: – Да. – Что «да», солнышко? – Дурак. Это правда. И шмыгнула носиком. – Я знаю, счастье мое. Ты выйдешь за меня замуж? Она подняла голову, посмотрела мне в глаза и прошептала: – Да… Я ощутил сладкий вкус ее губ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. СОБСТВЕННЫЙ ВАГОН Е. И. В. ИМПЕРАТОРСКИЙ ПОЕЗД. 24 июля (6 августа) 1917 года – Вот и Марфино… – Уже? Я надеялась, что это никогда не произойдет… – Но мы же не расстаемся. Мы будем вместе… – Вместе для них. А я хочу быть вместе для нас… – Вечером нам никто не помешает быть вместе только для себя… – Вечером? Это же целая вечность… – А завтра умчимся на лошадях… – Там наверняка будет полно охраны… – Есть еще охотничий домик в лесу… – Охотничий домик? Как романтично… Я вдыхал аромат ее волос и не хотел разжимать свои объятия. Поезд лязгнул тормозами и остановился. – Вот и все… – Для нас все только начинается. Мы вместе навсегда… На стук в дверь мы ответить не могли. Наши уста были заняты более важным делом… МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 24 июля (6 августа) 1917 года Вся огромная поляна у пруда взорвалась криками восторга, когда в темнеющем небе вспыхнул первый цветок яркого фейерверка. Никогда еще Марфино не видело такого празднества и, вероятнее всего, никогда больше не увидит. Тысячи и тысячи зрителей, среди которых императоры, цари, короли и королевы, принцы и высочайшие персоны, премьер и прочие министры, генералы и адмиралы, иностранные послы, множество прочей челяди и несметное количество пионеров, глядели сейчас в праздничные небеса. Я сидел на траве в окружении родных мне людей. Причем совсем не так, как мы сидели пять дней назад в том автомобиле. Нет! Мы сидели, прижавшись друг к другу, сидели как семья… Мы повенчались с Машей через час после прибытия в Марфино. Это был экспромт, и главным заводилой тут выступил, как это ни странно, Георгий. Впрочем, наши с Машей лица вряд ли могли обмануть хоть кого-нибудь в первые же минуты после прибытия. И когда мы, вручив имениннику подарочный фотоаппарат, спросили у него: – Ну, что ты хочешь сфотографировать первым? Мальчик лишь лукаво улыбнулся и наглым образом заявил: – Ваше венчание! А я то ли был пьян чувствами, то ли по иной причине не нашел ничего лучшего, чем спросить у невесты: – Ну что, готова к этому? На что не менее безбашенная бывшая принцесса счастливо отрезала: – Да хоть сейчас! – Запросто! Евстафий! Отцу Николаю скажи – через час мы венчаемся! Обступившая нас детвора во главе с Георгием взвыла от восторга, а мой камердинер убежал исполнять повеление. И вот теперь, глядя на раскрасневшегося от выпитой водки отца Николая, который что-то явно богословское втирал не менее пьяному маркизу делла Торретту, я не мог не вспомнить о том, как тряслись руки попа во время церемонии и какой мертвенной бледности была его морда лица, когда ему сообщили о том, какой высочайшей чести он удостоен. Да, все полетело в тартарары, все планы были нарушены, все расклады забыты, и вместо четко расписанного официального протокола державного венчания мы уподобились безбашенной молодежи куда более близкого мне времени. Но я был счастлив, и мне было плевать на все в этот момент. Я был счастлив. Впервые в этом времени. Возможно, впервые в моей жизни. Счастливое сумасшествие охватило меня и все Марфино. Гости начали прибывать уже через час после венчания. Я никого не звал, но разве мог я отказать прибывшим? Монархи и министры, депутаты бывших Госдумы и Госсовета, военные и общественные лидеры, иностранные послы, купцы, промышленники и прочие персонажи, все они приезжали поздравить и засвидетельствовать, все они привозили подарки молодоженам и имениннику, все они привозили с собой что-то, что дополняло праздник и придавало ему воистину небывалый масштаб! Специально организованные поезда только и успевали подвозить новых гостей, а мои хозслужбы только и успевали их размещать на поляне. И лишь чиновники службы протокола растерянно смотрели по сторонам, впервые в жизни видя, как массово чопорные и августейшие особы вдруг превращаются в обычных людей и начинают отрываться по полной. Порой открывались совершенно удивительные вещи, после которых мне следовало пересмотреть мои взгляды на окружающую меня действительность. Так теперь я однозначно верю, что Росрезерв – это вечная и самая невероятная структура, в которой есть все и на все случаи жизни, а иначе как я могу объяснить тот факт, что министр имперского резерва генерал Хорват, словно по мановению волшебной палочки, организовал в Подмосковье за пару часов десятки монгольских юрт?! И такие чудеса происходили сегодня сплошь и рядом! Что-то сломалось, что-то изменилось в привычной мне реальности, и я уже не знал, чего мне ждать в следующие часы. Плевать. Ни о чем не хочу думать. Прокудин-Горский и прочие фотографы с операторами Мининформа не только ведут протокольную съемку, но и рассказывают пионерам об этом хитром искусстве. И мы с Машей все чаще становимся объектами пионерских фото– и киноэкспериментов. Георгий, понятно, в первых рядах. Он центр внимания и гвоздь программы. И он явно получает от этого всего кайф. Еще бы! Ведь именно он заварил сегодня всю эту кашу. Ну, и я немножко. Фейерверк взрывался в небесах все новыми и новыми огнями. Тысячи пионеров будут с гордостью рассказывать своим внукам о том, как они были свидетелями на свадьбе императора. Легендарного, как я надеюсь, императора. Михаил Легендарный – это ведь звучит, не так ли? МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 25 июля (7 августа) 1917 года Задыхаясь: – Что ты там говорил про «вынужден»? – Вынужден прервать лишние речи…