— Ну… — Изза задумался, — оборотни, трансмаги, вольные охотники… все, кто хочет заработать. Богатенькие ведьмаки неплохо берут дохляков. Точных цен не скажу… Вроде говорят, сотня шеленгов за хвост кривозуба… или что-то типа того. — Я не знал. Честно. Отстал, наверное, от жизни. Теперь знаю. Так, значит, да? — Веденеев подошел к окну и задумчиво посмотрел на город. — Да ладно! Еся, ты же в одной тусовке с «золотыми»?! — лепрекон дернул плечом. — Мы… мы вообще давно о дежурствах не говорили. У нас… другие интересы. — Ага, клубы, машины, девчонки, транс-дурь. Все и так знают, что элита давно в Дозор не ходит. Ты ходишь? — Не хожу, — процедил Веденеев. — Ну вот. Благодари отца — тебя никто не трогает, ты наследник Веденеевых. Другие просто откупаются. Еся, я просто слегка утрировал. Слегка. — Снимай. — Что? — Костюм ведьмака. — Зачем? У тебя свой есть. — Есть, но не такой эффектный. И я… не помню, где он. — Шутишь?! Это мой реквизит! Мне вечером в клуб! — Успеешь. — Мне фотографироваться!!! — Ладно. Иди, запечатляйся. Занесешь костюм к восьми. Не опаздывай. У меня свидание в восемь. — Ты же не… — Я передумал. Если я не ошибаюсь, сегодня меня будут спаривать с Марьей Морановой, наследницей корпорации «Зеркало». Перезрелая доченька магната Мора Моранова. Традиционные магические технологии, заветы предков… Ведьма для ведьмака. И слово «ведьма» в данном контексте — это не про профессию, а про… суть. Я не хотел идти. Но пойду. Веденеев прошел через душевую и спустился на несколько ступенек к бассейну. Там он сбросил халат, вошел в воду, оттолкнулся от бортика и, блестя смуглыми крепкими ягодицами, начал отрабатывать свою дневную норму плаванья. *** — Полное имя. Мир. — Беляна Иннокентьевна Снегова. Мир Четырех Империй. — Принадлежите к какой-либо магической расе? Вторая, третья ипостаси имеются? — Не принадлежу. Не имею… ни одной. Полагаю, ипостась змеи подколодной, на груди пригретой, не в счет. Хотя мои близкие поспорили бы. Отец переживал, что увожу с собой свои рецепты и умелые, а главное, бесплатные руки, столь необходимые в нашей пекарне, мама — что из двух сестер наследство досталось лишь мне, а сестра — что мой ухажер, красавчик Омела, не спешит переключаться на других девушек, даже зная о моем отъезде. Отца я как-то успокоила, с мамой спорить бесполезно, а Омела не дурак. Вряд ли парень, которого я столь категорично отвергла, красавец, спортсмен и музыкант, упустит шанс и не воспользуется щедрым, легкомысленным и очень романтическим предложением Розалины. И ей на каникулах скучать не придется. Но в глазах родни я все равно — неблагодарная тварь. — Есть ли маги в роду? — Есть. Двоюродная бабушка… была. Сестра… родная, учится в магакадемии. Офицер таможни сделал пометку в моем деле. Или что там лежало перед ним в папке, такое пухлое и все сплошь в разноцветных печатях. Я зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой, и посмотрела в окно. От платформы моего мира отходил поезд, доставивший меня в Сильверград. Путешествие было комфортным, но я устала. Теперь нужно разобраться с транспортом и доехать до лавки. Немагам, таким, как я, из одного квартала в другой можно добраться только на специальном общественном транспорте, через серебряные мосты, соединяющие сектора разных миров. На меня уставились круглые глаза таможенника: — Скажу честно и прямо. Ваше дело так долго было на рассмотрении, потому что… — Я немаг? — Вот, сами все понимаете, Беляна Иннокентьевна. Муниципалитет не мог отказать во вхождении в наследство, разумеется, но… положа руку на сердце: без магических способностей в Сильверграде вам придется очень нелегко. Город неспокойный: нечисть шалит что ни ночь, а в последнее время и что ни день. Кланы оборотнические совсем распоясались. Наследство ваше, — офицер понизил голос, наклонился через стол и постучал пальцем по папке — я машинально подалась вперед, — в Лисьем Переулке. Вокруг — артефакт-мастера, ювелиры, сувениры. Судя по результатам проверочной комиссии, лавка там у вас развалюха-развалюхой, а земля под ней дорогая. В управе несколько сотен заявлений на покупку. Серьезные семьи, даже пара знатных родов, ведьмаки и трансмаги. Всем отказано, так как наследство заверено и наследник жив … пока. Он произнес это «пока» так, что мне стало холодно, — с сомнением в моей дальнейшей жизнеспособности произнес. — Мой вам совет: продавайте наследство и езжайте домой. Сильверград руки не подаст и слезам не поверит. … Вернуться домой? Я вспомнила разговор за завтраком. Отец ел мой прощальный яблочный пирог с лицом, уместным на самых печальных поминках, мама злилась, сестра читала учебник с надписью «Непластичная магия», в котором (я подсмотрела ненароком) была спрятана другая книга, содержания весьма фривольного. Впрочем, узнай об этом мама, моя обожаемая, магически одаренная сестричка всего лишь потеряла бы пару баллов в рейтинге «прилежности, скромности и непорочности мыслей». Розочке у нас в семье прощается все. — До сих пор не понимаю, почему лавка в Сильверграде досталась только тебе! — жалобно воскликнула мама, наверное, в сотый раз за утро. — Смею напомнить, это было в завещании: большая часть денег бабушки пошла на обучение Розы в Академии, а моим уделом бабуля сочла дела немагические. Торговлю, — сладким голосом уточнила я. — Упрямая! Продай землю и поделись с сестрой! — мама стукнула кулаком об стол, у папы залило чаем кусок пирога, от чего он еще больше приуныл. — Я подумаю, — так же сладко пообещала я. — Я знаю, за что старая ведьма полюбила Белку, — сестра фыркнула и занесла пальцы над блюдом с пирогом, выбирая кусок порумянее. — Беляна втерлась ей в доверие. Своими «ох, ах!», аккуратными косичками, бантиками и наглаженными платьицами. А я всегда была ей не мила. Я была сорванцом, Не льсти себе, Розочка. Ты была маленьким, избалованным манипулятором, с ранних лет осознавшим свой козырь — магический дар: о боже, в нашей семье есть волшебница! Кое-кто умело пользовался магией, не стесняясь врать и выставлять лгуньей меня. Хорошо, что бабушка видела всю нашу семью насквозь. Бабуля спасала меня своими частыми приглашениями пожить у нее в Сильверграде. Под предлогом помощи в ее «Лавке Немагических Чудес» я каждые каникулы уезжала в самое прекрасное место на свете. …— Подумайте, — еще раз посоветовал таможенник, занеся печать над иммиграционным бланком. — Тщательно все взвесьте. Кусачая нечисть, оборотни или мое славное семейство? Ответ однозначный. — Благодарю вас, но я решила. Я все-таки попробую, — сказала я, улыбнувшись самой очаровательной улыбкой из всего моего немагического арсенала. Офицер вздохнул и поставил печать. Глава 2 Глава 2 Уршурник Елисею достался свеженький, недавно задравший козу главы Торговой Гильдии, а посему быстро отправленный вольными охотниками на заслуженный, вечный отдых. Прихватив "трофей" за заднюю лапу, Елисей шел через зал ресторана тяжелой, усталой поступью натрудившегося героя. Длинный кожаный плащ был обильно заляпан по подолу черной «кровью». (Плащ у Иззы был стильный, цвета жженого сахара, с серебряными заклепками. Кровь принадлежала безвременно усопшей козе господина Динькова). С подошвы грубых ботинок отваливались комки земли вперемешку с потоптанными ночными фиалками (у здания ресторана имелась милая клумба, щедро снабдившая Елисея визуальными доказательствами «охоты»). Появление Ночного Охотника в ярко-освещенной ресторации, среди расслабленно вкушающих пищу обывателей, вкупе с вонючей темной полосой слизи, тянувшейся за дохлой нечистью от дверей, не оставили посетителей ресторана равнодушными. С аудио-эффектами все тоже сложилось отлично: дохлый уршурник волочился по полу, вонзившись когтем передней лапы в деревянный паркет и издавая тем самым душераздирающий скрежет. Придется приплатить за ущерб. Вон тот представительный господин, скромно приткнувшийся в нише, не просто метрдотель — правая рука владельца «Стольного дуба». Лицо задумчивое, но не шокированное — стреляный воробей. Решает, что делать: остановить хулигана, устроить скандал… или обратить все к взаимной выгоде. Кажется, решил подождать: сделал знак слегка растерявшимся официантам, те шустро распределились по залу, а по углам добавились угрюмые мордастые охранники. Персонал тут тренированный: и атаки навьих отражать, и буянов утихомиривать… но палку не перегибать. Правильно. Если ведьмаку хочется развлечься, не стоит ему мешать, даже в таком пафосном месте. Сильверград держится на таких, как Веденеевы и… Морановы. Рядом с отцом, глаза которого медленно наливались гневом и кровью не хуже уршурниковых, сидела эффектная молодая дама. Красивая… словно сама тьма. Волосы будто черное зеркало, глаза синие, бездонные, ресницы — смоляной веер. Морановы. Старый род, нехороший, известный близостью к темной древней магии, но для города полезный. Столько лет сидели в своем замке на Холмах, не особо интересуясь делами Сильверграда, а пять лет назад начали появляться в высшем свете. Сестры Морановы. Марья — старшая. Двадцать восемь лет, финансист компании отца, занимается благотворительностью, ни разу ни с одним явным любовником на публике не засветилась. Младшая сестра редко в свет выходит. Как ее зовут, Еся запамятовал. Семья Морановых спонсировала школы магии, обеспечивая детям бесплатное питание, устраивала благотворительные концерты и ярмарки, основала три приюта для сирот и каждый год выделяла несколько сотен килограммов серебра для сетки от навьих над городскими мостами. Елисея узнали. Посетители перешептывались, с опаской поглядывая на труп уршурника. Еся свалил добычу у стола, сел, игнорируя пронзительный батюшкин взгляд, вытянул из серебряного кольца льняную салфетку и с глухим стоном замотал ею кровоточащую ссадину на тыльной стороне ладони. Ссадину он получил уже в честной битве — пряжкой от портупеи, когда с боем сдирал с упирающегося лепрекона его сценический костюм. — Устал, — доверительно «признался» ведьмак, обращаясь к Морановой. Та сверкнула глазами, Елисей был готов поклясться, что в них была усмешка. Кажется, ведьмак развлек ведьму. Это хорошо, это по плану. Зато отец пылал негодованием: — Это что за…?! — Я с Дежурства, — Еся кивнул, сложив губы в усталую, но удовлетворенную улыбку. — Тебя исключили из Дозора! Три дня назад! Что ж, следовало ожидать. Чему тут удивляться? Отец так зол, что даже не постеснялся спалить сына перед потенциальной невесткой. — Можно убрать ведьмака из Дозора, но нельзя убрать Дозор из ведьмака, — Елисей схватил стакан, шумно захлюпал, пуская воду на рубашку. Ему обидно? Больно? Он пару лет в Дозоре не был, а новость ударила под дых. Вытер ладонью подбородок: — Пойду. Отнесу его в Рату… Елисей кивнул на труп и застыл, не договорив. Навий только что лежал не так. Вот та лапа… была подогнута. А теперь… Лапа шевельнулась. Воскрешение уршурника стало кульминацией и без того интересного вечера. Навий пронесся по залу, попрыгал по столам, взвывая от прикосновения столового серебра, и взвился на стену. Зашипел, готовясь выпрыгнуть в открытое окно, лязгнул окровавленными клыками на подобравшегося ближе охранника. Вспомнилось давно забытое, из курса по пещерным тварям: гниловики или уршурники могут часами притворяться мертвыми, даже специальную жидкость выделяют. — Навь левая! — выругался Елисей на бегу, устремляясь за нечистью. И чего хотел? Поймать? После двух лет сытой жизни без специальных тренировок, стрельбы и жестовой магии?