– Да, придурок он немалый. – Ха, Дурковатый паша! – Верно, Дурковатый паша хочет, чтобы добрая, искушенная и мудрая женщина всему обучила его сына перед брачной ночью. – Добрая, искушенная, мудрая… – медленно повторила Лейла, смакуя каждое слово. Гадкая Ма редко хвалила ее и вообще обычно не делала этого. – Я могла бы позвонить еще какой-нибудь девочке, – нетерпеливо продолжала Гадкая Ма. – Разумеется, ты стареешь. Но я знаю, что тебе нужны деньги. Ты все еще заботишься о той африканке? – Да, она у меня. – Лейла понизила голос. – Хорошо, так где? – В «Интерконтинентале». Лейла словно окаменела. – Вы же знаете, что я туда не хожу. Гадкая Ма откашлялась. – Что ж, адрес такой. Решать тебе. Но ты должна учиться отпускать. Твоего Д/Али уже давно нет. Какая разница, та гостиница или этот мотель? – (Лейла молчала.) – И что? Я не могу ждать целый день. – Хорошо, я буду, – ответила Лейла. – Умница. Номер гранд-делюкс «Босфор». Пентхаус. Будь там без четверти десять. О, и еще кое-что… Ты должна быть в платье: длинные рукава, глубокий вырез, золотистое и блестящее – разумеется, мини. Это особая просьба. – Это просьба сына или отца? – Отца! – рассмеялась Гадкая Ма. – Он говорит, что его сын любит золото и все блестящее. И считает, что так будет проще. – Вот что я вам скажу. Забудьте о сыне, отправьте меня к Дурковатому паше. Мне очень хотелось бы с ним познакомиться – на самом деле. Ему не мешало бы немного расслабиться. – Не глупи. Старик застрелит нас обеих. – Ну хорошо… только у меня нет такого платья. – Значит, пойди и купи, – прошипела Гадкая Ма. – Не серди меня. Лейла сделала вид, что не слышала этого. – Вы уверены, что сын нормально к этому отнесется? – Он отнесется ненормально. До этого у него уже были четыре девочки. Говорят, к ним он даже не притронулся. Твоя задача сделать так, чтобы он передумал. Врубаешься? Она повесила трубку. Ближе к вечеру Лейла отправилась на Истикляль. Обычно она не ходила по этому маршруту без особой необходимости. Главная торговая улица всегда кишела народом. Слишком много локтей, слишком много глаз. Покачиваясь на высоких каблуках, Лейла, в открытой блузке и красной кожаной мини-юбке, влилась в ряды пешеходов. Все они шли небольшими синхронными шагами, их тела словно слиплись друг с другом. Толпа лилась от одного конца улицы к другому, вытекая в ночь, словно чернила из сломанной перьевой ручки. Женщины смотрели на нее сердито, а мужчины – с вожделением. Она наблюдала за женами, шедшими под руку с мужьями, – одни обладали, а другие радовались тому, что ими обладают. Она смотрела на мамаш, везущих перед собой прогулочные коляски и, видимо, возвращающихся от родственников, на молодых женщин с опущенными глазами, на неженатые пары, которые украдкой держались за руки. Люди вели себя так, словно они выше всей этой среды, словно уверены, что город останется здесь и на следующий день, и послезавтра, и всегда. А потом Лейла мельком ухватила свое отражение в магазинной витрине: она выглядела куда более усталой и растерянной, чем ей казалось. Она вошла в магазин. Продавщица, ласковая женщина с тихим голосом и платком, завязанном на затылке, уже знала ее по предыдущим визитам. Она помогла Лейле найти нужное платье. – О, на вас оно прекрасно выглядит и очень оживляет лицо, – радостно сообщила она, когда Лейла вышла из примерочной. Эти же слова она говорила многим женщинам, вне зависимости от того, что они надевали. Но Лейла все равно улыбнулась, ибо продавщица не выразила ни тени осуждения. Лейла заплатила, но платье снимать не стала. Старые вещи она оставила в магазине в пластиковом пакете. За ними она вернется позже. Лейла посмотрела на часы. Увидев, что у нее еще есть время, она отправилась в «Караван». В воздухе витали ароматы уличной еды – донер-кебаб, рис с нутом, жареные бараньи потроха. В «Караване» она отыскала Налан – та пила с парой геев из Швеции. Они на велосипедах ехали по маршруту Гётеборг – Карачи, почти восемь тысяч километров. Им предстояло полностью пересечь Турцию, а затем проехать по Ирану. В прошлом месяце они делали остановку в Берлине и наблюдали за тем, как флаг Западной Германии ровно в полночь подняли перед зданием Рейхстага. Теперь они показывали фотографии Налан, которой, кажется, нравилось общаться, хотя понимали они друг друга с трудом. Лейла немного посидела с ними, радуясь, что может наблюдать за ними молча. На столе лежала газета. Сначала она прочитала новости, а потом свой гороскоп, который гласил: Вы считаете себя жертвой обстоятельств, которые не в силах контролировать. Сегодня вам удастся изменить это. Звезды выстроились так, что у вас необычно приподнятое настроение. Вам вскоре предстоит волнующая встреча, но лишь в том случае, если вы возьмете инициативу в свои руки. Освежите голову, не держите чувства в себе, пойдите прогуляйтесь и станьте хозяином своей жизни. Пора познать себя. Покачав головой, Лейла прикурила сигарету и поставила «Зиппо» на стол. Как прекрасно это звучит! «Познай самого себя». Древним так нравился этот девиз, что они выгравировали его на стенах своих храмов. Лейла понимала, что в девизе есть доля истины, но считала, что он неполон. Нужно было так: «Познай себя и узнай подонка, когда увидишь его». Знание самого себя и способность узнать подонка должны идти рука об руку. Однако если в конце сегодняшнего вечера она не слишком устанет, то пойдет домой пешком, попытается освежить голову и быть хозяйкой своей жизни, что бы эта фраза ни означала. В условленный час Лейла, в новом платье и открытых туфлях на высоком каблуке, двинулась в сторону гостиницы «Интерконтиненталь», чей высокий мощный силуэт выделялся на фоне ночного неба. Она ощутила напряжение в спине и уже почти ждала, что до нее донесутся грохот бронированного автомобиля, выезжающего из-за угла, и свист пуль, пролетающих мимо ушей, вопли и усиливающиеся крики. И пусть парковка у гостиницы была пуста, Лейла ощущала, как на нее со всех сторон давят тысячи тел. Горло у нее сжалось. А потом она медленно выпустила воздух, застрявший в ноющих легких. Спустя мгновение, немного успокоившись, Лейла вошла в стеклянные двери и огляделась. Сделанные на заказ люстры, натертые до блеска медные светильники, мраморные полы – подобные парадные интерьеры характерны для таких заведений в любом уголке мира. Никаких признаков коллективной памяти. Никаких указаний на историю. Все здание отделано заново, окна завешены серебристыми шторами, прошлое замаскировано под блеск и пафос. Чуть дальше от входа располагалась рамка металлоискателя и конвейерная лента, а возле них – три здоровенных охранника. Охрану в городе усилили после террористических актов в элитных гостиницах Ближнего Востока. Лейла поставила свою сумочку на ленту и, покачивая бедрами, прошла через рамку. Охранники пялились на нее, не скрывая интереса. Наклонившись за сумочкой с другой стороны ленты, она позволила им хорошенько рассмотреть то, что было скрыто под декольте. За стойкой ресепшен дежурила молодая женщина с естественным загаром и фальшивой улыбкой. Когда к ней приблизилась Лейла, легкое недоумение скользнуло по ее лицу. На долю секунды она засомневалась, кто перед ней: то, что она видит, или это иностранная гостья, которая собралась хорошенько повеселиться в Стамбуле, чтобы потом привезти друзьям незабываемые впечатления. Если последнее, она продолжит улыбаться, если первое – начнет хмуриться. Как только Лейла заговорила, вежливо-заинтересованное выражение женщины сменилось неприкрытым презрением. – Добрый вечер, дорогуша, – весело произнесла Лейла. – Чем могу вам помочь? – Голос у женщины был таким же холодным, как и взгляд. Постукивая ногтями по стеклянной стойке, Лейла назвала номер. – Как я должна вас представить? – Скажите, что пришла женщина, которую он ждал всю жизнь. Глаза служащей сузились, но она ничего не сказала и быстро набрала номер. Последовал краткий диалог между ней и мужчиной, который взял трубку. Женщина завершила разговор и, даже не посмотрев на Лейлу, произнесла: – Он ожидает вас. – Мерси, дорогуша. Неторопливо подойдя к лифтам, Лейла нажала на кнопку вызова. Какая-то пожилая пара американцев вошла вслед за ней и спокойно приветствовала ее, как это часто делают представители определенного поколения американцев. Для них вечер уже закончился, а для Лейлы только начинался. Седьмой этаж. Длинные, ярко освещенные коридоры, ковры в разноцветную клетку. Лейла остановилась перед апартаментами пентхауса, сделала глубокий вдох и постучалась. Ей открыл мужчина. Он и правда напоминал актера из говорящей машины. Вокруг его глаз, которые слишком часто моргали, была чуть заметная краснота, и Лейла решила, что он плакал. В руках он держал телефон и так сжимал его, словно боялся отпустить. Он с кем-то разговаривал. Может, с возлюбленным? Чутье подсказывало ей, что это так, а вовсе не невеста. – О, привет… Я ждал тебя. Проходи, пожалуйста. Речь его была немного смазанной. На столике орехового дерева, подтверждая подозрения Лейлы, стояла полупустая бутылка виски. Он кивнул на диван: – Садись. Что тебе предложить? Она сняла шарф и положила его на кровать. – У тебя есть текила, дорогой? – Текила? Нет, но я могу заказать ее, если хочешь. Мужчина был чрезвычайно вежлив – и настолько же сломлен. Он не сумел воспротивиться отцу и не смог отказаться от удобств, к которым привык, возможно, он ненавидит себя за это и будет ненавидеть всю жизнь. – Не нужно, – отмахнулась Лейла. – Я выпью то же, что и ты. Встав вполоборота, он поднес телефон к губам и произнес: – Она пришла. Я перезвоню позже. Да, конечно. Не волнуйся. Тот, с кем он разговаривал, все это время слушал его беседу с Лейлой. – Погоди. – Лейла выставила руку вперед, и он неуверенно посмотрел на нее. – Не обращай на меня внимания. Говори, – сказала она. – А я покурю на балконе. Не дав ему возможности ответить, Лейла вышла на воздух. Вид оттуда был невероятный. От паромов шел мягкий свет, вдалеке проходил круизный лайнер, а ближе к порту виднелось судно с большой освещенной вывеской о продаже кёфте и макрели. Как же ей хотелось оказаться сейчас на борту, на крохотной табуреточке, как хотелось впиться зубами в питу с начинкой! Куда лучше, чем быть здесь, на седьмом этаже роскошной гостиницы, в номере, полном отчаяния. Примерно через десять минут двойные двери распахнулись, и он вышел к Лейле с двумя стаканами виски. Один он протянул ей. Они сели рядом на шезлонг, соприкасаясь коленями, и принялись попивать виски. Самый лучший односолодовый виски. – Мне сказали, что у тебя верующий отец. Он знает, что ты выпиваешь? – спросила Лейла. Мужчина нахмурился: