Выжившим не слишком повезло. Удобства, к которым они привыкли на «Титанике», исчезли. Старушка «Карпатия» была перегружена пассажирами, мест на всех не хватало, поэтому многим приходилось спать прямо на полу. Миссис Коллиер с дочерью и Лиззи именно так и ночевали вот уже двое суток. Сочувственно качая головами, люди с «Карпатии» постарались обеспечить их хотя бы одеялами, простынями и подушками, за что миссис Коллиер истово отблагодарила их. Лиззи и Марджери, напротив, не сказали ни слова. Собственные чувства сейчас были для Лиззи загадкой. Лиззи лежала на полу, глядя в потолок, и снова и снова про себя окликала Мэри, вцепившуюся в борт «Титаника». «Садись в эту шлюпку! — говорила она Мэри. — Садись! Зачем тебе чужая старуха!» Мэри виновато смотрела на неё и пожимала плечами. «Разве приятно спасаться с тем, кого ненавидишь? — спрашивала она. — Ведь ты ненавидишь и будешь презирать меня, Лиззи, если я осмелюсь сесть». «Хватит глупить! — злилась Лиззи. — Немедленно садись в шлюпку!» Мэри только качала головой и снова расплывалась в клочках воображаемого тумана. Её далёкий голос плескался у Лиззи в ушах, как морские волны. «Садись в шлюпку!» Но Мэри снова и снова растворялась в нигде. Мэри снова её покидала. Первая ночь на «Карпатии» прошла для Лиззи незаметно. Лиззи спала крепко и без сновидений, а проснулась только тогда, когда её достаточно грубо встряхнули за плечо и крикнули: — Очнитесь! Вы меня слышите? Просыпайтесь! Лиззи с трудом разомкнула слипающиеся веки. В круге дрожащего лимонного света над нею нависала тёмная чернильная голова. Лиззи моргнула и зажмурилась. Свет, пусть и слабый, резал ей глаза. — Очнитесь, — настойчиво повторил человек и потряс её за плечо снова. — Вы слышите меня? Откройте глаза! Лиззи вздрогнула и снова моргнула. От крепких рук, сжимавших её плечи, веяло табаком. Из тенистого круга над нею постепенно проступало лицо: длинный орлиный нос, прищуренные светло-голубые глаза и тронутые сединой усы, под которыми еле заметно шевелились тонкие бледные губы — они не переставали повторять одни и те же слова. — Ну же! Очнитесь! Лиззи слабо прокашлялась. — Я… я вас слышу, — сказала она. С губ её не сорвалось ни звука. Тёмное лицо над нею приобрело озабоченное выражение. — Повторите, пожалуйста, — сказал он, — я совсем вас не расслышал. Лиззи сухо кашлянула. Всё в груди её отзывалось пульсирующей, тянущей резкой болью, когда она пыталась отозваться. В глазах у неё скопилось столько слёз, что оставалось только рыдать, дабы от них избавиться — но и на рыдания у Лиззи тоже не было сил. Всё те же загорелые крепкие руки переместились к ней на плечи. Одна рука упёрлась Лиззи в спину, другая обхватила её плечи. Человек аккуратно усадил Лиззи, прислонив к стене, и незаметно отстранился. — Как ваше имя? — поинтересовался он. Лиззи шевельнула губами и напрягла горло. — Элизабет Джейн Джеймс, — прошептала она, но с губ её так и не сорвалось ни звука. Обеспокоенное лицо над нею стало мрачным. — Слышите ли вы меня? Лиззи кивнула. Холодный и тяжёлый, колючий шар беспокойства ширился в её груди. Речь оставила её. Удивительно, но Лиззи так привыкла говорить, что сейчас, когда связки отказали, она и представить себе не могла, как издать хотя бы простейший звук. Казалось, между нею и окружающими появилась гигантская непроницаемая стена: они не слышали её, как она ни пыталась бы с ними пообщаться. И хуже всего было то, что и сама она себя тоже не слышала. — Хорошо, — устало вздохнул человек, — я пришёл сюда осмотреть вас. Я врач. Не бойтесь меня. Лиззи кивнула. Судовой врач аккуратно и вежливо осмотрел её, прослушал лёгкие и посчитал пульс. Затем он измерил Лиззи температуру, заставил её открыть рот и долго-долго осматривал, поворачивая её голову под различными углами. Лиззи послушно вертела шеей. Врач изучил её горло со всех сторон, хмыкнул, посмотрел на градусник и сказал: — У вас небольшая температура. Сейчас я дам вам лекарства, выпейте их и ложитесь отдыхать. Лиззи равнодушно покивала и отвернулась к стене. Она послушно пила всё, что ей приносила заботливая опекунша. Её поселили с Лиззи в одной каюте, и опекунша искренне обрадовалась этому. — Меня зовут Шарлотта Коллиер, — представилась опекунша, — это — моя дочь Марджери. Могу ли я узнать твоё имя? Лиззи мрачно покачала головой. — Ты не хочешь представиться? — удивленно и несколько обиженно похлопала глазами миссис Коллиер. Лиззи скрестила пальцы у губ. Миссис Коллиер уточнила: — Ты не можешь назвать своё имя? Лиззи кивнула. — Ты вовсе не можешь говорить? Лиззи снова кивнула. Миссис Коллиер тяжко вздохнула и попыталась положить руку Лиззи на плечо — но Лиззи ловко избежала её прикосновения и уткнулась носом в стену. Миссис Коллиер у неё за спиной негромко сказала: — Хорошо. Не буду тебе мешать. Если ты захочешь поговорить, я и Марджери здесь. Но Лиззи совсем не было нужно их общество. Мечтала она только об одном: не общаться и не встречаться ни с кем, кроме пятого офицера «Титаника» Лоу и Мэри, как можно дольше. Мэри возвращалась с упрямой настойчивостью, снова и снова мелькала у Лиззи перед глазами и исчезала в россыпи голубовато-белых искр, когда Лиззи пыталась схватить её за руку. «Я тебя не ненавижу!» — крикнула ей Лиззи беспокойной второй ночью плаванья на Карпатии. Кругом неё лежали, свернувшись клубками, мать и дочь Коллиер, за дверью всё ещё кто-то ходил. Мэри посмотрела на Лиззи с нежностью в блестящих грустных глазах и опять покачала головой. Она подтолкнула старушку, которая сейчас, на второй день после спасения, исходила кашлем и едва могла ходить, а потом перевела на Лиззи взгляд. Во взоре Мэри не осталось ничего, кроме серебристого света луны и спокойной покорности. «Садись, — сказала она, — а я подожду другую шлюпку». Лиззи рванулась к ней, и сильные твёрдые руки пятого помощника Лоу крепко сжали её плечи и талию. Она не могла сдвинуться с места и билась в руках Лоу, как пойманная рыба. Лиззи отчаянно тянулась к Мэри и кричала: «Садись! Садись же!» Мэри снова грустно улыбнулась уголками бледных губ и набросила на плечи шаль. Спокойно и величественно она смотрела, как беспощадный пятый помощник Лоу заталкивает Лиззи обратно в шлюпку и усаживает между Шарлоттой и Марджери Коллиер. Лиззи всхлипывала и рвалась к Мэри, пока та не исчезла из виду — пока корабль не затонул. Но пятый помощник Лоу обещал вернуться за Мэри и за остальными, кого в ту ночь поглотила вода. Лиззи лежала без движения в течение всех этих двух дней и почти ничего не ела. Тем не менее, она не теряла время впустую. Лиззи слушала. Напрягая слух, она чутко ловила каждое неосторожно слово, слетавшее с губ миссис Коллиер, судового врача и людей, которые расхаживали за дверьми. — Из всех шлюпок за тонущими вернулась только шлюпка мистера Лоу, — сказала миссис Коллиер утром второго дня, вернувшись в каюту с кружкой горячего чая для Лиззи. Марджери достаточно хорошо себя чувствовала для того, чтобы питаться в столовой вместе с остальными пассажирами, Лиззи же отказывалась вставать, хотя силы в ногах у неё было достаточно. Судовой врач, предприняв несколько безуспешных попыток заставить её ходить, махнул рукой и сказал миссис Коллиер: — Приносите ей еду сюда. Пока потрясение не пройдёт, ребёнку нужно питаться. Но Лиззи едва притрагивалась к еде, и миссис Коллиер не уставала упрекать её мягким ласковым голосом, когда снова и снова смотрела на почти полные тарелки. — Тебе нужно восстанавливать силы. Разве ты поправишься, если не будешь кушать как следует? Нежное сюсюканье миссис Коллиер раздражало Лиззи так, что подчас ей даже хотелось подняться и бросить в миссис Коллиер чем-нибудь тяжёлым. Но невидимые оковы, стянувшие её руки и ноги, голову и талию, оставались так крепки, что Лиззи не могла ни встать, ни перекатиться на бок. Она лежала на постели, нисколько не стеснённая отсутствием хотя бы примитивной койки, и мистер Лоу, шлюпка и Мэри крутились перед её глазами. Лиззи опять бежала по палубе тонущего «Титаника», Мэри отворачивалась и отказывалась сесть, но обещала, что подождёт другую шлюпку. — Мистер Лайтоллер и вовсе спасся чудом, — присовокупила миссис Коллиер тем же утром, — ему удалось доплыть до шлюпки, которую смыло в океан, он взял над этой шлюпкой командование. Мистер Лайтоллер — удивительный человек. Миссис Коллиер слабо улыбнулась, когда Лиззи повернулась к ней и сухо кивнула. Миссис Коллиер храбро поднесла к губам её кружку и предложила: — Чаю? Но Лиззи опять отвернулась к стене и сурово сдвинула брови. Если бы миссис Коллиер могла это видеть, радости её не было бы предела. Обычно лицо Лиззи походило на похоронную маску: совершенно неподвижное, белое и гладкое. Лиззи не шевелилась до самого вечера, и миссис Коллиер даже предположить не могла, что именно в это время жажда кипучей деятельности зародилась у Лиззи в сердце и разрослась, закипела, охватила её лёгкие и спустилась к носкам. «Я хочу поговорить с мистером Лоу», — снова сказала себе Лиззи. Миссис Коллиер легла спать рано. По совету врача она стала укладывать Марджери раньше, чем обычно, но, говоря откровенно, от кошмаров это не спасало. Когда Марджери начинала кричать, Лиззи, вздрогнув, просыпалась, и больше ей не удавалось сомкнуть глаз. В ушах у неё далёким гулом оживали голоса пассажиров «Титаника», которые отчаянно цеплялись за жизнь, барахтаясь в ледяной воде, стягивающей руки и ноги, как цепи. Этой ночью Марджери улеглась спокойно. Миссис Коллиер без особой уверенность напоила её успокоительной настойкой, подсунула под локоть медвежонка, подаренного одной из пассажирок, и Марджери забралась под одеяло. Миссис Коллиер негромко сказала: — Спокойной ночи, девочки. — Спокойной ночи, мамочка, — сразу же ласково промурлыкала из-под одеяла крошечная Марджери. Лиззи слабо кивнула. Миссис Коллиер тепло улыбнулась ей, погладила по волосам Марджери и погасила свет. Вскоре всё в каюте затихло: из-за бесконечного недосыпа все три соседки засыпали сразу — и Лиззи с трудом смогла дождаться того времени, когда дыхание Марджери и миссис Коллиер выровняется, станет глубоким и спокойным. В груди у Лиззи горел огненный шар, и это шар ширился, не давая ей набрать воздуху в грудь. «Один, два, три», — отсчитала Лиззи про себя и отбросила одеяло. Резким рывком она села на постели и протёрла глаза. Слабость вдруг накатила на неё, укладывая обратно, но Лиззи сумела удержаться. Настороженным, расчётливым взглядом она прошлась по каюте. Марджери с матерью спали на боку, подобрав ноги и прижав головы к груди. Издалека они походили на большие, неуклюжие мешки для мусора. Рука миссис Коллиер белела на тёмном дощатом полу. Согнутым мизинцем она цеплялась за мизинец дочери. Лиззи отвернулась: судорога волной прошла по её телу. Она неуклюже упёрлась кулаком в пол и попробовала приподняться. Ноги отвыкли от движения за эти два дня; стоило Лиззи попытаться выпрямиться, как подошвы её словно онемели, и она опасливо закачалась из стороны в сторону. Она была совсем как башня, готовая рухнуть. Миссис Коллиер сбоку от неё шевельнулась и нервно перевернулась на бок. Лиззи сглотнула. Мало-помалу к ногам её возвращалась чувствительность; горячая кровь запульсировала в кончиках пальцев, и неприятное покалывание распространилось по всему телу.