Они обернулись — позади них, на расстоянии всего нескольких шагов, стояла Оливия. Стояла и улыбалась. — Мальчишки, они всегда мальчишки, — сказала она. — Девчонки, впрочем, не лучше. Ну что? Как ощущения? — Ощущения прекрасные, — отрапортовал Скрипач. — И море вопросов. В первую очередь о том, как ухаживать за машиной, и где берут боезапас. Ну и дальше, по списку. От дальности, до задач, которые придется выполнять. — Хороший подход, — одобрила Оливия. — Мне нравится. Как твоя нога? — спросила она у Ита. — Мне показалось, или ты хромал? — Нога ничего, нормально. Слегка болит, — Ит решил не вдаваться в подробности. — Пройдет, что ей сделается. — У вас очень медленно всё заживает, — нахмурилась Оливия. — Это как-то неправильно. И… по-моему, ты сейчас врёшь. И утром тоже врал. Когда вы были у меня дома, я видела ваши ожоги. Видела вечером, и видела утром. И, по-моему, твоя нога… — С моей ногой всё будет в порядке, — перебил Ит, и тут же поплатился. — Ты что-то сделал со своей ногой, поэтому ты сейчас ходишь, — продолжила Оливия. — Но она не зажила. Я помню, что там, откуда мы пришли в этот мир, переломы заживают очень долго. А иногда они заживают плохо, и человек навсегда остается с такой ногой… или спиной… и потом, уж прости, но я по глазам вижу, когда врут. Ты сейчас — врёшь. И я не понимаю, зачем. — Хорошо, — сдался Ит. — Ты права. С ногой… как бы объяснить. Мы сделали поддержку, поэтому ходить я могу, но перегружать ногу нельзя, и заживать она будет еще долго. — Но почему с вами — вот так? Ведь это неправильно. — Мы не знаем, почему, — развел руками Скрипач. — Самим интересно. Но, Оливия, у нас будет к тебе просьба. Другим не говори про это, пожалуйста. — Это из-за того, что с вами произошло в горах? — Именно. Ты ведь сама видишь: произошло что-то не совсем понятное, странное, и более чем неприятное. А лишние разговоры совсем ни к чему. Мы бы хотели понаблюдать за ситуацией, и посмотреть, что будет дальше, — попросил Ит. — Так что давай твои наблюдения и наши слова останутся между нами? — Ну… ладно, — нехотя сдалась Оливия. — Пошли в таверну? Вылета сегодня не будет, поэтому есть хороший шанс попробовать нашего красного пива. Спорим на что угодно, вы такого никогда не пробовали. Причем наше — не от трансфигураторов, его варят самостоятельно, есть тут пара людей из города, которые умеют это делать. Натуральный продукт! Пошли, пошли, а то без нас всё выпьют. * * * Таверна понравилась сразу, едва вошли — потому что это оказалась просто-таки эталонная таверна, или, если угодно, воплощение представления о таверне всех её посетителей сразу. Стены из грубого камня, массивные неподъемные столы, лавки из распиленных вдоль толстых стволов деревьев, закопченные балки под потолком, вдоль стен — ряды пузатых бочонков, явно не пустых. Над всем этим великолепием витал целый сонм запахов, от которого становилось ещё уютнее: хмельной, дрожжевой запах свежего пива, запах жареного мяса, крепкого табака, и, что особенно приятно, запахи острого перца, и каких-то незнакомых пряных специй. Народу в таверне имелось в избытке, но, оказывается, для пилотов предназначался отдельный стол, поэтому с местами проблем не возникло. В отличии от других столов места за этим имелись, мало того, новичков, кажется, ждали. — О, пришли, — обрадовался Эдди. — Давайте, давайте к нам! — Оливия обещала про бисер рассказать, — сообщил Скрипач. — Ит, давай, просачивайся… Так что у вас тут за бисер такой, который передвигать надо? — Всё по порядку, всё по порядку, — отмахнулся Эдди. — Бисер — вон. Да вон, карту на стене видишь? Есть придание, что если сложить её всю из небесного бисера, откроется выход в другой мир… — В какой другой? — удивился Скрипач. — К любимым. К тем, кто для тебя спит. Домой. Проблема только в том, что карта вон какая, а небесный бисер далеко не все машины приносят, когда обратно возвращаются. — Объясните подробнее, — попросил Ит. Карта, которую он сейчас разглядывал, висела на стене за столом пилотов. Огромная карта — от пола до потолка, и на изрядный кусок стены. Три на шесть где-то, прикинул Ит. Или больше? Состояла эта карта из пустых участков, и других, усыпанных чем-то вроде звездной пыли. — Там, где светится — есть бисер, — вздохнул Эдди. — Он мелкий очень. Как песчинки. Даже меньше, видишь? И он разного цвета. Не туда поставил — весь участок пропал. Они, правда, маленькие… вроде бы… но бывает так, что участок очень долго собирать приходится. — А эта карта — она чего именно карта? — спросил Скрипач, приглядываясь. — Говорят, что это карта Берега, — пояснил Ветер. — Но, думается, это неправда. Может быть, участка Берега… никто точно не знает. Порой кажется, что получается узнать какие-то фрагменты, потом собираешь их из бисера, и понимаешь, что нет, не оно. — Ясно… — протянул Скрипач, хотя на самом деле ничего ему было пока что не ясно. — И где появляется этот самый бисер? — спросил Ит. — Где вы его берете? — В кабинах обычно бывает. Или на стеклах. Машины его иногда на себе приносят с вылетов. У рыб, насколько я знаю, жабры проверяют, — пожал плечами Ветер. — У драконов на чешуе. — Алмазная пыль, — тихо произнес Ит. — Звездная пыль… да нет, ерунда какая-то… — Ты о чем? — не понял Скрипач. — Сам не знаю, — покачал головой Ит. — Звёзды… да нет, не может быть. Это несоизмеримо. Это не могут быть звёзды. Рыжий, кажется, я несу чушь. — Очень на то похоже, — подтвердил Скрипач. — Так, нам вроде бы обещали пиво. Оно будет? — Будет, — заулыбался Эдди. — Еще как будет. Сейчас попросим ребят принести, а то вставать неохота. Ничего, на земле можно и полениться иногда. Зато нам в небе отдыхать не приходится. * * * Разговор тянулся долго, засиделись в результате до ночи. И всё равно в итоге этого разговора вопросов осталось больше, чем ответов. Нет, кое-что стало постепенно проясняться, но не всё, далеко не всё. Что за боевые вылеты? Вы воюете? С кем? Много с кем. Иногда к берегу идут огромные рыбы, иногда дикие драконы, тоже гигантские, совсем не такие, как местные гуарды, на некоторых из которых можно летать, иногда идёт холод, иногда тьма. Холод? Это как? Мы не знаем, как, знаем только, что море замерзает, и эта полоса льда начинает двигаться к берегу. И что вы делаете? Мы топим лёд. Чем? Как? Есть составы, их делают трансфигураторы. Холод не так уж страшен, тьма куда хуже. Она выглядит как гигантская чёрная туча, которая надвигается на Берег, и вот тут приходится поработать всерьез. И да, это опасно. Тьма запросто может поглотить самолет, дракона, или рыбу, и не было случая, чтобы кто-то вернулся из неё назад. Когда она отступает, на поверхности моря ничего не остается. Ни тел, ни обломков. А что собой представляет эта тьма? Никто не знает. Может быть, это скопище чёрных, может, что-то другое. Но на стрельбу она реагирует. Есть специальные патроны, обычные бесполезны. А что за патроны? Световые. Их запас нужно постоянно пополнять, потому что тьма приходит гораздо чаще, чем холод. И трансфигураторы эти патроны не делают. А кто делает? Мастера. За световыми нужно идти в горы, нет, нет, не туда, куда вы ходили, совсем в другое место, и невысоко. Там есть селение, в которые приходят отовсюду мастера. Они строят концентраторы, как-то собирают свет, и создают патроны — тьма их боится, и её можно повернуть. Мы как раз на днях собирались к ним наведаться, вы ведь пойдете? Само собой, разумеется… а что ещё? Рыбы, драконы? Да, да, и рыбы, и драконы, и еще много чего, так прямо сразу всего и не расскажешь… Люди на Берегу знают о том, что вы делаете? Только там, где мы живем. Для остальных мы — по большей части спортсмены. Например, есть воздушные регаты, гонки на тех же рыбах, а еще мы устраиваем соревнования на самолетах, когда вы освоитесь, попробуйте принять участие; это очень красивое зрелище, Пропащие всегда транслируют такие соревнования на весь Берег… может, и не на весь, но много где. Как спортсменов нас знают гораздо лучше, а то, что мы воюем — мы и сами стараемся не афишировать. В отличие от большинства мы гораздо лучше понимаем, что к чему, поэтому всем подряд рассказывать о том, чем мы заняты, не хотим. Все, кто здесь находятся, стоят на пороге вечного покоя, или перерождения, или перехода — кто как. И мы считаем, что не нужно им подробно знать, что место это может быть хоть сколько, но опасным, что их предвечная жизнь может оборваться не по их воле, а так же, как оборвалась та, которой они жили раньше. Конечно, мы знаем! А как же! Странно, что вы знаете, но — ладно, все уже поняли, что вы необычные. Понимаете, мы жалеем их. Если некто попал на Берег, значит, с ним и так уже произошло много плохого. Да, с нами тоже, мы не спорим. Но волею случая нам дано пусть и ненамного, но больше, чем другим, а сила и знание предполагают великодушие, не правда ли? Ты идешь по улице Золотой бухты, и видишь милую, добрую женщину; ты понимаешь, что женщина эта прошла непростой путь, что ей пришлось тяжко, ей было больно, ей было плохо. Неужели она не заслужила тут, на Берегу, понежиться на пляже, погладить любимую кошку, съесть вкусный ужин, и лечь спать, будучи уверенной, что ее не поглотит тьма, не сожрет дракон, и не схватят против её воли чёрные? Когда она поймет, пусть и несознательно, что её путь здесь окончен, она уйдет дальше, но время, проведенное ею на Берегу — это её время, и оно должно быть хорошим и добрым. Берег лечит практически любые раны, учит думать, понимать — так, как это доступно каждому, кто пришел сюда. Да, верно, плохой может стать хорошим, совсем плохой — осознать ошибки, а добрый просто получит по заслугам то, что должен получить. Всё предельно просто, и мы, пилоты, всего лишь защитники этой нехитрой модели — то, что мы делаем, мы делаем с одной лишь целью: оградить Берег от того, что ему не нужно. Мы, пилоты, на чем бы мы ни летали, считаем, что нам повезло. Конечно, повезло! Это прекрасная и ответственная миссия, самая лучшая, которую только можно придумать — мы охраняем покой, равновесие. Мы не знаем, за что нам этот дар, можем только догадываться. И за что же? Каждый из нас в той жизни мечтал летать. И ни у кого не сбылось. Пропащие… ну да, информацию про себя можно получить у Пропащих, они всё про всех знают; так вот, все мы, все, до единого, хотели летать — и Берег дал нам то, о чём мы мечтали больше всего на свете. Полёт. Да. Да, да, да, да, да. Мы счастливы. * * * Домой вернулись за полночь, судя по новым часам, и сразу потащились в спальню на втором этаже. Скрипач пожаловался, что в голове у него шумит от выпитого за вечер пива, Ит понял, что отсыпаться они будут, как минимум, до полудня, и предложил всё же попросить у Фиолетового занавески, потому что спать при свете не хотелось категорически. Наконец, легли, но, против ожидания, сразу уснуть не получилось — захотелось поговорить. — Ветер сказал, что они все мечтали летать, — заметил Скрипач, аккуратно вытаскивая у Ита из-под головы подушки, и пристраивая её себе под спину. — Но мы-то тут каким боком?.. У нас сколько часов только на ИЛ-ах налетано, не считая всего остального? — До фига, — подтвердил Ит, забирая подушку обратно. — Чего ты у меня опять стащил? Своей нет, что ли? — Ох, прости. Наверное, задумался, — ответил Скрипач, машинально придерживая подушку за уголок. — То есть мы, получается, в эту компанию не очень вписываемся, не находишь? — Это как посмотреть, — возразил Ит. — Летали мы много, но… знаешь, мне кажется, что тут есть один момент, который ты сейчас упустил. Свобода воли. Там у нас её всё-таки не было, согласись. Тут получается гораздо больше. — Спорно, — возразил Скрипач. — Тут, как я понял, мы тоже должны и вылетать по тревоге, и выполнять задания. Может быть, разница будет заметна потом? Уже в небе? Пока что я особой разницы не вижу. И там подневольные, и тут тоже. Ит задумался. Лёг, сунул под голову отвоеванную подушку. — Слушай, вот скажи, у тебя было ощущение нашей неоспоримой правоты в том, что мы делали раньше? — спросил он. — Была официалка. Была куча разных заданий, причем в летчики мы подались… напомнить тебе причину? — Берта. Терра-ноль, — тут же отозвался Скрипач. — Хоть кем, но туда. — Верно, — кивнул Ит. — А здесь всё выглядит, согласись, несколько иначе. То, что мы оказались тут, именно в этом месте и именно в этом качестве — наш с тобой подсознательный добровольный выбор. — Ага, точно. Еще вспомни Сэфес, и то, как Пятый с Лином добровольный выбор совершили… когда за ними эрсай на катере приперся и со скалы снял. «Вы идете в Контроль, возражения не принимаются». — Он этого не говорил, — тут же возразил Ит. — Неважно, — отмахнулся Скрипач. — Всё равно, это добровольным выбором не было. Взяли за руку и отвели. Так вот, я о чём, собственно. У меня ощущения того, что мы на сто процентов правы, не было. — У меня было, но исчезающее редко. Например, когда речь шла о Карающем Молоте, — напомнил Ит. — В основном — не было. — Ну с ними — да, тут я не спорю. В других случаях… знаешь, я не испытывал радости от того, что делал, — констатировал Скрипач. — Порой мне было тошно. Порой я рвать и метать был готов от бессилия. Не знаю, как ты, но я понимал, что делается всё неправильно. Что можно иначе. Что нужно иначе! А вот сейчас… слушай, может так быть, что это некий карт-бланш? Что нам тут будет позволено то, что не было позволено там? — Не знаю. Посмотрим, — пожал плечами Ит. — В данный момент меня больше волнует другое. — И что же?