Я покосилась на приятеля. — Ты, кажется, забыл, что я эмпат. Он со вчерашнего дня весь такой… взволнованный. И кто тут после этого сердцеед, а? Я переживаю исключительно за успех нашего матримониального мероприятия, — покровительственно пояснила я, чтобы Эл не дай бог ничего не подумал. — И вообще, почему бы Ванессе самой не перекраситься в рыжий и не выйти замуж за Томаса? Уверена, что у них тут и краску для волос контрабандой завозят. — Не прокатит, — с видом знатока сказал Эл. — Рыжий — это не только цвет волос, это глаза, веснушки… кожа… характер. — Веснушки можно нарисовать, а характер подделать. Эл покачал головой. — Ну, — смущенно сказала я. — Нет так нет, тебе виднее. Не знаешь, что у нас сегодня на завтрак? Умираю есть хочу. — Яйца всмятку и бутерброды со свежим маслом и молодым сыром. — Обожаю мэра Штольцбурга и его гостинцы! … За ужином в наших рядах царила тишина — все наслаждались дарами органического сельского хозяйства. Ванесса выглядела немного недовольной, Левен, свежевыбритый и очень помолодевший, светился от счастья, Итиро не спешил разоблачать Йохана, зато Мария кусала губы, словно порывалась что-то сказать. Высказалась она за кофе с вафлями: — Господин Левен, можно вас попросить отключить свою голограмму или по крайней мере запретить ей свободно передвигаться по судну и проникать в каюты? Йохан покраснел, а я подпрыгнула на стуле: — Вы тоже его видели? — Видела, — суровым тоном сказала Маша, не сводя взгляда с бедного Левена, судя по виду, не знающего, куда себя деть. — И даже с ней говорила. — Я надеюсь, — пробормотал Йохан, — он себе не позволил… ничего такого… — Позволил, — отрезала Маша, поднося к губам салфетку. — И если это действительно ваше альтер-эго, странные идеи приходят вам в голову, мистер Левен. — Что он сделал? — прошептал Йохан, вжимая голову в плечи. Маша тоже слегка покраснела, подумала и все-таки сообщила: — Он очень беспокоился за мою личную жизнь и предлагал вас в качестве кандидатуры для… ее улучшения. Айви, все это время с мечтательным видом разглядывающая Левена, подавилась кофе. — Это не я, — забормотал Йохан, — не я… Мария… Капитан, Невел совсем распоясался в последнее время, делает, что захочет. — А, — Маша подняла одну бровь, — так значит, это была только его личная инициатива. — Да… как бы… не то чтобы… возможно… — Левен запутался и затих. — Так вы ее… его отключите? — Не могу. Понимаете, программа клонировала себя во все электронные схемы яхты. Невел — часть «Звездного Ветра». Думаю, если отключить его, бортовой компьютер может начать вести себя неадекватно. Пэрри уже пробовал, если честно, у них были не слишком теплые отношения. Невел тогда просто отказал ему в доступе к некоторым системам, на три часа запер в туалете, и больше Пэрри не пытался. — Эл? — Маша вопросительно посмотрела на парня. — Капитан, боюсь, я мало что могу сделать, — признался мой приятель. — Я и раньше не понимал, что это за странный скрипт и почему он прописан во всех структурах. Сунемся туда — и спонтанные прыжки Мии покажутся нам наименьшей из проблем. — Мы что, в рабстве у программы мутанта? — нахмурился Итиро. — Не стоит ли приплатить хакерам с Аквариуса, чтобы те переустановили всю систему? — Невел хороший, — воскликнул Йохан. — Не стирайте его! — Мы сохраним его образ на кор-плату. Можете в дальнейшем закачать ее какому-нибудь киборгу в качестве программы эмуляции личности, — предложил Синклер. — Нет, — Левен покачал головой. — При перезаписи Невел утратит некоторые черты индивидуальности. Вы, наверное, не поймете, как он дорог мне… он мой друг. Капитан, прошу вас, не надо! Я поговорю с ним, попрошу больше так не делать. Не знаю, что на него нашло! Я ничего такого не предлагал! Все посмотрели на Машу. Она сидела со странным видом, глядя сквозь Левена. Я вспомнила, что уже видела ее такой, однажды в лаборатории, когда она работала над статьей о Когниции. Что-то в словах Йохана заставило ее задуматься. Айви прикоснулась к руке сестры, Мария вздрогнула и произнесла: — Хорошо. Но если это повторится, я, пожалуй, воспользуюсь рекомендацией Итиро. Напряжение немного снял появившийся в столовой Огурчик. Муарманец медленно въехал в нее на Ти-сорок. Кибер был нагружен обрывками салфеток и кусочками сиреневой пряжи. — Кажется, Кью позаимствовал у вас нитки, — смущенно констатировала я, обращаясь к Роузи. — Да, но с моего разрешения, — с невозмутимым видом сказала циклонша. — Он попросил… ну… по-своему, а я поделилась. Убыток не так велик. Некоторые салфетки совсем истончились. В каюте семь есть перьевая подушка, обветшалая. Ваш зверек ею очень заинтересовался, но я подумала, что у детишек может начаться аллергия. Мы все с умилением смотрели, как Кью объезжает столовую. Ти-сорок остановился у ножки стола Ванессы. — Можно его погладить? — спросила врач. — Кажется, он не против, — пожала плечами я. — Я тебе нравлюсь? Милашка, — засюсюкала Ванесса, наклоняясь к Огурчику. Она с утра ходила по яхте с распущенными волосами. Все остальные девушки, за исключением Роузи (паричок которой, подозреваю, был синтетическим), изобразили на головах разнообразные прически. Даже Левен увязал свою вымытую гриву в хвостик на затылке. Этому было объяснение — мы целый день работали: Айви помогала на кухне, я носилась по яхте с планшетом, отлавливая кибер-погрузчиков (которые опять увлеклись погоней за Огурчиком, вышедшим на промысел строительного материала для гнезда), Маша разбиралась с записями Пэрри и общалась с поставщиками продуктов. И только Ванесса расслабленно кружила возле Томаса, временами лениво осведомляясь, как чувствуют себя отдельно взятые вакцинированные. Поэтому из всех присутствующих девиц Кью посчитал достойной чести приобщиться к возведению будущего дома для отпрысков именно простоволосую Ванессу. Он ловко подхватил несколько повисших ближе к нему прядей своими головными отростками и, дернувшись назад, деловито выдернул их под вопли врача. Наверное, ей было очень больно. Мы ей даже сочувствовали, но только вплоть до того момента, когда Ванесса начала весьма нецензурно выражаться. И опять всеобщее мнение высказала циклонша. — Будьте же посдержаннее, милочка! — неодобрительно воскликнула Роузи. — Здесь присутствуют будущие дети! Где ваша культура? Всего несколько волосков, а столько неприличных криков. Но Ванесса не хотела сдерживаться. Она желала крови. Томас перехватил ее, когда она рванулась к Огурчику. Кью укатил с трофеем под несущуюся ему вслед брань. Мы долго за него извинялись, с трудом успокоив гостью. — Лишь бы она не была токсичной, — шепнула мне Айви, когда мы вместе выходили из столовой. — Кактусят жалко. Мы обе очень некультурно захихикали. 8. Законы приватности — Как же она мне надоела, — вполголоса призналась Айви. — С Итиро кокетничала, посмеялась над Йоханом. Пришла на кухню, вынюхивала, выпытывала, о тебе спрашивала, о Томасе, мол, нет ли ничего между вами. Потом прицепилась к Роузи, чуть половником по голове не получила. Пошла жаловаться к Маше. А что Маша? Нам нужны деньги, а Ванесса — личный врач мэра. В общем, — мисс Бронски вздохнула, — держись, Миа. Лишь бы на Аквариусе она вам мозг не вынесла. Ей явно нравится Том. А она будет ведущей на Фестивале. Команда разошлась по каютам. Мы очень устали. Я поднялась на верхний уровень над входом в технический отсек, уловив там движение, и замешкалась, наблюдая за тем, как кибер-уборщик карабкается по стене, собирая застывшие капли с последней погони Кью. Нужно проведать Огурчика. Вот бы малыши родились уже после фестиваля, очень хочется быть рядом, когда кактусята начнут отпочковываться. Я слышала, как внизу с легким шелестом открылась дверь одной из кают, и посмотрела вниз. Айви. Зачем-то вернулась. Мисс Бронски подошла к каюте Томаса и нажала на вызов. Дверь открылась. На пороге стоял Кавендиш. Он сделал жест рукой, приглашая хозяйку зайти, но мисс Бронски покачала головой. Она заговорила: — Том, я пришла извиниться. Томас молчал, сдвинув брови, и Айви быстро продолжила: — Я только теперь понимаю, что все это время обращалась с тобой… с вами как с машиной, как со слугой. Я и понятия не имела, что такое возможно… это… Одушевление или Пробуждение, сложно… сложно… И я… мне ужасно стыдно за свое поведение. Вы могли подумать… Я становлюсь очень глупой, когда выпью… и вообще. Тот случай, в душе, с полотенцем… — Я не смотрел, — сказал Томас. — Спасибо, — проникновенно проговорила Айви. — Я только надеюсь, что вы не… Мне показалось… — Вам не показалось, — мягко проговорил Томас. — Понимаете, — промямлила мисс Бронски, — я люблю другого… мужчину. — Да, я понял, — Кавендиш улыбнулся. — Без проблем. — Все ведь изменилось, верно? — Изменилось, — Томас улыбнулся еще шире. — Мне нравится другая девушка. Я не думал… Сам удивляюсь. — Сложно быть человеком, правда? — Правда. — Я желаю вам удачи в личной жизни! — радостно затараторила Айви. — И я безмерно счастлива, что в трудную минуту моей жизни вы оказались рядом. Не знаю, что бы я без вас делала. Друзья? — она протянула киборгу свою узкую ладошку. — Дружба навек, — сказал он, блеснув очередной улыбкой. Дверь каюты закрылась, Айви чуть ли не вприпрыжку ускакала к себе. Я сидела на балконе, спрятавшись за ограждение. Так, значит, да? Стоило появиться этой… Ванессе, и все старые увлечения побоку. А вот и она, помянешь черта. Врач вышла из правого коридора, на ходу вытирая мокрые волосы. В каюте Ванессы не было душа, но она все равно выбрала небольшие, достаточно скромные, по сравнению с остальными помещениями на яхте, апартаменты. Девушка не ленилась ходить в душ возле тренажерного зала. Зато ее каюта была рядом с каютой Томаса. Ванесса исчезла за дверью своей каюты, но я не спешила уходить, уж очень многозначительно посмотрела она на дверь Тома, остановившись под самым балкончиком. Я была права: вот и второй акт, так сказать, продолжение следует. Ванесса появилась минут через пятнадцать, причесанная, в платье, которое и платьем-то назвать можно весьма условно, с нежным макияжем на лице. По коридору пахнуло модными в прошлом сезоне в Кластере сладкими духами. Тоже контрабанда? Ванесса подошла к каюте Кавендиша и нажала на панель. Дверь открылась почти мгновенно, как будто девушку ждали. Я видела плечо Томаса. Он ничего не сказал, а просто шагнул назад, впуская позднюю гостью. Дверь закрылась. Я посидела на балконе, а потом взвилась и бросилась прочь. Нет, нет! Только не это! Я иногда умудряюсь чувствовать Томаса, находясь в своей каюте, а сейчас… Только не сейчас! И почему именно он? Почему не Эл, не Итиро? Итиро — красавец мужчина, в прошлом айдол, а Томас — наглый, рыжий искусственный разум. Но лишь его я так остро чувствую. Я влетела за стеклянную перегородку в «парк» и плюхнулась на траву рядом с муарманским уголком. Кью сидел в своем живописном гнезде. На его боку светились детки. Второй и третий малыши значительно подросли. В последние несколько дней Огурчик не брезговал и едой со стола: мелко искрошенным яичным желтком, молоком из пульверизатора и крупинками творога. Муарманец сонно выставил один глаз, чирикнул, повозился и начал засыпать. Но я, видимо, уж слишком сильно испускала лучи разочарования и безнадеги — Кью проснулся и тревожно заворочался, собрав глаза в кучку. — Все в порядке, спи, — сказала я, глотая слезы. — Со мной все хорошо. Мы ведь не будем из-за этого прыгать, верно? Не так уж я и расстроена. Просто еще один этап жизни пройден. Маша любит повторять, что опыт — сын ошибок трудных. Это стихи. Я устала от жизни, Огурчик, я старею.