– И все же надо когда-то и отдохнуть. Забыться. А помочь ты мне можешь, Элоф. Принеси-ка наш паек спиртного. Можешь выпить большую часть. Ты такой славный, когда перестаешь стесняться! Давай позовем кого-нибудь в гости, кто помоложе, повеселее, – хотя бы Луиса и Марию… посмеемся, поиграем во что-нибудь, подурачимся… а если кто-то скажет хоть слово о серьезных вещах – окатим его водой из кувшина с ног до головы… Согласен? – Попробую… – ошарашенно улыбнулся Нильссон. «Леонора Кристин» пересекла экваториальную область новой галактики – такой путь был избран для того, чтобы довести до максимума протяженность полета через области с наивысшей концентрацией газа и космической пыли. Едва лишь была преодолена граница скопления, как корабль начал набирать скорость. Шум и вибрация сотрясали переборки. Капитан Теландер не покидал своего места на мостике. Новая галактика простиралась перед «Леонорой Кристин» – витая спираль, похожая на серебристо-голубую дорогу. Переоборудованные экраны то и дело озарялись светом летящих навстречу гигантских звезд, казавшихся искорками волшебного фейерверка, подхваченными ветром, бушевавшим за обшивкой корабля. «Леонора Кристин» мчалась вперед, и ее то окутывала непроницаемая мгла пылевых туч, то озаряло сияние новорожденных звезд. Основная нагрузка сейчас лежала на плечах Ленкая и Барриоса. Они вручную маневрировали курсом корабля, проводя его по руслу звездной реки длиной в сотни тысяч световых лет. Они не отрывали глаз от экранов и слушали голоса Будро и Федорова, звучавшие из динамиков интеркома и объяснявшие им, что за объекты находятся по курсу и чем они могут грозить кораблю. Управлять кораблем на такой бешеной скорости было чрезвычайно сложно, и приборы, прежде столь безотказно служившие навигаторам, превратились в нечто наподобие дельфийских оракулов. Большей частью астронавты полагались на опыт, умение и интуицию, а может, порой и на молитву. Капитан Теландер уже не первый час сидел в своем кресле так неподвижно, что его можно было вполне принять за мумию. Лишь несколько раз он прерывал молчание. «Обнаружена плотная концентрация материи, сэр. Пожалуй, слишком плотная для нас. Попробовать обойти?» Он отвечал: «Нет. Следуйте заданным курсом, не упускайте ни единой возможности понизить значение тау, даже если ситуация складывается пятьдесят на пятьдесят». Все переговоры звучали спокойно и бесстрастно. Пылевые облака вокруг ядра новой галактики оказались более плотными, чем вокруг ядра Млечного Пути. Обшивку сотрясали космические громы. Ускорение возрастало немыслимо быстро. Падали и разбивались приборы, навигаторы поднимали их, обливаясь потом, устанавливали по местам и налаживали… бешено мигали лампочки на пульте управления, а пассажиры в каютах в страхе ждали смерти, что могла настигнуть их в любое мгновение. – Следуйте заданным курсом! – прозвучала команда Теландера и была выполнена. И корабль выжил. Промчавшись по звездному полю, он вынырнул в черноту. Галактика осталась позади. Всего за час! Теландер радостно сообщил об этом по интеркому. Ответом ему было громогласное «ура!». На мостик вбежал Опост Будро. Он весь дрожал, но радовался, как ребенок. – Mon Dieu[29], сэр, мы сделали это! А я даже не верил, что удастся! Честно говоря, мне бы не хватило храбрости отдать такие команды. Вы были правы! Вы герой, капитан! Вы вернули нам всем надежду! – Пока нет, – сухо проговорил Теландер, не поднимаясь с кресла. Глядя мимо Будро, он спросил: – Навигационные данные проверили? Нам удастся использовать другие галактики этого семейства? – Ну… в общем, да. Некоторые – удастся, хотя кое-какие из них представляют собой небольшие эллиптические системы, а другие нам придется только краем задеть, так сказать. Скорость слишком велика. Но зато каждый раз опасность для нас будет все менее и менее велика, учитывая прирост массы корабля. Ну и потом, мы сможем точно так же пересечь два-три семейства галактик. По моим расчетам… – Будро задумчиво потеребил бороду, – мы очутимся в пространстве между двумя кланами галактик и углубимся в него достаточно далеко, чтобы можно было произвести ремонтные работы… это будет примерно через месяц. – Хорошо, – кивнул Теландер. Будро присмотрелся к капитану повнимательнее и испугался не на шутку. Казалось, от Теландера осталась одна оболочка. Мрак. Беспросветная ночь. Только приборы, усиливающие увеличение изображения и мощность звука, преобразующие длину волн, улавливали какой-то слабый свет. Людские органы чувств молчали. – Мы мертвы, – раздался в наушниках голос Федорова. – Я бы так не сказал, – отозвался Реймонт. – А что такое смерть, как не отсутствие всего на свете? Ни солнца, ни звезд, ни звуков, ни веса, даже теней – и тех нет! – хрипло звучал голос Федорова, не нарушаемый даже космическими шумами. Свет укрепленного на его шлеме фонарика отражался от обшивки и терялся в непроницаемой тьме космической ночи. – Пошли, – поторопил его Реймонт. – Кто ты такой, чтобы тут командовать? – огрызнулся Федоров. – Что ты понимаешь в системе двигателя Буссарда? И что тебя вообще понесло с бригадой ремонтников? – Я неплохо управляюсь с инструментами в невесомости, – ответил Реймонт. – Так что для вас – лишняя пара рук. Кроме того, я понимаю, что работу надо сделать как можно быстрее. Уж это ты как-нибудь мог бы сообразить. – Куда спешить? – хмыкнул Федоров. – У нас вся вечность в запасе. Мы же мертвы, не забывай. – Вот если мы врубимся в какую-нибудь туманность с выключенными силовыми полями, тогда уж точно сдохнем, – парировал Реймонт. – При таком тау, как у нас сейчас, за глаза хватит одного атома на кубический сантиметр… а до следующего клана галактик всего несколько недель. – И что? – Слушай, Федоров, ты что, совершенно уверен в том, что мы прямо-таки не можем в любое мгновение врезаться во что угодно? Зародыш галактики, громадное облако водорода – темное, невидимое… да мало ли еще что? – «В любое мгновение!» – фыркнул Федоров. – Сказал бы уж – в любое тысячелетие. Похоже, ему таки надоело язвить, и он наконец выбрался наружу из главного люка. Бригада последовала за ним. Люди, перебиравшиеся вдоль обшивки, были похожи на призраков. Федоров трусом не был никогда, но на миг ему почудилось, будто он слышит шелест крыльев фурий. Да, принято считать, что в космосе темно. Однако большинство представляют себе, что эта тьма озарена светом мириадов звезд, собранных в созвездия, галактики, скопления, туманности. Все верно. Так выглядит внутренний космос. А здесь… Здесь даже о черном фоне говорить не приходилось. Никакого фона не было. Никакого. Неуклюжие фигуры в скафандрах, смутно напоминавшие людей, плавный изгиб серебристой обшивки корабля – все призрачное, разрозненное, нереальное… Ускорение прекратилось, а вместе с ним исчезла сила тяжести. Передвижение напоминало какое-то бесконечное плавание, полет, падение… А между тем… Федоров помнил, что его невесомое тело массой может сравниться с горой. Была ли хоть какая-то толика весомости в его полете? Или константы инерции неуловимо изменились здесь, где измерения пространства-времени сжались до почти что прямой линии? Или это иллюзия скольжения в могильном мраке, поглотившем его? Что такое иллюзия? Что такое реальность? Что было реальностью? Осторожно продвигалась ремонтная бригада вдоль обшивки, и каждый думал об одном: только бы не отцепиться от корабля, только бы не порвался соединительный трос! Так же страшно расстаться с родным кораблем в Солнечной системе, но здесь, где и метеора-то не встретишь неведомо сколько лет, – нет, лучше об этом не думать… Бригада добралась до паутины гидромагнитных генераторов. Какими хрупкими казались они сейчас! – А если мы не сумеем отремонтировать декселераторы? – проговорил чей-то голос в наушниках. – Так и будем лететь вперед и вперед? Что с нами будет? А вдруг на краю Вселенной и физические законы другие? Не превратимся ли мы во что-нибудь жуткое? – Пространство изотропично, – буркнул Реймонт, отвечая неизвестно кому. – Края Вселенной не существует. Чушь какая! И давайте все-таки надеяться на то, что нам удастся одолеть эти проклятые тормоза! Ответом ему было несколько вздохов. Бригада добралась до цели. Пока остальные укрепляли тросы на скобах обшивки ионного двигателя, Федоров подобрался к Реймонту и прислонил к его шлему свой – так можно было переговорить без опасения быть услышанным другими. – Спасибо, констебль, – сказал он. – За что? – За то, что ты такой прозаичный засранец, вот за что. – Нам и работа предстоит вполне прозаичная – ремонт. Мы, конечно, жуть как далеко улетели, давно пережили ту расу, что породила нас, но недалеко ушли от прямоходящих обезьян. Так неужели относиться к себе серьезно? По-моему, не стоит. – Гм, – хмыкнул Федоров. – Теперь понимаю, почему Линдгрен так настаивала, чтобы я взял тебя с собой. – Помолчав, он добавил: – Кстати, насчет нее… – Да! – Я… Я на тебя злился за то, как ты к ней относишься. Это главное. Конечно, ты и меня унизил, что и говорить. Только настоящие мужчины должны быть выше такого. Но мне она была очень, очень дорога, и я за нее переживал. – Брось. Давай забудем об этом, – ответил Реймонт. – Не сумею. Но кое-что я теперь лучше понимаю, чем раньше. Тебе ведь тоже было больно, наверное. Теперь-то она не с тобой и не со мной. Так, может, пожмем друг другу руки, Чарльз, и будем друзьями? – Конечно. Я и сам этого хотел. Хороших людей не так уж много. Рукопожатие вышло неуклюжим, но оно состоялось. – Отлично, – смущенно пробормотал Федоров и снова включил передатчик. – Ну что ж, надо бы взглянуть, что там и как… Глава 17 Впереди забрезжил свет. Крошечные пятнышки огня превращались в яркие звезды. Их становилось все больше, вот они заняли уже половину поля зрения вьюера… Но это были не отдельные звезды – нет, это были целые семейства галактик, собранные в клан. Позже, по мере приближения корабля, они распались на скопления, а еще позже – на отдельные галактики. Вьюер реконструировал эту картину не совсем такой, какой она предстала бы перед взором независимого наблюдателя. Компьютер обрабатывал спектральную информацию, учитывал воздействие эффекта Допплера и аберрации, производил необходимую доводку. И тем не менее картина создавалась, увы, только приблизительная. Специалисты решили, что клан находится примерно в трехстах миллионах световых лет от Солнечной системы. Но для такого глубокого космоса не существовало карт, не было и стандартов измерений. Вероятная погрешность при выведении показателей тау была весьма значительна. Никакие из справочных материалов, имевшихся на борту, не содержали данных о величине абсорбции. Первоначально «Леонора Кристин» направлялась не к такой далекой цели, и все детали ее курса были сведены в таблицы. Пролегай ее курс по звездному клану, в который входят Млечный Путь, туманность Андромеды и скопление Девы, ей бы не пришлось продираться сквозь такие плотные скопления материи. И скорость корабля тогда была бы ниже, а теперь он мчался со скоростью, настолько близкой к световой, что любая пылинка, встречавшаяся на пути, имела для него значение. Как ни парадоксально, по корабельному времени путь до ближайшей возможной цели оказался бы длиннее, чем до этого клана. Кроме того, непонятно было, как долго еще протянет экипаж. Радость, вызванная известием о починке декселераторов, быстро угасла. Многие понимали, что ни одна из двух систем модуля Буссарда неспособна работать в пространстве между двумя кланами галактик – слишком низка концентрация газов. А потому кораблю предстояло несколько недель лететь с выключенным двигателем по траектории, обусловленной релятивистской баллистикой. Внутри корабля установилась невесомость. Предложение использовать боковые ионные сопла для создания центробежной псевдогравитации обсудили и отклонили, так как при этом возникли бы радиальные и кориолисовые эффекты, слишком опасные как для передвижения, так и для самочувствия экипажа. Конструкция корабля не позволяла такой модификации, да и люди не обладали нужной тренировкой. Нужно было ждать и терпеть много недель, которые за бортом «Леоноры Кристин» равнялись целым историческим эпохам. Реймонт открыл дверь своей каюты. Он так устал, что допустил ошибку: стукнулся о переборку, отпустил скобу и взлетел в воздух, да так, что перекувырнулся через голову и ударился о стенку, отскочил и только потом влетел в каюту. Опомнившись, он ухватился за скобу и осторожно прикрыл дверь. Время было позднее, и он думал, что Чиюань Айлинь давно спит. Но она не спала – парила с открытыми глазами над сдвинутыми кроватями, пристегнувшись тоненьким тросиком. Заметив Реймонта, она так поспешно отключила библиотечный монитор, что стало ясно: книгу она читала не слишком внимательно. – Ну вот… – проворчал Реймонт. – И у тебя то же самое? Голос его прозвучал непривычно громко; до того как наступила невесомость, а с ней – и тишина, все привыкли перекрикивать шум двигателя и дребезжание переборок. – Что «то же самое»? – болезненно улыбаясь, спросила Чиюань. В последнее время они виделись редко и мало. У Реймонта было полно работы, и в каюте он появлялся, только чтобы поспать, а все остальное время мотался как проклятый – что-то организовывал, кому-то помогал, где-то распоряжался, что-то советовал, придумывал, планировал и так далее и так далее… – Разучилась спать в невесомости? – уточнил Реймонт свой вопрос. – Да. То есть нет, не разучилась. Странный, правда, сон получается – легкий какой-то, и сны снятся всякие… Но просыпаюсь я отдохнувшей. – Хорошо, – облегченно вздохнул Реймонт. – А то еще у двоих такая история. – То есть? Бессонница? – Да. Плюс нервное истощение. Стоит заснуть – тут же просыпаются и кричат. Кошмары снятся. Не уверен, что виной этому только невесомость. Скорее, она стала последней каплей, вызвавшей стресс. И Урхо Латвала точно не знает. Я только что от него. Он советовался со мной. Просто не понимает, что ему делать, – психотропные средства уже на исходе.