Я представил себе злость и бешенство, охватившие вождей индейцев, когда они поняли, что кто-то предупредил пассажиров и машиниста и что их главный козырь — неожиданность — бит. Ка-Во-Мен и Ма-Ти-Ру с яростью взирали на темные окна вагонов, выжидая, что предпримут белые. В этом положении пассажирам следовало сидеть внутри, как в крепости, и отражать любые попытки краснокожих захватить поезд. Я уже думал, что так они и поступят, но вдруг, к моему удивлению, двери открылись, и люди начали спрыгивать на землю, а затем, даже не видя в темноте противника, пошли вперед. Большей глупости нельзя было себе и представить. Как только они попали в яркую полосу света, отбрасываемую паровозом, индейцы дали залп. Воздух сотрясся от жуткого воя. Не перезаряжая ружей, краснокожие, размахивая томагавками и ножами, ринулись вперед. Толкаясь и даже не попытавшись оказать сопротивление, белые поспешили снова укрыться в вагонах. Убитые и раненые лежали в полосе света, и только выстрелы из окон помешали индейцам добить свои жертвы и снять с них скальпы. Теперь, после неудачной вылазки, машинисту стоило бы отвести поезд назад, однако он оставался на месте. Возможно, машинист и кочегар сидели в вагоне вместе с пассажирами, отрезанные от паровоза. — Олухи! Неужели они надеются отсидеться? — прошипел рядом со мной Сэм. — В любом случае у них это не получится. Краснокожие знают, что времени в обрез, и не станут ждать следующего поезда. Они пойдут напролом, хотя обычно предпочитают действовать хитростью. Поэтому давайте-ка мы поможем горе-воякам. Объедем лошадей и подожжем прерию полукольцом через каждые пятьдесят шагов. — А вам не кажется, что от огня вспыхнут и вагоны? — Я не думаю, чтобы на поезде везли что-либо горючее, вроде масла или смолы, а сами вагоны сделаны из твердых пород дерева и загореться не должны… Как вы считаете, Сэм, что сделают индейцы, чтобы не сгореть заживо? Я на их месте зажег бы встречный огонь, а сам спрятался бы под вагонами. Ка-Во-Мен и Ма-Ти-Ру — опытные вожди, именно так они и сделают. — Погодите минутку, Чарли. Для начала я оседлаю вот эту соловую лошадку. Если уж поджигать прерию, то лучше это делать верхом. Я последовал его примеру и выбрал себе гнедого жеребца. Быстро перебегая от одной лошади к другой, мы разрезали путы, которыми были стреножены животные, и, хотя мы потратили много времени, сделать это было совершенно необходимо. Затем мы подожгли заросли и прыгнули в седла. Сначала вспыхнула сухая трава, затем занялись кусты. Индейцы пока еще ничего не заметили. — Где встречаемся? — спросил Сэм. — Там, у насыпи. Позади огня. Кони были возбуждены еще до того, как мы подожгли заросли, а теперь, учуяв огонь, они обеспокоенно сбивались вместе, прядали ушами, готовые бежать в любую минуту. Я подался направо, в глубь прерии, и, проскакав по кривой около мили, зажег траву еще в нескольких местах. И только там мне пришла в голову мысль, что мы допустили роковую оплошность: торопясь обратить в бегство чужих лошадей, мы напрочь забыли о собственных. Развернув коня, я помчался назад. Огненное кольцо расширялось и освещало каждый куст, над прерией катился топот убегающих лошадей, а от насыпи мне навстречу несся вой бешенства и злобы, какой могут издавать только глотки краснокожих. Под колесами вагонов замерцали маленькие огоньки. Я не ошибся, предполагая, что индейцы разожгут встречный огонь, а сами укроются под поездом. Я уже видел моего мустанга, рядом с ним стояла длинноногая Тони, а справа к ним мчался Сэм. Его соловая неслась так быстро, что чуть ли не касалась земли брюхом. Видимо, он тоже вспомнил о нашей роковой оплошности. В то же время и индейцы заметили наших лошадей, и около десятка раскрашенных фигур со всех ног бросились к ним. Двое из них бежали быстрее остальных и были уже в нескольких шагах от моего мустанга. Я закинул ружье за спину и привстал на стременах, выхватывая томагавк. Я узнал индейцев — это были вожди. Однако прежде чем я успел к своему коню, один из них уже вспрыгнул ему на спину. — Прочь, Ма-Ти-Ру! Это мой конь! Услышав свое имя, краснокожий вождь повернул ко мне голову, и глаза его вспыхнули ненавистью. — Сэки-Лата! Смерть бледнолицему псу! Он выхватил из-за пояса нож, но тут же упал с коня под ударом моего томагавка. В то же мгновение второй вождь одним прыжком занял его место в седле и попытался пустить коня вскачь, не заметив впопыхах, что тот привязан. — Ка-Во-Мен, ты хотел встретиться со мной! Что же ты пытаешься бежать? Вождь понял, что ему не миновать гибели на лошади, которой невозможно управлять, и спрыгнул на землю, собираясь укрыться в зарослях, но я взмахнул томагавком, и тяжелый боевой топор упал ему на голову, сминая орлиные перья. Тремя выстрелами я уложил еще троих краснокожих, пытавшихся завладеть нашими лошадьми, остальные пустились наутек. Между тем огонь надвигался на нас. Не мешкая, я разрезал привязь и прыгнул в седло. Мой мустанг взвился на дыбы. — Эй, Чарли! Скачем туда, где огонь еще не сомкнулся! — раздался рядом голос Сэма. Сан-Иэр на скаку перепрыгнул с соловой индейской лошади на свою Тони и, сидя в седле, изогнулся, как кошка, полоснул ножом по ремням, стягивающим ноги животного. Промчавшись рядом с пышущей жаром стеной огня, мы повернули налево и остановили лошадей. Землю покрывал еще не успевший остыть толстый слой пепла. По обе стороны от нас бушевало море огня, которое, казалось, поглощало из воздуха весь кислород. Дышать было невозможно. Огонь уходил дальше в прерию, воздух становился прохладнее, и полчаса спустя лишь на горизонте виднелись отблески пожара. Вокруг лежала почерневшая земля, витавший над нею дым закрывал звезды. — Вот ведь незадача! Давненько мне не было так жарко! — отдуваясь, произнес Сэм. — Не удивлюсь, если окажется, что вагоны полыхают, как солома. — Ничего с ними не случилось. Поезда часто ходят через горящие леса или прерию, и еще ни разу ни один вагон не пострадал. — Что вы собираетесь делать теперь, Чарли? Индейцы видели нас и будут вести себя осторожно. — Наверняка с полсотни краснокожих лежат сейчас под вагонами и пялятся на нас: мы сейчас видны как на ладони в отсветах пожара. Поэтому мы поскачем дальше в прерию, а затем вернемся, но уже с другой стороны, откуда они нас не ждут. — Вы правы, Чарли. Я не могу уехать отсюда просто так, когда заварушка только начинается. К тому же ваш томагавк сегодня уже хлебнул индейской крови, а я не добыл ни одного уха. — Крови? Вы ошибаетесь, Сэм. Я не убил их, — холодно ответил я. — Не убили? Ничего не понимаю, вот ведь незадача! Я ведь сам видел, как они покатились по земле! — Я только оглушил их. — Вы не в своем уме, Чарли! Как можно только оглушить индейца, который потом будет гоняться за вами по всей прерии, чтобы отомстить! — У меня есть серьезная причина не убивать их. — Чарли! Я ведь знаю, что это были вожди. Они-то меньше всех заслуживают снисхождения. — Когда-то они взяли меня в плен и могли поставить к столбу пыток, но не сделали этого. Мне пришлось на их доброту ответить неблагодарностью: я бежал от них, украв у вождя его коня. Поэтому сегодня мой томагавк не раскроил им головы. — Чарли, я знаю, что вы умнее старого дурака Сан-Иэра, но, по-моему, вы сделали глупость. Они ведь никогда не скажут вам спасибо. В лучшем случае они раструбят, что Олд Шеттерхэнд лишился силы и не в состоянии прихлопнуть даже москита, в худшем — они пойдут по вашим следам. Надеюсь, что огонь исправил вашу ошибку и поджарил вождей, пока они валялись там без чувств. Так, разговаривая, мы мчались по прерии. Старая лошадь Сэма, странно нелепо выбрасывая свои длинные ноги, к моему удивлению, без труда поспевала за моим мустангом. Вскоре мы снова оказались у железной дороги, мили за полторы от поезда. Стреноженные лошади остались в темноте, а мы крадучись пошли вдоль насыпи. Резкий запах пожарища и мелкие частицы пепла, летавшие в воздухе, затрудняли дыхание. В горле першило, и мы с трудом сдерживались, чтобы не закашляться. Подкравшись к поезду, мы обнаружили краснокожих там, где и предполагали: под вагонами, где ни огонь, ни пули белых не могли их достать. Внезапно мне в голову пришла одна мысль. — Сэм, вернитесь к лошадям и приведите их сюда, не то индейцы, когда побегут, случайно наткнутся на них и уведут, — сказал я. — О чем вы, Чарли? Краснокожие рады до смерти, что нашли такое безопасное пристанище. К чему им бежать? — А я прогоню их оттуда. — Но как? Выстрелами? — Нет, от пуль они не разбегутся. Я объяснил ему, что собирался сделать, и он даже крякнул от удовольствия. — Да, Чарли, я должен признать, что на выдумки вы горазды. Будьте осторожны, чтобы краснокожие вас не сцапали, а я в нужное время буду возле вас с лошадьми. Мы набросимся на них, как бизон на койотов, хи-хи-хи! Маленький вестмен пополз назад, а я, с ножом в руке, распластался на земле и стал подкрадываться к поезду. Огромные колеса паровоза не позволяли мне заглянуть под него, но я был уверен, что не менее дюжины краснокожих скрывается там от пуль. Внезапно выпрямившись на насыпи, я двумя огромными прыжками преодолел расстояние до паровоза и скрылся в будке машиниста раньше, чем кто-либо из индейцев успел прицелиться. Снизу раздался вой, но было уже поздно: паровоз стоял под парами, и мне без труда удалось подать состав назад. Вопль боли огласил прерию. Тяжелые стальные колеса давили, месили, резали живую плоть. Отъехав на сотню шагов, я остановил поезд и снова повел его вперед. — Собака! — прозвучал рядом со мной яростный крик, и в двери появился человек с ножом в руке. Это был белый. Ударом ноги в грудь я сбросил его на насыпь. — Чарли, ко мне! — раздался голос Сэма. — Скорее! Справа от поезда скакал Сан-Иэр. Его лошадь, угадывая желание хозяина, то останавливалась, то вставала на дыбы, то крутилась волчком. Это было удивительное зрелище, так как вестмен управлял ею лишь коленями, держа в одной руке поводья моего мустанга, а второй отбиваясь от наседавших на него двоих индейцев. Остальные краснокожие мчались туда, где раньше стояли их лошади, тщетно надеясь, что, несмотря на пожар, животные не разбежались. Я сразу же остановил поезд и поспешил на помощь Сэму, но оба индейца, увидев меня, тут же пустились наутек. Вскочив в седло, я бросился вдогонку за ними, и вскоре мы с Сэмом оказались в самой гуще убегающих краснокожих. Мне не хотелось лишать жизни этих людей, несмотря на то, что они по закону прерии заслуживали смерти, поэтому я больше устрашающе вскрикивал и размахивал томагавком, в то время как мой товарищ раз за разом наносил точные смертельные удары. Охваченные паникой индейцы, убедившись, что лошади исчезли, разбежались во все стороны, как стадо перепуганных оленей при виде своры охотничьих псов. Неожиданно я услышал громкий крик Сэма: — Тысяча чертей! Да это же Фред Морган! Ступай в ад, сатана! Я оглянулся на крик и в отблесках далекого пожара увидел, как Сэм привстал на стременах, занося руку для сокрушительного удара. Его лицо горело ненавистью. Однако белый, тот самый, что сидел с вождями, а затем пытался убить меня в будке машиниста, не стал ждать, когда томагавк вестмена обрушится ему на голову, упал на землю, покатился, проворно вскочил на ноги и исчез в толпе убегающих краснокожих. Сан-Иэр пришпорил Тони, и она огромным прыжком снова оказалась в гуще краснокожих. Однако мне не довелось увидеть, чем закончилась схватка Сэма с его смертельным врагом, так как трое могучего телосложения оглала напали на меня, чтобы завладеть конем, и мне пришлось потрудиться, чтобы обратить их в бегство. Я не преследовал убегающих индейцев. И так слишком много крови было пролито в тот день, к тому же я был уверен, что после жестокого урока им в голову не придет вернуться обратно. Следовало остановить Сэма, чтобы он отказался от погони, которая могла закончиться для него плачевно, поэтому я громко, в полную силу легких, завыл койотом и повернул коня назад к поезду. Все пассажиры высыпали на полотно. Машинист и кочегар искали убитых и раненых, а кондуктор стоял рядом и сыпал проклятиями. Увидев меня, он вскричал: — Кто вам позволил тронуть с места поезд и дать уйти краснокожим? Они уже были у нас в руках! — А мне кажется, что у вас руки коротки. Если бы оглала остались здесь, они бы нашли способ выкурить вас и снять с вас скальпы. — Кто поджег прерию? — Я. — Вы с ума сошли! Вы подняли на меня руку! Я имею право арестовать вас и отдать под суд! — Ну что же, попробуйте стащить Олд Шеттерхэнда с коня, связать ему руки и закрыть в вагоне. Мне очень хочется посмотреть, как вы это сделаете. Кондуктор оробел и заговорил почтительнее: