— Боже, вы и в самом деле правы! Здесь стояли индейские кони! — Продолжим урок. Обратите внимание на эту лужу. Возле нее краснокожие мыли лица и наносили на них боевые краски. Видите круглые углубления в земле? Здесь стояли мисочки с красками, которые, как известно, сделаны на медвежьем жиру. На солнце жир растаял, и несколько капель упали в траву. Присмотритесь: черная, красная и две голубых капельки. — Вижу. — А разве черный, красный и голубой цвет — это не боевые краски оглала? Толстяк кивнул в знак согласия. На его недоуменном лице легко читалось то, о чем молчали губы. — Пойдемте дальше, — продолжал я. — Судя по следам, когда бандиты приехали сюда, они остановились вон у того болотца. Кони стояли там долго, отпечатки копыт глубокие, и вода заполнила их до краев. Двое проехали вперед осмотреть местность, и это могли быть только вождь индейцев и главарь шайки. Естественно, конь белого был подкован, а индейца — нет. К тому же краснокожие сидят почти на шее лошади, поэтому жеребец вождя ступал тяжелее передними ногами, а жеребец главаря — задними. — Вынужден признать, что вы правы, но как… — Не торопитесь, всему свое время, — перебил его я. — Будьте теперь повнимательнее. Вот здесь жеребцы принялись кусать друг друга. То, что это были жеребцы, не вызывает сомнения, так как кобылы более смирны и не станут драться после длительной утомительной скачки. — Но как вы узнали, что жеребцы покусали друг друга? — Присмотритесь к следам. Здесь конь индейца прыгнул на коня белого. Надеюсь, с этим вы согласитесь? На траве остались каштановые волоски — они из гривы. А вот там лежат черные волосы из хвоста. Следы говорят, что здесь жеребец вождя вцепился зубами в гриву коня белого и потрепал ее. Хозяин осадил его и погнал вперед, и тогда обиженный гнедой вцепился ему в хвост, вот почему между каштановыми и черными волосами расстояние в несколько шагов. Теперь даже гринхорну становится ясно, что лошадь индейца вороная, а белого — гнедая. Пойдемте дальше. У насыпи они спешились. На мягком песке следы видны хорошо, как нигде. Присмотритесь. У белого одна нога оставляет более глубокий отпечаток, откуда можно сделать вывод, что он хромает. Должен признать, что бандиты вели себя крайне неосторожно и даже не попытались замести следы. Это значит, что они чувствовали себя в безопасности, что может иметь две причины. — Какие? — Первая: они собирались в тот же день уехать подальше и убежать от погони. Однако их лошади устали, и я думаю, что вероятнее вторая причина: поблизости находится большой отряд, к которому они всегда могут присоединиться. К тому же трое индейцев никогда не доверились бы двум с лишним десяткам бледнолицых грабителей, поэтому я готов биться об заклад, что к северу отсюда разгуливает отряд вышедших на тропу войны оглала. Там и следует искать железнодорожных грабителей. Толстяк в изумлении смотрел на меня. — Боже! — простонал он. — Кто же вы такой на самом деле? — Я вам уже сказал. — Ну уж нет, позвольте вам не поверить. Вы не гринхорн и не бумагомаратель. Вы такой чистый и опрятный, что могли бы сыграть роль вестмена в оперетке. Начищенные до блеска сапоги и новенькое оружие бывают только у гринхорна, но я не знаю ни одного вестмена, который бы умел так читать следы. Боже мой, а я-то думал до сих пор, что тоже кое на что способен, но оказывается, я вам и в подметки не гожусь! — Однако я и в самом деле писатель. Правда, мне приходилось не раз путешествовать по прерии, и кое-чему я научился. — А теперь вы действительно собираетесь в горы Виндривер? — Ну конечно! — Но для этого недостаточно уметь читать следы. Думаю, что для такого путешествия вам кое-чего не хватает. — Чего же? — Осмотрительности. Я бы на вашем месте не несся туда сломя голову, а прежде всего попытался бы найти себе лошадь. — Я найду ее. — Где? — Для начала куплю клячу на станции, а затем выберу в диком табуне мустанга получше и поймаю его. — Вы такой хороший наездник, что можете объездить мустанга? И откуда вам известно, что на Виндривер будут табуны диких лошадей? — Разве вы не знаете, что в это время стада бизонов и мустангов перекочевывают на север? — Знать-то я знаю, да не уверен, что вы справитесь с мустангом. — А вы хотите устроить мне экзамен? — засмеялся я. — Небольшой, но все же экзамен, — подтвердил он с серьезным лицом. — Я делаю это с определенной целью. — Могу я узнать, с какой? — Немного позже. Сначала вы покажете мне, как стреляете. Принесите ваше ружье. Конечно, я мог сразу же сказать ему, что я Олд Шеттерхэнд, и поставить его на место, но он меня очень забавлял, поэтому я молча подчинился, поднялся в вагон и взял свои завернутые в одеяла ружья. Пассажиры, издали наблюдавшие за нами, в ту же минуту подошли и окружили нас. Американец, в особенности житель Запада, никогда не откажет себе в удовольствии поглазеть на состязание в стрельбе. Когда я развернул одеяло, толстяк удивленно воскликнул: — Тысяча чертей и одна ведьма! Да ведь это настоящий штуцер мастера Генри! Сколько в нем зарядов? — Двадцать пять. — Ого! Я о таком и не слышал! Боже, как я завидую вашему оружию! — А вот я предпочитаю флинт, — ответил я, разворачивая второй сверток. — Сразу видно, что вы ничего не смыслите в оружии, если предпочитаете новенькую, блестящую от смазки хлопушку, — с издевкой произнес толстяк. — Не хотите ли вы посмотреть на клеймо мастера, сэр? — охладил его я, протягивая ему карабин. Он бросил беглый взгляд на казенную часть и подпрыгнул от удивления. — Извините, сэр, — вымолвил он растерянно, — это совсем другое дело. Флинты с таким клеймом можно пересчитать по пальцам. Мне даже как-то говорили, что сам Олд Шеттерхэнд пользуется таким же. Но как к вам попал этот шедевр оружейного искусства? А может быть, клеймо подделано? Наверное, так оно и есть, потому что не очень-то похоже, чтобы ваш флинт часто стрелял. — Давайте испытаем его. Куда мне стрелять, сэр? — Ну, — протянул он, оглядываясь по сторонам, — пальните-ка дробью вон в ту птицу на кусте. — Расстояние слишком большое! — заметил кто-то из пассажиров. — Посмотрим, большое оно или нет, — ответил я. Когда я вытащил из кармана очки и водрузил их на нос, лицо толстяка расплылось в широкой улыбке. — Ха-ха-ха! Так вы собираетесь путешествовать в очках? Где же это видано?! Остальные тоже засмеялись, а я совершенно серьезно спросил: — Что вас так веселит, господа? У человека, тридцать лет просидевшего за книгами, зрение становится не таким острым. В конце концов, лучше стрелять метко в очках, чем палить мимо цели без них. — Вы совершенно правы, сэр, — потешался коротышка. — Хотел бы я посмотреть на вас, когда вы нос к носу столкнетесь с краснокожими! Пока вы будете протирать и надевать очки, с вас десять раз успеют снять скальп. Ну вот, вам и тут не везет, стоило вам взять в руки ружье, как птица упорхнула. — Не беда, поищем другую цель, — ответил я хладнокровно. Полетав над нами, птица села на куст в двадцати шагах от нас, попасть в нее не составляло труда даже плохому стрелку. Но тут высоко в небе послышалось пение жаворонка. — Вы видите жаворонка, джентльмены? — спросил я, задирая голову. — Попробую-ка я достать его оттуда. — Бросьте вашу затею! — воскликнул толстяк. — Чего доброго наделаете дробью дырок в небе, и оттуда пойдет дождь. Такое не по плечу самому Олд Файерхэнду и старику Сан-Иэру! — Поживем — увидим, — ответил я, поднял вверх оружие и нажал на курок. — Я же говорил вам! — злорадствовал толстяк. — Птица испугалась выстрела и улетела. — Сейчас вы увидите, зачем мне нужны очки, — ответил я, откладывая флинт в сторону. — Жаворонок лежит шагах в восьмидесяти от нас прямо на рельсах. Пассажиры гурьбой побежали туда, куда я им указал, и несколько минут спустя принесли птицу. Толстяк долго переводил взгляд с меня на мертвого жаворонка и наконец воскликнул: — Черт возьми, вы действительно попали в него, к тому же не дробью, а пулей. — Вы хотели, чтобы я стрелял дробью? А мне говорили, что вестмены не опускаются до стрельбы дробью, для них это детские игры. — Простите, сэр, — начал извиняться коротышка, — но я еще никогда не был свидетелем подобного выстрела. А может быть, это случайность? — и он хитро посмотрел на меня. — Укажите мне на другую цель. — Не стоит. Я верю вам, сэр. Наверное, вы хотели подшутить надо мной и прикинулись гринхорном. Ну что же, смейтесь на здоровье, я человек необидчивый. Прошу вас, давайте отойдем в сторону. Он потянул меня за собой, к тому месту, где мы осматривали следы, оставленные шайкой. Там он достал из кармана лист бумаги и приложил его к одному из отпечатков копыт гнедого жеребца, принадлежащего главарю. — Все сходится, — задумчиво произнес он. — Сэр, скажите мне честно: вы можете распоряжаться своим временем? Не согласитесь ли вы отложить путешествие в Титон? — В настоящее время я свободен и могу делать все, что мне заблагорассудится. — Прекрасно. Вам когда-нибудь приходилось слышать про Фреда Уокера? Его еще называют Толстяком Уокером. — Да, говорят, что он опытный вестмен и хороший следователь, к тому же знает несколько индейских диалектов. — Так это я и есть, сэр.