Лицо Вильямса налилось кровью, на лбу надулись вены. — Ты знаешь, капитан, что я не трус. Тот, кто уложил меня, справился бы и с тобой. Капитан громко рассмеялся в ответ. — Рассказывай дальше! — Даже Патрик свалился и не пискнул! Значит, молодой негодяй, назвавшийся Меркрофтом, был на самом деле Патриком. Вот теперь я знал, кто он такой! — Патрик? Да у него бизоний череп, у Патрика! Как же это случилось? Вильямс подробно рассказал все, что с ним приключилось, начиная от встречи с нами и кончая сегодняшним днем, когда мы их освободили. — Каналья, я пристрелю тебя как собаку! Я дал тебе четырех моих лучших людей, а ты не смог справиться с какими-то бродягами! Недотепа! К нему приходят два гринхорна, какие-то Сэм и Чарли, и вяжут его как мальчишку! — Тысяча чертей, капитан! Ты хоть знаешь, кто такие Чарли и Сэм? Да появись они сейчас перед нами с оружием в руках, я думаю, что немногие из нас решились бы защищаться. Это были Олд Шеттерхэнд и старик Сан-Иэр. Капитан вскочил на ноги и закричал: — Ты хочешь выкрутиться и потому лжешь. Но тебе все равно придется ответить перед нами. — Ты можешь разрезать меня на куски, капитан, но я говорю правду. — Если это действительно так, — задумчиво произнес умеривший свой пыл капитан, — то оба они должны исчезнуть с лица земли. Эта парочка не успокоится, пока не доберется до нашего горла. — Время у нас есть, они сказали, что едут в Санта-Фе, поэтому пока нам ничего не грозит. — Помолчи, Вильямс. Ты в сотню раз глупее их, и то не сказал бы им, куда едешь на самом деле. Я очень хорошо знаю охотников прерии и их обычаи. Если им понадобится найти наши следы, они найдут их, даже если мы полетим по воздуху Может быть, сейчас кто-нибудь из них сидит рядышком в кустах и подслушивает нас. Справедливости ради не могу не признаться, что холодок побежал у меня по спине. К счастью, никто не принял слова капитана всерьез и не бросился прочесывать заросли. Тем временем капитан продолжал: — Я целый год провел в обществе старика Флоримона по прозвищу Ищейка, которого индейцы называют Ас-Ко-Лах, то есть Медвежье Сердце, от него я узнал, к каким изощренным уловкам прибегают охотники. Смею вас уверить, джентльмены, они вовсе не собираются в Санта-Фе и уж, во всяком случае, до завтрашнего утра не покинут свой лагерь. Они прекрасно знают, что ваши следы будут видны и завтра, а их лошадям не мешает отдохнуть перед дальней дорогой. На рассвете они пойдут по нашему следу, и, хотя в конце концов мы их убьем, успеют укокошить человек десять из нас. Говорят, у Олд Шеттерхэнда есть ружье, из которого можно палить неделю, не заряжая его. Сам сатана смастерил это ружье и подарил ему в обмен на душу. Нам надо напасть на них еще сегодня вечером, как только стемнеет и они лягут спать. Слава Богу, их всего четверо, и больше одного часового им не выставить. Готовьтесь, к полуночи мы должны быть там. Добираться будем пешком. Главарь разбойничьей шайки знал нас не так хорошо, как ему это казалось, не то он отдал бы совсем другой приказ. Как в прерии, так и в городах, люди склонны к преувеличениям и охотно верят во всякие небылицы. Стоит кому-нибудь из вестменов не потерять присутствия духа и храбро повести себя перед лицом врага, как молва о нем разносится от лагеря к лагерю, от костра к костру, его подвиги обрастают все новыми и новыми неправдоподобными подробностями, его уже называют непобедимым, заговоренным или продавшим душу дьяволу, и в конце концов одно лишь его имя обращает врага в бегство. Именно таким образом мне досталось от сатаны ружье, стреляющее целую неделю, тогда как на самом деле у меня был самый обычный двадцатипятизарядный штуцер работы мастера Генри… — Где Патрик и остальные? — спросил у Вильямса капитан. — Он поехал к Хэд-Пику. У него там назначена встреча с отцом, по-моему, он говорил тебе об этом. А по дороге он ощиплет тех троих торговцев — у них хорошее оружие и куча звонкой монеты. — А добыча? Куда он денет добычу? — Пришлет сюда с двоими парнями, а третий поедет с ним. — Оружие, оружие! Плевал я на хлопушки торговцев! Добраться бы до ружья Сан-Иэра — слыхал, оно бьет аж на тысячу двести шагов! Внезапно вблизи раздался лай дикой собаки, и я насторожился: несомненно, это был условный знак, и выбрали его люди, не знающие, что в этих местах дикие собаки не водятся. — Антонио вернулся, — заметил капитан. — Притащил колья, которые мы потом употребим на Льяно-Эстакадо. Скажите, пусть несет их сюда, не оставляет снаружи. Пока Олд Шеттерхэнд и Сан-Иэр околачиваются поблизости, действовать надо как можно осторожнее — береженого Бог бережет. Его слова окончательно убедили меня в том, что на нашем пути встала шайка стейкменов, стервятников пустыни, беспощадных и набивших руку в своем кровавом ремесле, а под бизоньими шкурами лежала груда добра, отнятого у жертв вместе с жизнью. В то же мгновение на другом конце поляны, напротив меня, заросли раздвинулись. Я понял, что это были срубленные у основания и связанные веревками кусты, образующие как бы занавес, отделявший тропинку от поляны. В эти искусно сделанные, незаметные постороннему глазу ворота въехали трое всадников. За их лошадьми тащились по земле связки длинных кольев. Прибывших встретили радостными возгласами, и теперь я мог спокойно удалиться, не привлекая к себе внимания. Однако меня одолевало мальчишеское желание сбить стейкменов с толку и еще раз доказать им, что на всякого мудреца довольно простоты. Еще раньше, во время разговора, сидящий на земле капитан расстегнул пояс, на котором висели нож и две кобуры с украшенными серебром пистолетами. Просунув руку в проделанную мной узкую щель, я потихоньку вытащил один из них, сунул его в карман и, уничтожая следы моего пребывания, пополз назад, унося с собой срезанные ветки. Я передвигался индейским способом — опираясь на пальцы рук и ног, — что требует большой силы и частых упражнений, но зато позволяет не приминать траву. Только удалившись от поляны на двести шагов, я выпрямился и побежал к лошади. Уже в сумерках я вернулся к моим товарищам. По выражению их лиц я понял, что они беспокоились и ждали моего возвращения с нетерпением. — Масса Чарли снова здесь! — воскликнул Боб голосом, в котором звучала радость. Чувствовалось, что он за эти дни привязался ко мне. — Боб очень боялся, что масса Чарли не возвратится. Сэм и Бернард не спешили выражать свои чувства, хотя в их глазах читалось нетерпение. Когда мы сели, Сэм спросил: — И что же ты узнал? — Торговцев убьют. — И только-то? Для этого не обязательно было полдня разгуливать по прерии, я это знал заранее. — Раз уж ты такой провидец, отгадай, кто такой Меркрофт. — К чему ломать голову? Как бы его ни звали, он отпетый негодяй. — У него совсем другое имя… — Не принимай меня за дурака, Чарли. Конечно, я ему не поверил, — язвительно перебил меня Сэм. — Он Патрик Морган! — Что? Патрик Морган? — От волнения Сэм вскочил на ноги и в гневе простер руки к небу. — Сэм Гаверфилд, ты старый осел! Ты был шерифом на суде и сам выпустил убийцу твоего счастья на свободу! Чарли, ты знаешь наверняка, что это был он? — Вернее не может быть. Теперь я понимаю, почему его лицо показалось мне знакомым. Он вылитый отец. — Все сходится! Куда он теперь подался? Он не должен уйти от нас! — Сначала он подкараулит тех троих торговцев, расправится с ними и отправит добычу в лагерь, сам же в сопровождении еще одного негодяя поедет на Хэд-Пик, чтобы встретиться там с отцом. — Немедленно едем за ним. Бернард, Боб, седлайте коней! — Погоди, Сэм, — остановил я вестмена. — Уже стемнело, и мы не сможем найти его следов. К тому же нам пора готовиться к приему почетных гостей. — Почетных гостей? Кто же это собрался нас навестить? — Патрик Морган состоит в шайке грабителей, у них тут вблизи лагерь. Их главарь, щеголь в расшитом мексиканском костюме, прошел неплохую выучку у старика Флоримона. Я подслушал их, когда Вильямс примчался в лагерь и рассказывал, кто и как сорвал их замыслы. Теперь они в отместку хотят напасть на нас в полночь. — Так они думают, что мы заночуем здесь? — Они думают совершенно правильно. — Ладно уж, я готов остаться здесь, чтобы встретить их от души. Сколько их там? — Я видел двадцать одного человека. — Многовато на четверых. Но давайте разложим костер и свернем наши куртки и одеяла так, чтобы негодяи приняли их за нас. А сами устроимся поодаль и подождем, когда вся шайка окажется между нами и огнем. По такой мишени трудно промахнуться. — Замечательно придумано, — одобрил его предложение Бернард. — Как мне кажется, это единственное, что мы можем сделать в нашем положении. — Я рад, что вы согласны. За дело! Давайте, пока еще не совсем стемнело, наберем хворосту для костра, — призвал Сэм, вставая с места. — Не торопись, — вмешался я. — Ты действительно думаешь, что мы таким образом сможем справиться с бандитами? Ведь не так-то просто перестрелять при свете костра два десятка человек, да еще отчаянных головорезов. — А почему бы и нет? Уверен, они бросятся бежать после первых же выстрелов! — Они называют своего главаря капитаном. Такие прозвища дуракам не дают. А что, если он настолько хитер, что разгадает наш обман и не полезет в западню? Тогда плохи будут наши дела. И как бы мы ни отстреливались, живыми уйти нам не удастся… — Настоящий вестмен всегда должен быть готов к смерти, — высокопарно заявил Сэм. — Но тогда ты не сможешь отомстить Морганам. — Какой благовидный предлог, чтобы пуститься наутек и не связываться с грабителями! Вот ведь незадача: я не уберусь отсюда, пока не докажу им, что Сан-Иэр их и в грош не ставит. — На этот раз ты меня не понял, Сэм. Я придумал кое-что получше. — Что? — Надо напасть на их лагерь. Пока они будут искать нас здесь, мы угоним их лошадей и увезем запасы продовольствия. — Прекрасно. Только вот ведь незадача: ты собрался угонять лошадей, на которых они поедут нас убивать! — Мне известно точно, что они придут сюда пешком. А поскольку добраться сюда пешком не так-то просто, они покинут свой лагерь часа за два до полуночи. Примерно столько времени займет их ночная прогулка. — Ты не ошибся, Чарли? — Не волнуйся, Сэм. Поджидая их здесь, мы подвергаемся большей опасности. Кроме того, лишив разбойников продовольствия и лошадей, мы не дадим им возможности хозяйничать в пустыне. Причем сделаем это без единого выстрела. — Но они оставят часового! — Я знаю, где он прячется.