– Вот за что ты со мной так? – в какой-то момент спросила меня бледная от боли Стелла. – Ну да, характер у меня дрянь, я знаю, но так-то зачем, Валера? Ты же не мог не понимать, чем все кончится? Хорошо, что вообще сразу горло не перерезали, а то ехал бы ты сейчас домой один. – Ну такого я и представить не мог, – честно ответил я, аккуратно бинтуя ее колено. – Сурово у вас карают за проступки. Ну а за что… За плохой слух, Воронецкая, за что же еще? Не желаешь ты меня слышать, просто ни в какую. Говорил – не следи за мной? Говорил. Но тебе ведь все надо знать. Говорил – не лезь в мою жизнь? Нет, и тут нос хочется сунуть. – Я должна все знать, – охнула от боли ведьма. – Понимаешь? Должна! Я очень хочу жить, Валера, ты даже не представляешь как. А ты все дальше и дальше уходишь от меня. Мне страшно, Швецов. Я боюсь пропустить тот момент, когда ты начнешь считать меня обузой, и те, кто уже вьется вокруг тебя, предложат от этой обузы избавиться. Да еще эти змеи… – Какие змеи? – я аккуратно завязал бинт и занялся второй коленкой. – Которые в снах моих ползают, – всхлипнула Стелла. – Каждую ночь, каждую ночь… И всякий раз боюсь одного – я проснусь, а они останутся. Но главное – ты! Вурдалаки, Шлюндт этот гребаный, теперь вот с отделом спелся… А меня будто нет, будто я так, приживалка незаконнорожденная. Ненавижу тебя, Швецов, ненавижу! Град ударов прошелся по моему плечу, кулачки у нее были маленькие, но били сильно. – Не дергайся ты! – прикрикнул я на разошедшуюся девушку. – Дай добинтую, а потом подеремся! И монашку из себя не строй, хорошо? Не надо этих «ах, меня все игнорируют, а я ведь такая милая». Обидели, понимаешь, мышку, написали в норку… Ой как хочется ее ткнуть носом в смерть охранников антиквара, но – нельзя. Скажи я это, она мигом все поймет, а после… Вариантов может быть масса, и все они мне не сильно нравятся. И самое забавное, что кроме этого да сегодняшнего инцидента у Абрагима, мне ей на самом деле даже и предъявить нечего. Ну, может, еще невроз Юльки. – Скотина. – Удары прекратились, а ругань нет. – И спать со мной отказываешься! Нос воротишь! Все хотят, а он – не хочет. Хвост какой-то выдумал! Нет у нас никакого хвоста, это выдумки всё. Сериалов насмотрятся, а потом… Да тьфу на тебя! – Ты давай особо не плюйся, – попросил я ее. – Не дай бог… Ну или кто там у вас? Так вот – если какое проклятие ко мне прилипнет, тебе точно кранты. Лично в мешок засуну и в речке утоплю. Я читал, ваше племя не только сжигать можно, но и топить. – Инквизитор хренов, – сжала губы Стелла. – Только о том, как меня убить, и думаешь! – Была охота. – Я завязал второе колено. – Можно подумать, на тебе свет клином сошелся. Не переоценивай свою значимость, Воронецкая, не надо. Что до нас с тобой… Скажу то, что уже звучало – ты сама во всем виновата. – Ну конечно, всегда во всем виновата женщина, еще со времен Эдема. – Стелла вытянула ноги и посмотрела на две повязки. – Ох, как это все мерзко смотрится! И как я теперь машину вести буду? – Никак, – ответил я. – Мы ее тут оставим, а по домам на такси поедем. Потом заберешь. Единственное, надо бы ее обратно к дому Марфы отогнать, чтобы неприятности какой не случилось. – Ты совсем дурак? – Стелла повертела пальцем у виска. – Лучше пусть мою «ласточку» угонят, это наименьшее из зол. Короче – случившееся твоя вина, потому давай, решай вопрос. – Хорошо, – согласился я и вздохнул. – Но если что, именно ты будешь платить «гайцам» за то, что у меня ни прав, ни доверенности нет. Давай, пересаживайся на пассажирское место. – Тогда помоги, – велела Воронецкая, а следом охнула, когда, опершись на мою руку, встала с водительского сиденья. – Больно Стеллочке, больно бедненькой! Ох, Швецов, ответишь ты мне за это. Ох, ответишь! За каждую капельку моей крови расчет держать будешь! – Слушай, сейчас тебя тут брошу, и гребись ты в доску! – не выдержал я. – Достала, честное слово! Вот правда, уже жалею, что замолвил за тебя слово и вытащил из комнаты, в которую тебя определили. – Злой ты, Валера, – проныла ведьма. – Недобрый! Фу таким быть! Мне – можно, я ведьма, у меня суть такая, а тебе нельзя, потому что ты человек! – Люди тоже так себе бывают. – Я помог ей устроиться на сиденье, которое максимально отодвинул назад. – Не говори, что ты на этот счет не в курсе. И пристегнись. – Что за блажь? – Стелла поморщилась, пытаясь устроиться поудобнее. – Пристегнись, я сказал! – не сдержавшись, зло прикрикнул я, неохотно садясь на ее место. – Или вызывай эвакуатор и сиди тут одна его жди. – Ладно, ладно, – с интересом глянула на меня ведьма и щелкнула замком. – Вот, пожалуйста. Я положил руки на руль, прислушался к себе. Да нет, вроде все нормально, пальцы не дрожат, в ушах не шумит, в глазах не рябит. – Ты отвезешь меня домой? – поинтересовалась Стелла. – Сразу говорю – в гости не приглашу. Мой дом – моя крепость. – Когда я в последний раз такое от девушки слышал, дело было исключительно в том, что у нее в квартире редкостный срач стоял, – не удержался от колкости я, попутно регулируя под себя зеркало заднего вида. – Небось у тебя тоже лифчики и трусы внавалку на стульях накиданы, вот ты и придумываешь оправдания на ходу. Ладно, не дергайся, не собираюсь я к тебе в гости набиваться, оно мне нафиг не надо, себе дороже может выйти. Ты же меня прямо от дверей в постель потянешь, наплевав на телесные повреждения, а мне… На этот раз она ударила меня под ребра, причем так, что я даже скривился от боли. – Достал ты меня уже! – в голос крикнула Стелла. – Достал! Мачо хренов! Сейчас домой вернусь, и первым делом на тебя сухоту нашлю. Но не грудную, как обычно, а ту, что пониже пояса мужиков бьет, чтобы у тебя твой инструмент на сдутый воздушный шарик стал похож! – Не стоит, – поняв, что на этот раз Воронецкая не шутит, попросил ее я. Нет, не испугался, просто понял, что палку перегнул. С нее станется, она ведь и правда может это сделать. – Все, тема снята, больше не буду так шутить. – Плевать! – Похоже, внутри у Стеллы лопнула какая-то струна, она некрасиво кривила губы, глаза ее, казались, вобрали всю темноту вплотную подступившей ночи, а в голосе слышались непривычные визгливые нотки. – На все плевать! Змеи? Пусть будут змеи! Но тебя… – Угомонись! – Я отвесил ей пощечину, причем силу особо не соразмерял, потому голова ее мотнулась вправо, приложившись еще и о автомобильное стекло. – Хорош психа давить. Закончили перепалку до той поры, пока я мотор не заглушу. Не отвлекай водителя во время движения транспорта. Ведьма замолчала, поглаживая рукой щеку, и еле слышно всхлипывая. Я очень давно не сидел за рулем – и по закону права не имел, да и сам за него не рвался. Но все вышло, как в той пословице – если хоть раз научился ездить на велосипеде, то уже не разучишься. Руки-ноги все вспомнили сами, без помощи головы, внутреннее «я», тихонько начавшее бубнить: «не надо, Валера, добром это не кончится», мигом заткнулось, как только автомобиль стартанул, сходу набрав почти приличную скорость. Движок, конечно, у него зверь, этого не отнять. На моем «астоне», правда, получше стоял, но мне его специально… А, чего теперь вспоминать? Было и было. Пустая в этот час дорога серой лентой ложилась под колеса, давно забытые ощущения вышибли из головы все треволнения этого длинного дня. Мне сейчас было очень хорошо. – Хлебнешь? – неожиданно спокойно предложила мне вдруг Стелла, протягивая бутылку виски, пустую на две трети. Видел я ее, когда аптечку доставал, она же более чем наполовину полной была! Однако разошлась моя приятельница. Не захмелела бы, как мне ее после этого домой-то отправлять? Само собой, везти в Москву я ее не собирался, только этого мне и не хватало. Да и проблемы с «гайцами» не нужны. Ну да, с какими-то удастся договориться, пустив в ход хитрость, обаяние и денежные знаки. А если попадутся те, которые на все это чихать хотели? Да и потом, не хочется отступать от намеченного плана, того, который включает в себя решение пройти через все круги ада в один день, а именно – сегодняшний. – Давай, – упрямо повторила Воронецкая, ткнув мне горлышком бутылки в локоть. – Прими на грудь, сними стресс. Уже принимал, уже снимал, мне хватило одного раза, второго не надо. – Воздержусь, – хмуро буркнул я, поворачивая. – Да и приехали мы уже. – Куда? – чуть пьяненько осведомилась у меня Стелла, крутя головой. – А? Это мы где? – Там торговый центр, тут его парковка, – объяснил ей я. – Сейчас мы сюда вызовем два такси. Одно для тебя, второе для меня. Куда поедешь ты, мне все равно, но я бы советовал особо не экспериментировать. В идеале тебе бы на дом врача еще вызвать, чтобы он колени посмотрел и по новой их перевязал. – А ты куда? – блеснула глазами ведьма. – Какие планы? – Я? Поеду, покатаюсь, после, может, в крематорий заскочу. – Туда-то зачем? – изумилась Стелла. – Развеяться хочу, – объяснил ей я, доставая смартфон. – Так, кто у нас тут возит? Смешно прозвучит, но я в очередной раз оказался виноват перед ведьмой. Бред какой-то – она мне палки в колеса ставит, но при этом ее все жалеют, а меня осуждают. На этот раз я стал плохим для водителя восточной наружности, который, как видно, не понимал, отчего я не стал сопровождать до дома пьяненькую красивую девушку с забинтованными ногами и заплаканным лицом. Мне кажется, он вообще меня принял то ли за извращенца, то ли за еще кого похуже. Помахав рукой мигнувшей красными огнями машине, я закурил и стал ждать свой экипаж, который запропал где-то на просторах Ильинского шоссе. И вот где справедливость? Глава 6 Ворота, за которыми располагалась, скажем прямо, немаленькая территория загородного дома Певцовых, были, разумеется, закрыты. Можно было бы просто нажать кнопку, сообщить, кто и к кому пожаловал, после чего войти так, как положено, но смысл моего визита заключался не в том, чтобы засвидетельствовать почтение давним знакомым, а чтобы выбить из непутевой юлькиной головы очередные причуды. Шутки шутками, но тетя Жанна все же посеяла некие сомнения на этот счет в моей душе. Юлька всегда была довольно экзальтированной особой, потому от нее можно ожидать чего угодно. Вены резать она не станет, поскольку боится крови, но нажраться какой-нибудь дряни вполне способна. Хватило же у нее ума в свое время завербоваться волонтером в Африку, чтобы спасать каких-то тамошних обитателей от тотальной неграмотности, влившись в коллектив еще двух десятков таких же прекраснодушных дурочек? Дядя Сережа, ее отец, в последний момент успел вылет самолета остановить, который, кстати, держал курс вовсе даже не на Черный Континент, а кое-куда поближе, туда, где все эти новые ходоки в народ получили бы принудительным образом профессию, абсолютно не связанную со всеобщим образованием. В общем, нормальный вход мне не подходит, за ним последуют громкие и даже, возможно, вполне искренние восклицания вроде: «Юленька, ты посмотри кто к нам пришел», и грохот мебели, баррикадирующей намертво дверь одной из комнат, находящихся на втором этаже. Я ее хорошо знаю, так и случится. Потому я прошелся по дорожке, ведущей вдоль забора, отметив про себя, что хотя времени прошло немало, я все равно помню почти каждое дерево, растущее за ним. Просто когда-то, в другой жизни, на этой территории я бывал чаще, чем на своей собственной, находящейся, к слову, не так далеко отсюда. Если говорить точнее – на соседней улице. Просто дядя Сережа и мой отец давние друзья и партнеры, потому землю в этом поселке купили одновременно. Совсем по соседству не получилось, уж не знаю почему, но это ничего и не меняло. Кстати – если тетя Жанна в свое время начала воротить от меня нос, то дядя Сережа ничего подобного и не думал делать. Напротив, он несколько раз предлагал мне помощь, причем любую. И в историко-архивный тоже он меня устроил, заставив тетю Жанну позвонить своей родственнице. Впрочем, дрязги между нашими мамами сейчас как нельзя кстати. Меньше всего мне хотелось бы столкнуться в гостиной Певцовых с родителями, которые наверняка обитают за городом, то есть прямо вон за тем поворотом. Мама не очень хорошо переносит летнее городское марево, да и отцу приятнее проводить вечера на природе. Ну если данное слово можно применить к Петрову-Среднему, которое, на мой взгляд, ничем не отличается от того же Куркина, находящегося в городской черте. За этими мыслями я и дошел до нужного места, того, где ветка высоченного старого дуба нависала над забором. Охрана дяди Сережи пыталась в свое время ее спилить, но тут вмешалась Юлька, которая начала орать про то, что это варварство, что подобное недопустимо, и что деревцу будет больно. Охрана с сомнением посмотрела на дуб, который никто из них даже вполовину обхватить не смог, и к которому слово «деревце» ну вообще никак не подходило, только спорить не стали. Они уже знали, что хозяйская дочка в таких вопросах назад не сдает. Да и фанатизма особого дядя Сережа не любил, даже в вопросах охраны. Веселые девяностые с их беспределом остались позади, в большие государственные контракты и тендеры ни он, ни мой родитель не лезли, нефтянки и газа тоже не касались. То есть самые скользкие моменты они обошли стороной, ни у кого на дороге не стояли и солнце никому не закрывали. Нет, в России это не показатель, у нас убивают иногда просто по ошибке или из вредности, но не постоянно ведь? Ну а как моя подруга добилась того, что ни одна камера на этот дуб не была направлена, я вообще без понятия. Но факт налицо, данное место стало «слепой зоной», потому именно тут вечерами я перебирался через забор, чтобы потом незаметно забраться в заветное окно на втором этаже. Причем иногда это случалось сразу после того, как я вполне официально покидал дом Певцовых через ворота. Иногда мне казалось, что охрана в курсе моих тайных перемещений по территории, но никто из них ни разу не дал мне этого понять, потому со временем я на эти мысли плюнул. Забавно выйдет, если меня сейчас эти молодцы прихватят. Столько лет лазал в окно к Юльке и ни разу не спалился, а тут решил молодость вспомнить – и на тебе! Хотя, может, и обойдется. Я повертел головой, убедившись, что на улице никого нет, запрыгнул на камень, в который были вделаны прутья решетки, уперся в перекладину, чуть потянулся, и руки привычно зацепились за слегка хрустнувшую ветку. Раньше этого звука не было. Однако закабанел, набрал вес. Что обидно – именно вес, не мышечную массу. О, опять хрустит! Черт, надеюсь, она не сломается до того момента, как я окажусь на той стороне забора. Ветка выдержала, хоть под конец почти стонала под моим весом, и только потому, скорее всего, я не сразу и расслышал тихий, почти бесплотный мужской голос, сообщавший мне: «Я здесь, Хранитель. Я устал, отпусти меня». Чего-чего, а такого я точно не ожидал. Ясно, что в русской земле где и чего только не лежит, но тут, в этом небольшом приусадебном парке? Хотя… А почему нет? Петрово-Среднее лет полтораста с лишним лет истории в качестве обжитого места точно имеет, и до того в этих краях не безлюдно было. А дубам этим, как я говорил, вообще триста с лишним лет, их еще при царе Петре сажали, и это исторический факт. Он дубы сильно уважал, поскольку это самое что ни на есть подходящее для флотского дела дерево. Из него корабли хорошие получались, крепкие и надежные, потому царь-плотник данную древесную культуру сам высаживал с удовольствием, и других заставлял этим заниматься. Не просто же так в уцелевших усадьбах его соратников, вроде Кусково, дубов полно? Не знаю точно, кто непосредственно здесь, в Петрове-Среднем, обитал из птенцов гнезда Петрова, но наши дубы точно ровесники переломной эпохи в России. А еще Петрово-Среднее в каком-то смысле провозвестник новых веяний. Дело в том, что эти места были одними из первых, которые в девятнадцатом веке облюбовали под съемные дачи те, кого мы сейчас назвали бы «менеджерами среднего звена». До того понятия «дача» не существовало. Так вот – первыми дачниками были конторщики, приказчики и прочие безродные, но зато умеющие зарабатывать денежку люди. Поверьте, первый «офисный планктон» появился не на заре нового тысячелетия, а гораздо раньше. И те клерки отличались от нынешних только прической и одеждой, а в остальном они были точно такие же. Они подсиживали коллег в жарких карьерных баталиях, любили обсудить тот факт, что пашут только они, а деньги платят всем, охотно спали со стажерками, которым непременно обещали заранее невозможную протекцию, копили деньги на поездку в Париж и в пьяном виде обожали корчить из себя хозяев жизни. А еще они снимали дачи, на которых весело кутили с доступными трехрублевыми девицами, после чего попадали на страницы многочисленных дореволюционных журналов. И именно о них с иронией, а иногда и с печалью, охотно писал не кто-то, а довольно молодой тогда Антон Павлович Чехов. Впрочем, селилась тут публика и почище, вроде офицерских и даже генеральских семейств, а также представителей громких, но обедневших фамилий. Так что кому закопать клад было. Вопрос в другом – почему его до сих пор не нашли? Впрочем, я знаю почему. Эту часть участка только убирают, тут сроду никто ничего не сажал, кроме газонной травы. Ненужные кусты выкорчевали, землю разровняли, да и все. Растут себе дубы, и пусть растут. И никому даже в голову прийти не могло, что вон под тем деревом, под его корнями, что-то лежит. Не знаю, насколько глубоко, но оно – там, я его слышу. И даже, по-моему, чую. Не нюхом, а, скорее, на уровне чувств. Вот ведь. Прямо хоть иди и лопату в доме выпрашивай, так интересно узнать, что там. Но – нельзя, причем причин на это столько, что перечислять замучаешься. Но ничего, никуда он от меня не денется, я найду способ его вырыть. Я вскарабкался на дуб, сучья которого чуть ли не упирались в несколько окон, уселся на одной из толстых ветвей и достал из кармана несколько маленьких камушков, которые подобрал по дороге. Если уж ностальгировать, так по полной. Юлька сидела на кровати, мрачная и растрепанная, она водила пальчиком по экрану планшета и что-то тихонько бормотала себе под нос. Я бросил камушек в окно, тот тихонько стукнул о стекло, девушка встрепенулась, после мотнула головой, решив, что ей послышалось, и снова уставилась в экран гаджета. Я хихикнул, и бросил второй камушек, а следом третий.