Стоило того, напомнила она себе и поднялась на ноги, стиснув зубы. Сюда даже Наари не пускали. Черт, да даже Миррин не посвящали в тайны Совета – лишь королеву и ее наследника. А сегодня – и Киву. Теперь нужно было лишь найти способ передать все, что она узнала, Тореллу и Зулике. Пока Кива осторожно двигалась по коридору все дальше от комнаты, в животе поселилось неприятное чувство. Она пыталась убедить себя, что это из-за голода, а не из-за того, как тщательно она планировала предательство семьи Валлентис. Как тщательно она планировала предательство Джарена. «Меньше всего я хочу сейчас, чтобы она чувствовала себя запертой в другой клетке». В голове всплыли его слова, и живот скрутило еще сильнее. «Теперь Кива заслуживает шанса на собственную жизнь и собственные мечты». Если бы все было так просто, подумала Кива. Если бы не последние десять лет. Если бы не оковы долга, любви, семьи. «Могу лишь надеяться, что она окажет мне честь, позволив идти в этом путешествии рядом». Он был бы с ней рядом. До тех пор, пока корона не скатилась бы с его головы. Киве пришлось остановиться посреди темного тоннеля, потому что представлять такое было слишком мучительно. А потом пошла дальше. Потому что таков ее долг. Но, несмотря на все попытки отвлечься, боль вгрызалась в нее всю дорогу до дворца, весь остаток дня и изрядную часть ночи – монотонная боль, которая не желала уходить. Глава одиннадцатая Кива горела. Падала. Тонула. Вода. Так много воды. Нечем дышать. Кожа горела. Горела. Горела. Она падала и падала, и ветер рвал ее на куски, а холод грыз кожу. Щелкнула плеть. Тихо застонал какой-то мужчина. Потекла в сток кровь. Темно, так темно. Нечем дышать. НЕЧЕМ ДЫ… – Проснись! Охнув, Кива резко села на кровати – над ней, стиснув ее плечи, склонился темный силуэт. Взвизгнув, она заколотила кулаками по его голой груди, яростно вырываясь. Он ухнул, но лишь прижал ее к себе сильнее, удерживая за руки. Она хотела закричать снова, но тут… – Кива! Кива! Это я! Она наконец узнала голос Джарена и замерла. – Это просто кошмарный сон, – он крепко прижимал ее к себе. Такой теплый и сильный. – Ты в безопасности. Я здесь. – Он убрал с ее лица влажные волосы и повторил: – Я здесь. – Д-джарен? – заикаясь, выдавила Кива, отчаянно хватая воздух. В комнате было темно, лунный свет едва высвечивал его обеспокоенное лицо. – Я с тобой, – сказал он, поглаживая ее по спине. Киву так трясло, что она прижалась к обнаженной груди Джарена и спрятала лицо на его пличе, забыв, что следует оттолкнуть его. Вместо этого она тянулась к нему, как ребенок. От входа донесся шепот Типпа: – К-к-как она? – Все будет хорошо, – тихо ответил Джарен. – Молодец, что позвал меня. Сходи-ка разбуди Ори, попейте тихонько какао да идите обратно по кроватям. Утром поговоришь с ней. Типп, похоже, засомневался, но затем хлопнула дверь: он ушел. Она все дрожала и прижималась к Джарену, не в силах заставить себя отстраниться. Ее даже не волновало, что они наедине, что они сплелись в объятиях на кровати, а он полураздет. Главное, что в его объятиях ей спокойно. Только благодаря им она и держалась. Только благодаря ему. – Знаешь, у меня тоже такое бывает, – прошептал Джарен, поглаживая ее по волосам. – Сны. С самого Залиндова. Кива прижалась к нему плотнее, вспоминая беспокойные звуки, которые слышала за стеной зимнего дворца. Уткнувшись ему в шею, она прошептала – или скорее выдохнула: – Что тебе снится? Она знала, что нужно держаться на расстоянии. Но не пошевелилась. Один раз, сказала она себе. Всего один раз она позволит себе забыть, кто он таков – и кто она – и понежится в его объятиях. – Мне снится тьма. Мне снится смерть, – медленно ответил Джарен. – Снится, как ты падаешь с той башни, а я не успеваю тебя поймать. Снится, что ты входишь в крематорий – и остаешься там. Снится, как… Как… – Он сглотнул. – Снится, как нахожу тебя на дне озера и ты не дышишь. – Его пробрало дрожью. – Снится, как ты умираешь снова и снова, а я просто стою и наблюдаю. Он говорил, и Кива вспоминала собственный кошмар. Она падала. Горела. Тонула. Еще ей снилась выпивающая душу тьма Бездны. И… – Мне снилось, как тебя хлестали плетьми. Слова вырвались помимо воли. Джарен застыл, как статуя. После вчерашнего дня, после всего, что она услышала, после всех эмоций, которые она испытывала и теперь, Кива больше не владела собой. Поэтому не удержалась и продолжила: – Это я виновата. Ты… Ты меня спас, и он… Он избил тебя, – горло сдавило, слова оборвались мучительным рваным звуком. – Милая… – Джарен поцеловал ее в макушку. Она таяла в его руках и ничего не могла поделать. – Прости, – прошептала она от всего сердца. – Я перед тобой не извинялась. Надо было раньше. – Тебе не за что извиняться. – И не поблагодарила, – продолжала Кива, не слушая его. Она еще не проснулась до конца, и слова срывались с губ сами собой. – Ты спас мне жизнь, а я тебя не поблагодарила. Я… Я так разозлилась, что ты мне врал, но ты… Ты же спас меня. Я жива благодаря тебе. – Ее голос охрип. – Кем надо быть, чтобы не сказать «спасибо»? Джарен успокаивающе погладил ее: