Она до сих пор видела перед собой взгляд зеленых глаз Дары, устремленный через разрушенный дворцовый коридор, умоляющий и смертоносный. Нари сделала глубокий вдох. Магия. Нужно только вернуть магию, и все будет хорошо. Нари чувствовала себя ужасно уязвимой без своих способностей, такой слабой, какой никогда себя не ощущала. Все тело ломило, в носу стоял металлический запах крови. – Али. – Она обхватила его лицо ладонями, стараясь не волноваться из-за настораживающего, нехарактерного даже для джинна жара на его липкой коже. Нари смахнула слезы с его щек, заставляя его взглянуть на нее налитыми кровью глазами. – Дыши глубже. Мы еще поскорбим о нем, мы поскорбим о них обо всех, обещаю тебе. Но сейчас нам нужно сосредоточиться. – Поднялся ветер, задувая волосы ей в лицо. – Мунтадир говорил, потребуется несколько дней, чтобы прийти в себя после получения кольца, – внезапно вспомнила она. – Может, то, что с тобой происходит, – нормально. Али так сильно колотило, что казалось, будто его вот-вот хватит удар. Его кожа приобрела сероватый оттенок, губы потрескались. – Не думаю, что это нормально. – От его тела влажным облаком поднимался пар. – Оно хочет тебя, – прошептал он. – Я это чувствую. – Я… Я не могу, – растерялась она. – Я не выдержу. Ты же слышал, что говорила Манижа. Я – шафитка. Если кольцо убьет меня, она убьет тебя, а потом заберет его себе. Я не могу так рисковать! Словно в ответ, печать на его щеке яростно полыхнула. Если метка Гасана напоминала татуировку, черную, как ночь, на его коже, то метка Али выглядела так, словно была нарисована ртутью, и ее серебристый цвет отражал яркий солнечный свет. Метка вспыхнула ярче, и он вскрикнул. – Боже, – выдохнул он, нащупывая клинки за пазухой – каким-то чудом ханджар и зульфикар Али остались при нем, пристегнутые ремнями к поясу. – Мне нужно вытащить это. Нари вырвала у него оружие. – С ума сошел? Ты не можешь вырезать свое сердце! Али не ответил. Казалось, что он физически не способен что-то говорить. Его отсутствующий, растерянный взгляд затянуло поволокой, и она испугалась. Нари был знаком этот взгляд, она часто встречала его в лазарете, у пациентов, доставленных к ней слишком поздно. – Али! – Нари было невыносимо от того, что она не могла просто наложить на него руки и забрать его боль. – Пожалуйста, – взмолилась она, – хотя бы попытайся снять печать. Иначе я ничем не могу тебе помочь! Он на мгновение задержал на ней взгляд, и сердце Нари ухнуло: зрачки Али так расширились, что почти закрывали собой серую радужку. Он моргнул, но в его лице не было даже намека на то, что он понял ее мольбу. Ну почему она не расспросила Мунтадира о печати подробнее? Он сказал только то, что печать нужно вырезать из сердца Гасана и сжечь, что восстановление может занять пару дней и что… Печать не должна покидать Дэвабад. Ледяной ужас сковал ее изнутри, хотя кожу обдувал горячий ветер. Нет, только не это. Это не может быть всему причиной. Не может. Ведь Нари даже не спрашивала согласия Али… проклятье, он вырывался, но она все равно надела кольцо ему на палец. Его желания ее не волновали – слишком отчаянно она хотела спасти его. Спасти их обоих. И теперь ты можешь его погубить. Обжигающий ветер отбросил ее волосы назад, в лицо полетел песок. Одно из деревьев, качавшихся напротив разрушенной мечети, внезапно рухнуло на землю, и Нари встрепенулась, только в этот момент осознав, что воздух становился горячее, а ветер усиливался и, завывая, кружил вокруг нее. Она подняла глаза и застыла. В пустыне за Нилом в светлом небе клубились оранжевые и зеленые тучи. У нее на глазах они заслонили собой нежный рассвет, и сверкающая гладь реки сменилась тусклым серым цветом. Песок носило по каменистой земле, ветви и листья кружились в воздухе. Все это было похоже на бурю, которая явила Дару. Прежде это могло бы утешить Нари. Теперь же девушка была так напугана, что у нее дрожали колени, когда она поднималась на ноги, сжимая в руке зульфикар Али. Песчаная буря с воем неслась ей навстречу. Нари вскрикнула и выставила перед собой руку, чтобы заслониться. Но в этом не было необходимости, буря не сбила ее с ног и не разорвала на куски. Нари открыла глаза и обнаружила, что они с Али оказались в центре кружащей воронки песка, в островке безопасности посреди урагана. И они были не одни. Темная тень мельтешила, то исчезая, то вновь появляясь вместе с движением ветра перед тем, как приземлиться на стену разбитого минарета, подобно хищнику, поймавшему мышь в норе. Все в этом существе казалось ей невероятным. Рыжее, гибкое туловище, мускулы, перекатывающиеся под янтарным мехом. Когтистые лапы размером с человеческую голову и хвост, серпом рассекавший воздух. Серебряные глаза на львиной морде. И крылья. Ослепительные крылья, переливающиеся чуть ли не всеми цветами мироздания. Нари чуть не выронила зульфикар, ошарашенно ахнув. Она видела достаточно иллюстраций с изображениями этого зверя, чтобы отрицать очевидное. Это был шеду. Полумифический крылатый лев, на котором, согласно легендам, ее предки сражались с ифритами, оставался символом дэвов еще долго после того, как эти загадочные существа исчезли с лица земли. Во всяком случае, так все полагали. Но кошачьи глаза прямо сейчас были прикованы к ней, как будто изучая ее лицо и примериваясь к размеру. Она могла бы поклясться, что заметила в них проблеск чего-то вроде замешательства. Но также и интеллект. Глубокий, несомненный интеллект. – Помоги мне, – взмолилась она, чувствуя, что сходит с ума. – Пожалуйста. Глаза шеду сузились. Глаза были серебристого цвета, настолько светлого, что казались почти прозрачными, цвета сверкающего льда. Шеду смерил Нари внимательным взглядом, подмечая зульфикар в руках и раненого принца у ее ног. И метку на виске Али. Зверь распушил крылья, как рассерженная птица, и из его пасти вырвался раскатистый рык. Нари тут же крепче стиснула зульфикар, хотя вряд ли это спасло бы ее от такого удивительного зверя. – Пожалуйста, – повторила она еще раз. – Я – Нахида. Моя магия не действует, а нам нужно вернуться в… Шеду прыгнул. Нари бросилась на землю, но зверь просто парил над ней, укрывая весь минарет тенью от своих ослепительных крыльев. – Постой! – воскликнула Нари, когда зверь исчез в волне золотого песка. Буря отступала, закручиваясь внутрь себя. – Погоди! Но шеду исчез, рассеявшись, как пыль на ветру. Через мгновение могло показаться, что никакой бури и вовсе не было. В чистом голубом небе пели птицы. Али испустил одинокий вздох – тихий, словно предсмертный, – и рухнул на землю. – Али! – Нари снова бросилась к нему и потрясла его за плечо. – Али, очнись! Очнись, умоляю тебя! Она проверила его пульс, испытывая облегчение и отчаяние одновременно. Он еще дышал, но его сердце билось заполошно и неровно. Это твоя вина. Ты надела кольцо ему на палец. Ты затащила его в озеро. Нари подавила рыдания. – Тебе нельзя умирать. Слышишь? Я не для того тебе жизнь столько раз спасала, чтобы ты бросил меня здесь одну… Ее гневная тирада растворилась в тишине. Как бы Нари ни кричала, она по-прежнему не обладала магией и не знала, что делать дальше. Она не понимала даже, как они здесь оказались. Нари поднялась на ноги и еще раз посмотрела на Каир. Она не знала наверняка, но, судя по всему, до города было всего несколько часов езды на лодке. Ближе к городу жались деревни, окруженные затопленными полями, а по реке скользили крошечные лодки. Она перевела взгляд на разрушенную мечеть и что-то, похожее на обгоревшую голубятню. По растрескавшимся камням фундаментов можно было догадаться, что когда-то здесь стояли дома, вдоль извилистой заросшей тропинки, ведущей к реке. И когда она обвела взглядом заброшенную деревню, то кожей ощутила странное чувство чего-то родного. Нари задержала взгляд на разлившемся Ниле, на фоне которого вдали, за могучими пирамидами, мерцал Каир. Нигде не было ни следа шеду, ни намека на магию. Ни в воздухе, ни в ее крови. Отсутствие магии разозлило ее, и чем дольше она смотрела на пирамиды, эти могучие памятники, возведенные человеческими руками, древние уже тогда, когда Дэвабад даже не маячил на горизонте, тем сильнее разгорался ее гнев. Она не собиралась ждать спасения из волшебного мира. У Нари был другой мир. Али в ее руках казался нереально легким, а его кожа, в тех местах, где она к нему прикасалась, обжигала, как будто он сам уже наполовину сгорел. Благодаря этому Нари удалось без особого труда вынести высокого принца из минарета, но особого облегчения это не принесло, поскольку Нари терзало скверное предчувствие, что это было плохим знаком. Оказавшись на улице, она опустила Али на землю, чтобы перевести дыхание. Пот выступил у нее на лбу, и она выпрямилась, хрустнув позвонками. И снова возникло тревожное чувство, что она уже бывала здесь раньше. Нари прошлась взглядом вдоль дороги, безуспешно надеясь успокоить смутные ощущения, обрывочно мятущиеся в ее памяти. Судя по состоянию деревни, та была разрушена и заброшена не одно десятилетие назад, и разросшаяся повсюду зелень грозилась вот-вот проглотить ее целиком. Наверняка это просто совпадение, что из всех мест в Египте двух огненных джиннов волшебным образом забросило именно в эту подозрительную, сожженную дотла деревню. Совершенно выбитая из колеи, Нари снова взяла Али на руки и пошла по тропинке к реке, с чувством, будто ходила по ней уже сотни раз. Оказавшись на месте, она уложила его вдоль берега. В тот же миг вода хлынула в их сторону, затопив сухую траву под бесчувственным телом Али. Прежде чем она успела что-либо сообразить, тонкие струи воды потекли по горячей коже, водяными пальцами оплетая его конечности. Нари потянулась, чтобы подтащить его к себе, но тут Али испустил вздох, не приходя в себя, и его лицо частично разгладилось от боли. Говоришь, мариды ничего с тобой не сделали? Нари вспомнила зульфикар, летевший к Али по волнам, и то, как он повелевал водопадом в библиотеке, сражаясь с заххаком. Какие же тайны он до сих пор хранит об одержимости маридами? И не таили ли эти секреты сейчас для них опасность? Только что к ним заглянул летучий лев, которого все давно считали вымершим. А теперь что, речные духи? Сейчас не время ломать над этим голову. Али умирал, Нари была бессильна, и если Манижа каким-то образом сумеет их выследить, Нари не собиралась становиться легкой мишенью, оставаясь в этой заброшенной деревне. Она принялась хладнокровно анализировать обстоятельства, выбросив из головы мысли о Дэвабаде и переключившись на чистый прагматизм, которым всегда руководствовалась в жизни. Ощущение оказалось почти приятным. Ни покоренного города, ни коварной матери, восставшей из мертвых, ни воина с мольбой в зеленых глазах. Только жизнь и смерть. Запасы их были плачевны. За исключением оружия Али, у них не осталось ничего, кроме изодранной и окровавленной одежды. В Дэвабаде Нари каждый день носила столько драгоценностей, что на эти деньги они могли бы купить полцарства, но сегодня на Нари не было ни одного украшения: традиции Навасатема диктовали простое облачение. Она покинула Каир босая, одетая в лохмотья, и вернулась так же – ирония судьбы, над которой можно было бы посмеяться, если бы не хотелось расплакаться. А самое скверное, она понимала, что их вид привлекает к себе внимание. Несмотря на состояние их одежд, они были сшиты из ткани джиннов, прочной и роскошной на вид. Нари и Али явно не голодали и имели ухоженный внешний вид, и сверкающий зульфикар Али выглядел так, как и полагалось восхитительно сработанному клинку, более подходящему для воина из древнего эпоса, нежели обычному путешественнику. Али и Нари выглядели как богатые вельможи, и отнюдь не как местные крестьяне. Обдумывая, как поступить, Нари осмотрела реку. Лодки поблизости не проплывали, да и ближайшая деревня виднелась вдалеке лишь пятнышками построек. Пожалуй, она смогла бы покрыть это расстояние за полдня, но Али так далеко она ни за что не донесет. Разве что можно не идти пешком… Нари взглянула на поваленную пальму, и в ее голове зародилась идея. Она потянулась к ханджару Али, решив, что управиться с этим клинком будет проще, чем с зульфикаром. Ее рука застыла на украшенной драгоценными камнями рукояти кинжала. Это был ханджар не Али – а ханджар его брата. Красивый и баснословно дорогой, как и все, что нравилось Мунтадиру. Рукоять была из белого нефрита, окаймленная золотом и инкрустированная цветочным узором из миниатюрных сапфиров, чередующихся с рубинами и изумрудами. У Нари перехватило дыхание, когда она прикинула примерную стоимость ханджара, мысленно разбирая его на драгоценные камни. Она понимала, что Мунтадир подарил это младшему брату на память о себе. Возможно, бессердечно было даже думать о том, чтобы распродавать кинжал по частям без разрешения Али. Но это ее не остановит. Нари привыкла выживать, и ей пора было приниматься за работу. Работа заняла целый день, часы таяли в тумане горя и решимости, слезы и кровь проливались с одинаковой легкостью, когда она резала пальцы и запястья, пытаясь собрать из связки веток самодельный плот. Его вес едва удерживал голову и плечи Али над поверхностью воды, и Нари вошла по пояс, где течение подхватило ее изодранное платье, и двинулась вброд, увязая босыми ногами в грязи. К полудню пальцы онемели, и она уже не могла удерживать плот. Взяв ремень Али, она привязала его к своей талии, заработав новые синяки и ссадины. Нари не привыкла к такой затяжной физической боли, к незаживающим ранам, и теперь ее мышцы горели, а все тело призывало ее остановиться. Но Нари не останавливалась. Она старательно переставляла ноги, следя за каждым своим шагом, потому что, если она замешкается, если поскользнется и уйдет под воду, она сомневалась, что у нее хватит сил выплыть на поверхность. Когда она добралась до ближайшей деревни, солнце уже уходило за горизонт, превращая Нил в пылающую алую ленту, а густую зелень на его берегах – в грозное скопище колючих теней. Нари могла себе вообразить, как должно было встревожить всех ее появление, и ничуть не удивилась, когда двое юношей, тянувшие из воды рыбацкие сети, с криком отпрянули от нее. Но ей было все равно. Нари не нуждалась в помощи мужчин. Четыре женщины в черных платьях собирали воду прямо за лодкой, и она двинулась в их сторону. – Мир вашему дому, сестры, – просипела она. Ее губы обветрились, и на языке ощущался сильный привкус крови. Нари разжала кулак, показывая три небольших изумруда, которые она вынула из ханджара Мунтадира. – Мне нужно в Каир.