— По пятьдесят номисм каждому, — весомо сказал Коста. Он помолчал, давая ощутить всю чудовищность суммы. На двоих фунт золота с третью! Ничего подобного актер заработать не мог бы при всем своем желании нигде и никогда. Лицедеи были презренным, ничтожным племенем, частенько промышлявшим воровством и проституцией. Лишь единицы из них, отмеченные каким-нибудь особым умением, неплохо зарабатывали. — Работы на месяц-два, — продолжил Коста, — кормежка и жилье с меня. Жду тебя здесь, ровно через шесть недель. Не опаздывай. Время — деньги, Михаил. Глава 10 Август 632 года. Тергестум (совр. Триест). Истрия. Княжеский поезд не слишком отличался от похода конного отряда. Собственно, он и был именно таким отрядом за исключением того, что воинов сопровождала четвертая рота Сиротской сотни в полном составе. Это вышло совершенно случайно. По крайней мере, так думали все, кроме князя и воина Дражко, который догадывался, что все это неспроста. Мальчишек взяли для всякой надобности. Именно они ставили палатки, таскали воду, собирали дрова и поили коней. Они не жаловались, скорее совсем наоборот, ведь жизнь за высоким забором надоела всем до крайности. Княжич трусил на низкорослой степной лошадке и с любопытством крутил башкой по сторонам, стараясь запомнить все, что видел по дороге. Горы, поросшие лесом, Дунай, который у Белграда был куда шире, чем у столицы, Пуста, жуткая когда-то аварская степь… Все это было волнующе незнакомым, и Святослав едва сдерживал восторг, прикоснувшись к настоящей воинской жизни. А потом он увидел море, свою мечту. Мечту, которую он почерпнул из той самой книги… Святослав прочел ее уже раз десять, и выучил наизусть каждое слово в ней и каждый мазок кисти художника. Ему, словенскому мальчишке, не избалованному излишествами, эта книга казалась окном в новый дивный мир, которого не видел никто из живущих рядом. Святослав для себя уже все решил, и прямо заявил отцу, что мечтает увидеть море и побывать в дальних странах. Отец тогда ничего не ответил, лишь закусил в задумчивости длинный ус, а уже через месяц рота, в которой служил Святослав, пошла в поход вместе с князем, когда он собрался в Истрию. Земли далматинских хорватов, что давно разошлись с хорватами северными, жившими неподалеку от Праги, были изрядно почищены людоловами хана Шебы. И чем ближе к Истрии подходил княжеский отряд, тем меньше словен там оставалось. Многие роды ушли высоко в горы, а то и вовсе откочевали на юг, где ничтожные ромеи не имели сил сопротивляться новым захватчикам. Сами ромеи, которых гнали с земли, напротив, уходили в Истрию, соблазненные послами герцога Виттериха, повелителя той земли. Тергестум оказался небольшим городишком, окруженным невысокой крепостной стеной, сложенной из каких-то разномастных обломков. Бывший имперский город не шел ни в какое сравнение с городами варварской Словении, и это ощутил даже самый недалекий из пацанов. Многие и грудь выпятили вперед, свысока поглядывая на суетливых и шумных ромеев. И на не ромеев тоже. Они ведь не босяки какие-то, а княжьи воины, у которых и лук приторочен к седлу, и полный колчан стрел имеется. Не смотри, что мальчишки еще. Местные сильно отличались от прокаленных солнцем египетских матросов, пивших в таверне, смуглых носатых иудеев и громогласных данов, готов и саксов, служивших в дружине герцога. Городок был довольно оживленным, а жизнь в порту так и вовсе била ключом. Сюда как раз привезли очередную партию коней, но на этот раз арабской породы. Низкорослые лошадки с треугольной головой и задорно поднятыми хвостами были на редкость выносливы и сильны. Два десятка голов привезли на племя из Кейсарии. Коневоды племени тарниах, обосновавшиеся за Тисой, будут подмешивать их кровь в местные породы, пытаясь вывести лучших коней Запада. По слухам, даже диких тарпанов ловили и пасли потом в гигантском хринге аварского кагана, превратившемся в конный завод. Дикие лошади, жившие в лесах Словении, имели копыта, подобные камню, куда крепче, чем у нежных южных пород. Они пробыли в городе уже две недели. Князь проводил время с герцогом, привезенные из Братиславы мастера трудились на какой-то трофейной лохани, а четвертая рота, отработав за городом конную карусель со стрельбой по мишеням, наслаждалась законным отдыхом. Мальчишки, стреножив коней, с воплями побежали к морю, ныряя с головой и сплевывая непривычно соленую воду. И даже обрин Айсын, которого долго учили плавать, блаженно лежал на воде, раскинув в стороны руки. Остальные затеяли догонялки, и эта игра в чистой, прозрачной, словно горный ручей воде была совершенно иной, несравнимой с привычной им раньше. Море — не река, тут ведь и берега не видно. В порту началась какая-то странная суета, и ротный погнал всех на берег. Пацаны закрутили головами, пытаясь понять, из-за чего забегали воины на стене, но пока ничего не могли понять. И только через несколько минут все стало на свои места. — Смотри, Дражко, корабли какие! — с нескрываемым восторгом тыкал в сторону моря Лаврик. На горизонте показались четыре ромейских дромона с двумя рядами весел. Огромные корабли уже спускали паруса, и по морской глади разнесся бой барабана, под который гребцы взбивали веслами густую соленую пену. Корабли явно двигались в сторону порта. — Диера ромейская! Вон два ряда весел! Я хочу туда! — почти простонал Святослав, влюбившись в стройные обводы кораблей с первого взгляда. Было в них что-то этакое… благородное, что ли. Этого благородства не было в хищных драккарах и торговых лоханках всех размеров, что стояли в порту. Они смотрелись куда проще, словно служанка рядом с богатой красавицей. — Шлемы блестят! — Айсын острым глазом степняка углядел главное. — Не купцы это, воины. Взводному бы сказать. Впрочем, говорить уже ничего не пришлось. На сторожевой башне зазвенел колокол и засуетился расчет, который начал разворачивать баллисту. Большая тяжелая стрела легла в ее ложе, а воин закрутил ворот, оттягивая плечи огромного лука. Видно, там тоже углядели приготовления незваных гостей. Купцы и матросы побежали за городские ворота, а стража полезла на стены, занимая свои места. Тут народ был боевой и службу знал туго. — Бойцы, по коням! — заревел ротный. — Тетиву вздеть! Враг у города! * * * Покои Виттериха были небогаты. Да что там! Они, по меркам Словении, были откровенно бедны, но самого герцога это не печалило ничуть. Он жил полной жизнью, крутясь, словно белка в колесе. Он задолжал казне княжества совершенно невероятные деньги, и сегодня его долг увеличится еще больше. Князь привез целый воз с какими-то металлическими листами, трубами, трубками и запечатанными кувшинами. И все это добро смонтировали на один из захваченных Виттерихом кораблей, прямо на корме. Груз сопровождали два неразговорчивых воина, приносивших жертвы Моране. — Герцог! — в покои ввалился Болли. — Ромеи! Четыре корабля! Местные говорят, это экзарх из Равенны прислал воинов. Пять сотен, не меньше! Мои парни на стенах уже. Баллисты ладим. — Проклятье! — вскочил Самослав. — Огнемет же в порту и мальчишки из Сотни… — И у меня тут четыре десятка всего…, — сплюнул на пол Виттерих, спешно надевая доспех. — Я остальных на юг услал, городки вдоль берега пощупать. Как назло… Самослав выскочил на улицу, благо до стены было рукой подать. Бранко смотрел вопросительно, он ждал приказаний. Полусотня княжеской охраны уже была готова к бою. — Горшки на плечо и несите на тот корабль в порту! — скомандовал князь, напяливая доспех. — Сколько у нас времени? — Немного совсем, княже, — ответил тот. — На веслах идут. Три мили до них. — Погода-то какая сегодня! — Виттерих бесшабашно улыбнулся и проверил ход меча в ножнах. — Хороший день, чтобы умереть, князь. Славная будет битва. — Глупость это все, — поморщился князь. — Нет ничего славного в том, чтобы погибнуть в мелкой стычке. Мы с тобой за множество людей отвечаем. Воины охраны уже распаковали увязанную кожами телегу, в которой стояли запечатанные бронзовые кувшины. Их брали в охапку и тащили в порт, где у пирса стоял небольшой кораблик с одним рядом весел. Монера, так называли греки такой тип судна, и на ее корме княжеские мастера смонтировали сифонофор. В городские ворота шумным потоком ворвалась рота Сиротской сотни, а галдящие мальчишки посыпались с коней, словно горох. Им было жутко весело. — Княже! — ротный склонил голову и ударил кулаком в грудь. — Четвертая рота к бою готова! Ждем приказаний! — Да ты, никак, спятил, Некрас? — на скулах князя заходили багровые желваки. — Это же дети. — Они воины, — твердо посмотрел на него ротный. — И они присягу давали. Позор великий сидеть без дела, когда враг нападает. Мы их чему столько лет учили? — Да им же лет по двенадцать, конунг, — удивленно посмотрел на князя Болли. — Я в двенадцать первого врага убил. Чем они хуже? А если погибнут с честью, то попадут в Валхаллу, как настоящие воины. Ну, или куда там вы, венды, попадаете… — На стену идите, — сдался после недолгого раздумья Самослав. — Из города ни ногой. Прикроете нас из луков. — Слушаюсь, княже, — ответил ротный, и заорал. — Рота, занять позицию! Ваша стена у порта! Кто геройствовать начнет, всыплю двадцать палок и в погреб запру! Кого ранят, сгною в нарядах! — Сбереги их! — пристально посмотрел на него Самослав. — Для меня все воины равны, ты знаешь… Но, сбереги мальчишек, прошу! — Сделаю, — кивнул ротный. — Буду рядом. Дромоны взяли хороший разгон. Для слаженной команды гребцов три мили — полчаса работы. И эти полчаса истекали прямо на глазах. — Болли! — повернулся князь к дану. — Бери тридцать парней и уходите из порта. Вон тот корабль твой! — Не понял! — насупился дан. — Вы тут воевать будете, а мы сбежим, как последние трусы? — Нет, дружище, — усмехнулся князь. — Воевать будешь именно ты, а мы тебе просто немного поможем. Тут лучше данов никто с веслами не управится. — Я понял! — просветлел дан, и заорал. — Грюм! Торвальд! Халльдор! Со своими десятками, за мной! Конунг Само доверил нам Дыхание Хель! Если погибнем в бою, парни в Валхалле усрутся от зависти! Горожане, купцы и матросы из порта все еще текли ручейками в город, а стража ждала до последнего, чтобы запереть ворота. Даны сели на весла, оживленно обсуждая неслыханную перспективу, открывающуюся перед ними. Ведь погибнуть, поражая врага огненным дыханием богини смерти, это величайшая честь! Ни один из живущих пока не удостоился ее. Небольшой кораблик, корма которого была обита медными листами, рванул из порта, словно стрела, уходя вдоль берега в сторону ромейских кораблей, которые широкой дугой приближались к гавани Тергестума. Воины Тайного Приказа, которые уже накачали воздухом бронзовый сосуд, перекрытый клапанами и вентилем, развернули ствол в сторону ближайшего дромона. Они сблизились минут через десять. Подчиняясь отрывистой команде, даны замедлили ход кораблика, а из сопла сифонофора, украшенного головой дракона, полетела огненная дуга, брызнувшая на борт крайнего корабля, который птицей летел к берегу. Выстрел огнемета прочертил пылающую линию от его носа до самой кормы. Левый борт занялся огнем, а на корабле началась паника. Кентрах, капитан корабля, который со стены казался не больше мышонка размером, бегал и орал, раздавая зуботычины налево и направо. Десяток воинов, из тех, что не потеряли разум от ужаса, открыли огонь по кораблю, благо и было-то между ними тридцать шагов, не больше. Десятки ромеев в ужасе прыгнули с корабля, и поплыли к берегу, а недрогнувшие лучники под командованием капитана расстреляли расчет сифонофора и убили несколько гребцов. Никакой защиты на корме не было. Даны поплыли к острому мысу, что своим острым клювом венчал гавань Тергестума. Плыть в порт было бессмысленно. Дромоны шли куда быстрее, и играючи утопят их кораблик. Воины любовались огромным костром, в который превратился имперский корабль, их бой был окончен. Обращаться с огненной снастью северяне не умели. — Твою мать! — князь ударил кулаком по стене. — Твою мать! Защита нужна была! Святослав, который стоял неподалеку от отца, трясясь от возбуждения, повернулся к друзьям. Он видел и слышал все. А еще он бывал на испытаниях огнемета. Князь взял его с собой в один из тех дней, когда сын приезжал на побывку. Он упросил отца и даже сам сделал несколько выстрелов. Ну, а могло ли быть как-то иначе с двенадцатилетним мальчишкой? — Парни! — заговорщицки посмотрел на друзей княжич. — Айда к тому кораблю! Огнеметчиков убили! Я знаю, как из него палить! Я видел! — Врешь ты все! — убежденно сказал Айсын. — Где это ты мог видеть такое? — подозрительно спросил Вячко, самый разумный из всех. — Мы вот даже не слыхали о таком. — Да ладно! — Лаврик, глаза которого вспыхнули лихорадочным огнем, рвался за Святославом. — Это ж подвиг! Дражко брат нам, он врать не будет. Сказал, что видел, значит, видел! — Нас ротный на куски порежет, — задумчиво ответил Вячко, которого явно посетила какая-то неожиданная мысль. — Год репу будем чистить. — Плевать! — махнул рукой Святослав. — Ротный с князем ушел на тот конец стены. Никто и не заметит. Ты с нами? — Само собой, — кивнул Вячко, и еле слышно пробурчал себе под нос. — Значит, старосты сын, да? Из дедошан… Ну-ну… Они спустились вниз, сели на коней и вылетели из ворот, провожаемые изумленными взглядами стражи. Они поскакали к мысу, к которому двигалась монера. В город еще бежали люди, и ворота были открыты. Запереть их — дело недолгое. Дромоны уже подходили к причалу, когда мальчишки залезли на корабль, с которого даны выносили на берег убитых. — Правь в море! — скомандовал Святослав на языке кельнских франков. Даны его неплохо понимали. А когда Болли, наливающийся злостью, поднял руку, чтобы влепить ему хорошую оплеуху, торопливо добавил. — Я знаю, как огнем стрелять. Клянусь, ярл! Ну же, не медли! — Парни! — заорал Болли. — Все по местам! Если этот хвастливый щенок еще один корабль не утопит, я его сам рыбам скормлю! Гребцы ударили по веслам так, что чуть не порвали жилы. Время стремительно уходило. Корабли ромеев уже вовсю табанили, замедляя ход перед швартовкой, а сотни воинов на палубе готовились к высадке. Страшная судьба их товарищей была им непонятна. Да и сам бой никто толком не видел. Просто вспыхнул дромон, и все. А почему он вспыхнул, никто и не понял. Наверное, эти ротозеи позволили себе на палубу горящих углей забросить. Обычное дело в морском бою, сами виноваты. — Качай! — крикнул Святослав и навалился на рукоять насоса. Мальчишки бросились помогать. — Качай, пока сил хватает! — крикнул Святослав и подтащил кувшин с огненной смесью, присоединяя ее фланцем к сифонофору. Трут, воспламенявший смесь, еще тлел. — Ближе! — прокричал он к данам, ритмично работающим веслами. — Тридцать шагов! — Готово! — сказал вскоре Вячко, который повис всем телом на рукояти насоса. — Не идет дальше! Они подошли к имперским дромонам сзади. Воины экзарха уже сбросили сходни, и начали спускаться вниз, прямо к воротам крепости. Выстрелы из баллист, которые снесли несколько человек, никого не испугали. Воины экзарха воевали не первый год. Они и не такое видели. — Яровит, помоги мне! — Шепнул Святослав — Я тебе богатую жертву принесу! Целый ромейский корабль! И он повернул вентиль, с глухим шумом выбросив вперед воняющую какой-то дрянью струю, весело вспыхнувшую в воздухе. На этот раз дошло до всех. Особенно до тех, кто стоял на корме злополучного корабля. Два живых факела с истошными воплями заметались, пугая своих же товарищей, а потом сиганули с кораблей в воду, суетливо колотя руками по воде. Гавань Тергестума была глубока, а до дна — десяток локтей даже у самого берега. Остальные с криками, сбивая друг друга с ног, начали прыгать в воду, пытаясь добраться до берега вплавь. Слишком уж жутко выглядела струя пламени, которая прямо на их глазах вгрызалась в сухое дерево корабля. — А-а-а! — Лаврик заорал в восторге, приплясывая, а следом за ним начали кричать мальчишки, и даже даны заревели, видя, как занимается корма императорского дромона. — Качай! — крикнул Святослав, и подтащил для перезарядки еще один кувшин вместо использованного. — Качай сильнее!