Кристин благодарно кивнула, продолжая: – Но Дилан помешал ему. Люк посмотрел на меня, нахмурившись, и в этот момент раздался звон. Я вздрогнула, подскочив на месте. То был звонок на урок. Люк наклонился ближе к Кристин, заглянув ей в глаза: – Что там было? – Дилан ударил его, а тот в ответ сказал… – она замолкла, поджав губы, но заставила себя договорить, – сказал, что знает, как умер Джон, и если Дилан не хочет попасть в тюрьму, то должен уехать навсегда. Кровь застыла в жилах, а по спине прошлись настолько противные мурашки, что я почувствовала, как стенки моего горла сдавливаются. Люк схватился за голову, делая большие шаги и отходя от нас. Он не сдерживался в выражениях: – Как он мог узнать? Кристин потерла запястье, опускаясь у моих ног, и я села за ней на пол. – Не знаю, Марк сказал проваливать, – огорченно сказала Кристин, прикрывая глаза и потирая переносицу, – дальше я увела Дилана на стоянку, и он решил уехать. Я испугалась и села к нему в машину, пыталась уговорить остаться. Кристин замолчала, тяжело выдыхая. – Ты уговорила? – спросил Люк, хмурясь. – Я не знаю. Он сказал, что Марку никто не поверит, но при этом… – перешла на шепот, растерянно моргая, – при этом его нигде нет. Я искала, но он видимо уехал. Навсегда, – сорвалось с губ, и Кристин побледнела. XIII. Глава 8:45 Сердце стучало в груди, нарушая тишину пустого коридора, по которому я вела подругу. Свернув к женской комнате, я надавила на дверь и ввалилась внутрь. Локоть Кристин я так и не выпустила, потому дверь пришлось прикрывать ногой, но подруга продолжала сопротивляться. Подогнув колени, она медленно опустилась на кафель. Я нахмурилась, вперив в неё взволнованный взгляд: – Он не уехал навсегда, Кристин. Он не забрал документы со школы, не предупредил отца, значит не уехал. Молчание. Я всмотрелась в лицо Кристин. Ее влажные ресницы дрожали, а брови собрались у переносицы, словно она всеми силами пыталась что-то сдержать внутри себя. Она морщилась, сжимая голову. Колени подтянула к груди. Тяжелое дыхание заполняло комнату. Я опустилась на колени, напротив подруги, и взяла её руки в свои. – Кристин… В горле пересохло, как только звонок телефона разрезал тишину. Я одернула свои руки, нервными, ломаными движениями нащупывая в кармане телефон. На экране высветилось сообщение от Люка. – Он уехал? Глухо спросила Кристин, и я встретилась с полным надежды взглядом. Она затаила дыхание. – Н-нет… не совсем, его нет ни дома, ни в квартире. Люк едет в загородный домик, где мы ночевали, думает Дилан там. Что-то во взгляде Кристин изменилось. Она горько хмыкнула, качнув головой, и поднялась с пола, помогая себе руками. Хруст. Она прохрустела пальцами, прежде чем вцепиться ими в края раковины. Секунда. Решила посмотреть на себя, подняла взгляд из-под опущенных ресниц. Шмыгнула носом, разглядывая свои красные, раздраженные глаза. На лице отразилась ярость, и она решительно отвернулась. – Я должна поговорить с Марком, – её голос надломился, был низким. Я нахмурилась: – Мы поговорим вместе, но не сейчас, – ответила, так же поднимаясь на ноги, – Ты слишком расстроена и можешь наговорить того, о чем впоследствии пожалеешь. – О-о, – протянула она, а в карих глазах отразился злой огонек – не пожалею. Не сейчас. – Если бы ты проживала эмоции, а не прятала их, то я бы поверила тебе, но сейчас… – я встала позади подруги, – сейчас ты многое скрываешь, в плане чувств. Сорвешься и все… поминай, как звали. – Почему ты вечно считаешь, что я что-то скрываю? – Потому что так было всегда. Ты никогда не рассказывала о плохом, а мне приходилось допытываться, чтобы пробиться через твою броню. Но так не должно быть! Ты должна проживать эмоции. Они возникают внутри тебя, и ты не имеешь права их глушить. Эта боль живет в тебе, вместо того, чтобы родиться и умереть, – мой голос все громче, – Ты пытаешься казаться сильной, делаешь вид, что все под контролем, но это не так! Ты должна поплакать, вывалить все это, чтобы не держать в себе, поделиться с кем-то, но ты молчишь. Скрываешь даже от меня. Кристин растерянно заморгала, встретившись с моим взглядом в отражении зеркала. Мгновение она стояла почти не дыша, но силы её все-таки покинули и она схватилась за волосы, кривя губы в улыбке. Пугающей улыбке. – Я просто… – она качнула головой, поджав губы, – ты видишь это?! – задрала рукава красной толстовки и развернулась ко мне, – это то, что я заслужила. Все эти отметины. Они не просто так… они… –Кристин, – отдалилась, осматривая запястья под механическим светом, – Здесь ничего нет. Что за отметины? – Синяки, Алекс, вот они, – она тыкнула в белую кожу, обрисовывая что-то, – вот этот и этот, – сжала слезящиеся веки, обессиленно опустив рукава, – это все осталось после Птицы и я чувствую, что… что на мне отыгрались. За прошлое. – Но на тебе нет синяков, дорогая. Мы посмотрели друг на друга, словно испытывая, и Кристин сдалась первой, раздраженно поджав губы: – Ладно, закрыли тему. – Нет, – фыркнула я, задрав рукав свитера, – Что ты здесь видишь? Кристин сжалась, умоляюще смотря на меня, но я повторила, указав на белую и чистую кожу: – Что ты здесь видишь, Кристин? – Синяк. Их много. По всему телу. Я прищурилась, вновь осматривая руку: – Здесь ничего нет, белая кожа, – развернула Кристин к зеркалу, подняв глаза на наше отражение, – никаких синяков, приглядись. Кристин прищурилась, тщательнее разглядывая кожу, и спустя время вздохнула. – Это не смешно, потому что я их вижу. Четко, – нахмурила брови, немного задумавшись, – Хочешь сказать, что после нападения Птицы у меня не было ни одного следа? – Были, но все зажили. Прошло почти две недели. – Но я их вижу! – возмутилась она, сорвавшись на крик. – На твоем теле нет никаких следов. Отпустила руку, позволив Кристин разглядеть себя. И она вновь сделала это, с большим подозрением. Наклонила голову, поглаживая участок кожи, после чего обняла себя за живот. – Что со мной не так? – прошептала, сдерживая слезы. Я разглядывала испуганное лицо подруги в отражении зеркала, только сейчас осознав, почему Кристин отказывалась от своих любимых коктейльных платьев. – Может, ты видишь отметины на подсознательном уровне? – предположила, аккуратно коснувшись спины подруги, – Хочешь, поговорим об этом с моей мамой? Кристин замкнулась, качнув головой: – Нет, – слабая улыбка появилась на губах, – еще упекут в психушку. Она всегда пыталась спрятать свои эмоции как можно глубже. И это получалось. Когда мы стали доверять друг другу, Кристин через силу открывалась мне. Показывала грусть или боль. Но никогда не позволяла помогать. А я не позволяла закрываться от меня полностью и пробивалась через стену, которую так усердно выстраивала подруга. Но сейчас. Она должна открыться мне сама, иначе мы не справимся. – Прежде, чем говорить с Марком, – подошла к Кристин ближе, перехватив её пустой взгляд, – поговори со мной. Восемь месяцев назад 8:17 В переполненном кабинете было на редкость шумно. Отчасти я была той, кто создавал большую суматоху своим громким голосом и привычкой стучать по парте. Именно из-за этого одноклассники спорили, перебивая друг друга. Изначально они зацепились за мой стук, но со временем это перешло в обсуждение чавканья. – В Японии без этого никуда! – возмущенно воскликнул Моралес, со свойственной испанцам горячностью. – Ты не в Японии, придурок, – это Марк. Шепот, недостаточно громкий, чтобы услышали все желающие, раздался недалеко от меня: – Тогда почему у него желтое лицо? И глаза… ты хоть видишь, сколько пальцев я показываю, – Сесилия показала средний палец, с наигранным удивлением продолжив, – злишься. Значит видишь.