Столкнувшись в какой-то момент взглядами, они одинаково смутились и поспешно сосредоточились на дороге под ногами. Солнце зимой не баловало эти края, над парком висели тяжелые тучи. Вокруг очищенных магией дорожек высились нешуточные сугробы. Но холод действительно не ощущался: Норика, как и обещала, защитила от него магией, отчего видение заснеженного парка стало еще более необычным. — Снег такой странный, — заговорил Барес. — Умом понимаешь — замерзшая вода, видишь белый мягкий пух, а на ощупь он холодный и твердый. Тори смеется, а я никак привыкнуть не могу. — Там, где вы жили, снега нет? — спросила Норика. — Нет, там всегда тепло. Я видел его в детстве, но давно, плохо помню. — Тебе нравилось там, в другом мире? — И да и нет. — Молодой змей неопределенно пожал плечами. — Мир хороший, красивый. Водяные… Тоже красивые, но они слишком чужие. Рагрор говорит, что я просто зануда. А по мне они уж слишком легкомысленные и необязательные, с ними тяжело. Неприятно, когда взрослые существа думают только о себе. Конечно, среди змеев и людей такие тоже есть, но их не так много и не в такой степени. — Ты очень рассудительный, — с легкой улыбкой в уголках губ заметила Норика, задумчиво качнув головой. И добавила негромко: — Действительно странно, в кого. — Может, в тебя? — мгновение помолчав, осторожно предположил Бес, решившись и на продолжение серьезной темы, и на переход на «ты». — Сомнительно, — усмехнулась она. — Я ведь боевой маг. Я всегда была порывистой, эмоциональной и даже немного сумасбродной. Иначе вряд ли бы так легко поддалась обаянию твоего отца. — Улыбка стала немного грустной, но это была светлая грусть. — Значит, в кого-то из более дальних родственников, — со смешком предположил Барес. — Может, в бабушку? Отец говорит, что она как раз была спокойной и доброй. А твои родители?.. — Я их почти не помню, — неуверенно пожала плечами Норика. — Наверное, это странно, потому что мне было почти тринадцать, когда они заболели. Они, старший брат и младшая сестра. Но все это какими-то обрывками помнится, смутно. Наверное, у нас с Келем похожие проблемы, только ему досталось сильнее. Я помню, что мы вроде бы хорошо жили, дружно, и родителей я любила. Только нет какого-то цельного образа. Несколько секунд они шли молча, но сейчас тишина тяготила уже не так сильно, как в самом начале. Словно взведенная внутри пружина тревоги ослабла, и дышать стало легче. — По-моему, у многих такая проблема, — заметил Барес. — Тори тоже почти не помнит родителей. Но она и вспоминать не хочет. Для них с Дорикой ты, кажется, гораздо ближе… — Их можно понять, — задумчиво пожала плечами она. — Когда мать без сожалений отправляет тебя на костер, лучше и не знать такой матери. — Наверное, — рассеянно кивнул Бес. — Это, оказывается, очень сложно представить. Дорожка уперлась в небольшую изящную беседку и там закончилась. С неба опять посыпался снег, пока еще редкий и мелкий, и они, не сговариваясь, шагнули под низкий свод. Остановились с той стороны, где беседку не занавешивал полог прикрытого снегом плюща. Барес плечом привалился к столбу, рассеянно глядя на сад снаружи, Норика принялась бездумно выводить пальцем узор на снегу, покрывавшему широкие перила, — кажется, просто пыталась занять руки. — Что — это? — Таких родителей. Когда я представлял, что нахожу мать, когда думал о ней… о тебе, — запнулся он, раздраженно тряхнул головой и продолжил: — Я понимал умом, что это может оказаться совершенно любая женщина, что она могла сознательно меня бросить, по какой-то причине не прервав беременность раньше. Но только умом. В глубине души всегда верил, что если мать жива, то найдется какая-то весомая, убедительная причина… Правда, дальше этого в своем воображении все равно не заходил. Страшновато, — нервно хмыкнул он. — Да уж, Аспис прав, у нас с тобой схожая проблема, — неуверенно улыбнулась Норика, поднимая на него взгляд. Рассеянно качнула головой. — Ты очень на него похож. Не только лицо — мимика, жесты. Странно даже, как я сразу не обратила внимания… Забавно, насколько у нас с близняшками оказались схожие вкусы. — Улыбка стала шире, Норика повернулась уже всем корпусом. Но руку с перил не убрала, словно без этого не могла стоять. — Да, интересно совпало, — весело отозвался Бес. — За Келя радостно: Дори его растормошит, даже если будет сопротивляться. — Эта может, — хмыкнула Нори. Потом сделала короткий шаг вперед, кажется затаив при этом дыхание. Улыбка померкла, а взгляд наполнился непонятной тревогой и напряжением. Она подняла руку, но опять замерла и тихо, даже робко спросила: — Можно? Бес не понял, что именно она хотела сделать, но растерянно кивнул — вряд ли что-то плохое. Норика прерывисто вздохнула и едва ощутимо коснулась кончиками неожиданно теплых после возни в снегу пальцев его щеки. Так же осторожно, словно боялась причинить боль, провела по коже от виска к подбородку. Пальцы ее едва заметно дрожали. Молодой змей в первое мгновение замер в смятении, не зная, что предпринять в ответ на это движение, а потом решился и неуверенно накрыл женскую ладонь своей. Рука ее оказалась сухой и твердой, шершавой, совсем не женской. Глаза влажно блеснули, Норика нервно закусила губу и порывисто подалась вперед, крепко обняла парня, уткнувшись лбом в плечо. Барес опять замер, растерялся, но все-таки в ответ неуверенно обнял вздрогнувшие от этого прикосновения плечи. Это ощущение тоже было очень странным, и опять оно противоречило тому, что говорил разум. Последний напоминал, что госпожа Неро — опытный боевой маг, хладнокровный офицер ордена Змееловов, пусть и в прошлом. Вот только он не мог объяснить, почему этот офицер сейчас дрожит, безуспешно пытаясь сдержать слезы, а ощущения — как раз могли. Почему-то Барес до этого момента совершенно не задумывался — применительно к поискам матери — о том, что он уже вообще-то здоровый лоб, и не предполагал, как будет при встрече выглядеть в глазах этой самой матери. А она, оказывается, совсем не строгая и ни капли не грозная и, несмотря на всю свою силу и прошлое, очень похожа на Торику — тонкая и хрупкая. И как же все-таки здорово, что они с отцом ее нашли… Назвать ее мамой не то что вслух, но даже в мыслях пока не получалось. Но и прежние мысли и тревоги куда-то незаметно сгинули, оставив тепло и покой в душе. Барес несколько раз задумчиво провел ладонью по мягким волосам. Приглядевшись, с удивлением понял, что не показалось, это не игра света, среди каштановых прядей действительно серебрились тонкие нити седины. А она ведь еще совсем молодая… Молодой змей рассеянно подумал: наверное, хорошо, что отец — альбинос и по нему не видно. На нем эта война тоже наверняка оставила бы следы. Да, в общем, и так оставила, он тоже должен был сейчас выглядеть чуть иначе. Стало горько и тошно. Хорошо, что самое плохое позади… — Прости. — Через некоторое время Норика нашла в себе силы успокоиться, немного отодвинулась, чтобы утереть рукавом слезы. Выглядела она донельзя смущенной и растерянной и стеснялась поднять глаза. — Только Аспису не говори, что я тут расклеилась, а то он меня точно на постельный режим переведет, — попросила она, пытаясь за шуткой скрыть собственное смятение. — Не скажу, — серьезно пообещал Барес и протянул Норике свой платок. Та приняла его с благодарным кивком. Промокнула покрасневшие глаза, выразительно шмыгнула носом. — Все будет хорошо, — зачем-то тихо сказал он. — Теперь — наверное, — улыбнулась в ответ Нори. Глубоко вздохнула, окончательно успокаиваясь и беря себя в руки. — Спасибо! Бес сразу понял, что речь сейчас совсем не о платке, и улыбнулся в ответ. — Тебе спасибо. Пойдем? А то ужин пропустим. — Пойдем, — кивнула Норика. В школу они вернулись в молчании, но молчание это было совсем другим — спокойным, уютным. И Бес чувствовал — не просто верил, а точно знал — что теперь действительно все будет хорошо. С появлением новых учителей в школе стало гораздо больше порядка, это заметили все уже к концу первой недели. Набор предметов расширился и вполне соответствовал представлениям о нормальном образовании, у учеников день был полностью занят уроками и вечер — домашними заданиями, а у учителей оставалось время на нормальную подготовку к занятиям, причем по тем предметам, которые были ближе к их специальности. Решив этот насущный вопрос, начали задумываться о наведении еще большего порядка, а именно — найме счетовода, за которого отдувался Мрон, секретаря, обязанности которого пока лежали на Норике, и помощника целителя, который мог бы дежурить в лазарете. Вопрос встал тем острее, что в выходной должна была прибыть еще группа учеников — змеенышей, собранных по столице и окрестностям, частью беглецов, а частью — сознательно спрятанных родителями. Среди них предполагалась и пара взрослых везунчиков, и тут уже было самое время порадоваться присутствию Витола Чарита. Конечно, проблемы у них наверняка менее острые, чем у Кергала, но это не значит, что помощь не нужна совсем. Да и на Келе присутствие деда сказалось благотворно: он стал не только осваиваться в настоящем, но и вспоминать прошлое. Совсем не радостное, потому что детство было нищим и голодным, и в канализацию он попал отнюдь не из хорошего дома и не тогда, когда обрел змеиные таланты. Еще до того они вместе с матерью ютились в какой-то ночлежке после смерти официального отца Кергала. Судя по всему, женщина и сама не знала, что у ее сына был другой отец. Во всяком случае, вспоминала она только мужа, и больше никаких мужчин. Но эти воспоминания сейчас, к счастью, не причиняли такой боли, какую могли бы. Сложно всерьез страдать о прошлом, когда в настоящем все хорошо, есть родные, друзья, любимая девушка и интересное занятие. Тем более помнилось все это через какую-то дымку, картины прошлого словно выгорели за минувшие годы. В результате Аспис переживал куда сильнее сына: он так и не сумел вспомнить женщину, которая родила Келя. Ему не давала покоя мысль, что, если бы он знал, все могло обернуться иначе. Может, если бы он раньше попытался найти мать Бареса или задумался о какой-то другой родне… Впрочем, до серьезного самобичевания не доходило. Целитель отдавал себе отчет, что «если бы» — плохой аргумент для жизни и для истории. И даже несмотря на эти неприятные открытия и мысли, белый змей чувствовал себя совершенно счастливым. Именно сейчас об этом, впрочем, Аспис не думал. Выдалось «окно» между занятиями, и змей тратил это время с пользой, проверяя самостоятельные работы самых маленьких учеников, с которыми он изучал биологическую энергетику. Физическое устройство живого и неживого дети проходили в младшей-школе, а с обретением магии добавляли еще одну точку зрения на эти вещи. Приходилось, правда, повторять многое из пройденного прежде, но это было нормально даже для благополучных детей. От занятия отвлек короткий быстрый стук в дверь. Дожидаться разрешения визитер не стал. — Привет. — Аспис удивленно поздоровался с отцом. — Какими судьбами? — все-таки спросил, отчаявшись угадать самостоятельно. Явно ничего страшного или срочного не произошло, слишком Витол спокоен, а зачем еще он мог явиться, белый змей не представлял. — Поговорить, — пожал тот плечами, подтащил стул к учительскому столу, за которым сидел целитель, устроился на нем вальяжно, немного развалясь. — Что я, с сыном поговорить не могу? — Что-то случилось? — еще больше озадачился младший змей. — Это еще почему? — Потому что это единственный повод нам поговорить. Разве нет? — вопросительно вскинул брови альбинос. — Попусту болтать не любим, да, — хохотнул гость. — Ну и? — подбодрил Аспис. — Расскажи, что было со Свертой, — хмуро попросил Витол. Белый змей понимающе кивнул: в общих чертах отец эту историю знал и, наверное, сильно переживал происшествие, если только теперь решился выспросить подробности. Много времени рассказ не занял. Старик не задавал никаких вопросов и лишь угрюмо молчал, все больше хмурясь. — Да. Не хотел же я ее отпускать… — тяжело вздохнул он, когда после рассказа повисла тишина. — Так зачем?.. — Ну не запирать же! — развел руками Витол. — Сама рвалась. А я, старый дурак, даже порадовался. Думал, зря волнуюсь, вон как девчонка хорошо себя чувствует, возвращаться не боится. Поработал хорошо, да… Будет мне за самоуверенность. — Почему она вообще на такое пошла? — спросил Аспис, хотя предположения на этот счет у него имелись. — Да уж не своим умом догадалась, — проворчал отец. — Это все Белес, старая сволочь. Был бы человеком — небось с Великим Змееловом под ручку ходил бы, та же порода. Ответ не удивил. Речь шла об одном из тех членов Совета и змеиной делегации, которых арестовали в столице. Под его руководством Сверта училась, Белес был лучшим из оставшихся в живых специалистов по магии времени. Наставник являлся одним из тех, кто имел наибольшее влияние на молодую змею, а значит, мог убедить ее в чем угодно. — Мразь, — тихо вздохнул Витол. — Не пожалел ведь девочку… Аспису оставалось только согласно промолчать. Непонятно, на что рассчитывал Белес? Участие в таком преступлении не могло не сказаться на психике Сверты. Даже если оставить за скобками моральную сторону вопроса, полагаться на нее было откровенно глупо. Неужели никого более подходящего не нашлось? Или он просто не поверил заключению Чарита-старшего? Вообще неудивительно — эти двое друг друга недолюбливали еще с тех пор, как вместе преподавали в столичном университете. Аспис толком не знал, с чего начался их конфликт, но прекрасно помнил, что они при каждой встрече обменивались колкими замечаниями. — За что Белес так тебя не любит? — пользуясь случаем, спросил он.