— Второй «Хорьх» привезен из прифронтовой зоны в конце сорок четвертого года в качестве трофея и передан в распоряжение гаража Московского городского комитета ВКП(б). — Так, понял. С этим тоже вопросов не будет — съездишь и проверишь его наличие и состояние. А что с третьим? — Третий самый свежий — прибыл в Москву на грузовой платформе товарного состава незадолго до окончания войны, — пояснил Васильков. — Владелец — инвалид. Тут его краткие данные. Ознакомившись с третьим владельцем, Иван Харитонович кивнул: — Отлично, Саня. Теперь, не откладывая в долгий ящик, надо взять служебную машину и разобраться с каждым из трех «Хорьхов». — Да я хоть сейчас! — Если хочешь, составлю тебе компанию, ребята тут и без меня справятся. — Конечно! — обрадовался Васильков. Он хорошо справился с первым заданием, но для самостоятельного расследования опыта еще не хватало. * * * Дарья Давыдовна Гуляева постоянно проживала на даче в подмосковной Баковке. Уютное, спокойное и вполне себе удобное местечко. С севера огромный лесной массив, от которого вечерами тянуло свежестью и ароматами лиственных деревьев. С юга — пруды и знаменитый дачный поселок литераторов Переделкино. Тут тебе и железнодорожная станция, и асфальтовое шоссе, и все необходимые магазины. И до западной столичной окраины при случае недалеко добираться — всего-то с десяток километров. Испросив в гараже служебную «эмку», фронтовые друзья расположились на ее заднем сиденье и тронулись в путь. Ехать предстояло около часа. Пожилой водитель глядел на дорогу, крутил баранку, а иногда, забывшись, напевал под нос знакомую песенку из репертуара Леонида Утесова. Через опущенные стекла в кабину врывался горячий ветер. Иван зажал коленками свою трость и покручивал ее, о чем-то размышляя. Александр смолил беломорину и дивился превратностям судьбы, благодаря которым друзья вновь повстречались уже в мирной жизни. Иван начал войну в артиллерии, после тяжелого ранения под Москвой попал в пехоту; за смекалку и отвагу был переведен в разведку, где и познакомился с Васильковым. Летом 1943 года разведгруппа возвращалась с задания, долго ползли через минное поле. По плоской местности шарили прожектора, сзади постреливали немецкие пулеметы. Так вышло, что пулей ранило бойца, а он, катаясь и скрипя зубами от боли, задел растяжку одной из немецких мин; взрывом серьезно повредило ногу Старцева. В госпитале хирурги едва собрали покалеченную ступню. Иван долго провалялся на больничной койке, каждый день разрабатывал ногу в надежде вернуться в строй. Но из армии его все-таки комиссовали. Имея несгибаемую натуру, Старцев не сдался, не запил и в сторожа не подался. Приодевшись и подготовившись, он отправился на прием к начальнику Московского уголовного розыска. И приглянулся ему своей открытостью, бескомпромиссностью, напором и смекалкой. Так и попал на Петровку, 38. Здесь довольно быстро набрался опыта, дорос до руководителя оперативно-разыскной группы, получил майорские погоны. У Александра судьба сложилась по-другому. Он командовал дивизионной разведкой до самой Победы, обучал уму-разуму молодежь, готовил сложные операции в тылу врага и сам время от времени хаживал в поиск за «языками». Закончил войну в Германии. Командование не хотело его отпускать, уговаривало остаться, сулило подполковничьи погоны, учебу в академии и хорошие должности. Все ж таки огромный опыт, безупречная репутация, партийный билет, высшее образование, боевые ордена. Но он отказался, желая вернуться к мирной жизни и к своей любимой профессии геолога. Вернувшись в родную Москву, Васильков действительно пытался устроиться на работу по специальности. Не вышло. Московское государственное геологическое управление, из которого он призвался в армию и отправлялся на фронт, все еще находилось в эвакуации в Семипалатинске. Пришлось устраиваться на завод простым слесарем. Возможно, он до сих пор так и стоял бы у слесарного верстака, если бы в один из вечеров после тяжелой рабочей смены не заглянул в пивной павильон. Между стоек в непроглядном табачном дыму среди пьяного люда он, к величайшему удивлению, повстречал Ивана Старцева. Там же узнал о его службе в МУРе. Там же получил предложение от товарища попробовать себя в уголовном розыске. Там же, не раздумывая, и согласился… — Баковка, товарищи офицеры, — предупредил водитель, сбросив скорость. — Тут нам куда? — Угол Пролетарской и Трудовой, — подсказал Васильков. Попетляв несколько минут по тенистым улочкам дачного поселка, «эмка» остановилась у ворот нужного дома. * * * Дарья Давыдовна оказалась милейшей женщиной лет пятидесяти пяти. Она встретила сыщиков в длинном цветастом халате с чашкой чая в одной руке и янтарным мундштуком с папиросой в другой. Ее голову покрывали папильотки из пергаментной бумаги, из карманов халата торчали расческа и старомодное зеркальце из слоновой кости. Глянув на удостоверения МУРа, она нисколько не удивилась и пригласила гостей в дом с таким видом, будто сотрудники НКВД просиживали на ее даче дни напролет. — Знаете, молодые люди, я настолько здесь одичала, что рада общению с кем угодно, — заявила она, попыхивая дорогим табачком. — Хоть с грабителями, честное слово. Проходите. Но знайте: у меня ничего не пропало, я ни с кем не скандалила и ни на кого не жаловалась… Сыщики подошли к добротному и немаленькому деревянному дому, поднялись на крыльцо и сразу попали на застекленную веранду, где отчаянно пахло яблочным вареньем. — Не желаете выпить по чашке чаю? — предложила хозяйка. — У меня настоящий грузинский чай. — Спасибо, Дарья Давыдовна, мы спешим, — отказался Старцев. И сразу перешел к делу: — Мы хотели бы задать несколько вопросов. — Для родных органов — всегда пожалуйста. Присаживайтесь. — Женщина указала на плетеные кресла, стоявшие вокруг большого овального стола. Наметанным взглядом Старцев определил: большую часть времени вдова проводит именно на веранде. На спинке одного из кресел висела теплая шерстяная кофта — ее хозяйка накидывала прохладными вечерами. В центре стола возвышалась электрическая лампа, рядом с ней лежала стопка газет под раскрытой книгой. Здесь же лежали очки, пяльцы с иголками и мулине, пузырек с таблетками от мигрени, колода карт… Разговор с вдовой генерала и вправду получился коротким. Как только она поняла, что речь пойдет о машине, сразу заулыбалась, едва приметная скованность ее исчезла. — Да что вы, молодые люди, бог с вами! — засмеялась женщина. — «Хорьх» стоит в гараже много лет. Он не способен проехать и пары метров — в его моторе какая-то неисправность. Муж еще при жизни хотел где-то заказать запчасти, да не успел. А я… — жеманно пожала она худыми плечиками. — Зачем мне эта машина? Водить я не умею, за продуктами в Москву езжу с соседями. Хотела продать, да все руки не доходят. — А можно взглянуть на вашего «Хорьха»? — осторожно поинтересовался Васильков. — Сколько угодно. — Вдова затушила папиросу, поднялась и скомандовала в открытую дверь: — Зина, подай ключи от гаража! Пойдемте, гараж рядом с воротами… * * * «Хорьх» стоял в довольно просторном деревянном гараже под свисавшими с потолка истлевшими рыбацкими сетями. Вдоль стен ровными рядами хранились удилища различного размера, сачки, раколовки, еще какие-то мудреные принадлежности. Покойный хозяин, несомненно, был заядлым рыболовом, хаживал на ближайшие пруды, где проводил немало времени за любимым занятием. Черный тент кабины «Хорьха» закрывал бесформенный кусок старого брезента. Стекла и дверки находились в относительно неплохом состоянии, а все остальное: капот моторного отсека, крылья, фары, бамперы, два запасных колеса по бокам и небольшой задний багажник скрывались под толстым слоем пыли. Обойдя и осмотрев машину со всех сторон, сыщики молча переглянулись. Обоим стало ясно, что «Хорьх» не покидал своего убежища несколько лет кряду. Все четыре колеса были спущены, резиновые покрышки растрескались и не подлежали восстановлению. Хромированные элементы кузова давно проржавели. Да и пыль на открытых деталях лежала ровнехонько, без малейших следов вмешательства. Васильков присел возле одного колеса, потом возле другого. Внимательно осмотрел и ощупал покрышки. Вытирая платком руки, встретился взглядом с товарищем. «Нет, — уверенно качнул он головой, — эта машина в Церковном проезде быть не могла». — Дарья Давыдовна, а ключи от машины у вас? — на всякий случай поинтересовался Старцев, оттянув брезент и заглядывая внутрь кабины. — Оба ключа лежат в ящике стола в рабочем кабинете мужа. Я нарочно ничего не трогаю в его комнатах. Решила оставить все, как было при нем. Увы, с возрастом люди становятся сентиментальными. — Я могу вас попросить об одном одолжении? — Иван гнул свою линию. — Пожалуйста. — Не могли бы вы проверить наличие ключей и… показать их нам. Просьба вдове не понравилась. Наморщив припудренный носик и брезгливо поведя плечиком, она тем не менее поднялась по дачному крыльцу, прошла через веранду и исчезла в темном дверном проеме. Вернулась Дарья Давыдовна через пять минут, неся на ладони два одинаковых небольших ключа от замка зажигания. — Убедились? — надменно спросила она. — Да, большое спасибо. — И вам того же… * * * Из Баковки сыщики прямиком направились в гаражное хозяйство Московского горкома ВКП(б). Доехали быстро. Учреждение было серьезным, но в стенах его большого гаража сыщики почувствовали себя куда проще, чем в гостях у своенравной и обидчивой вдовы генерала. Сначала подошли к вахтеру, предъявив удостоверения, представились, назвали цель визита. Понятливая тетка вызвала по телефону свое начальство. Словно из-под земли вырос ладно скроенный и опрятно одетый мужчина — ровесник Василькова и Старцева. Выслушав их просьбу, повел внутренними коридорами. Через три минуты сыщики вошли в гараж. Помещение поражало не только размерами. В потолке, на манер больших заводских цехов, для лучшей освещенности были устроены ряды окон. Повсюду чистота, идеальный порядок. Гаражное начальство Московского уголовного розыска трудно было упрекнуть в слабине или халатности, но в здешнем хозяйстве все буквально блестело и сияло. Повсюду на стенах и колоннах красовались надписи в едином стиле: «пожарный гидрант», «внутренний телефон», «чистая ветошь», «использованная ветошь», «отработанное масло», «урна»… Под каждой надписью находилось соответствующее имущество. На чистом цементном полу ни одного темного пятнышка от разлитого бензина или масла; ни окурка, ни сломанной спички. Посередине гаража отсвечивала стеклянными гранями будка главного механика. С ней соседствовали склад запасных частей, хранилище инструментов, туалеты и комната отдыха. Провожатый окликнул начальство. Тотчас подошел пожилой худенький мужчина с седыми усами. — Осип Сергеевич, — вытирая ветошью руки, представился он. — Чем могу помочь? Старцев в двух словах объяснил интерес. — Есть у нас такой немец. Занятный экземпляр. Пойдемте… «Хорьх» сыщики увидели в дальнем конце гаража — в той его части, где механики занимались ремонтом. Автомобиль стоял над ямой на деревянных пеньках-колодках. Все колеса, включая запасные, были сложены стопкой у стены. Здесь же находились и снятые дверки, и демонтированные сиденья, и еще какие-то причиндалы.